Габор Рассов - Друзья из шкафа

ОДИЛЬ: Очень хорошо, много энтузиазма, но результат неудовлетворительный. И потом, куклы страшненькие.

ЖАК: А если нам поговорить о политике?

ГИ: Политике?

ЖАК: Это может быть весело.

ГИ: Скорее опасно, мне кажется. Если мы не придем к общему мнению…

ЖАК: Мы подискутируем, и тот, кто будет убедительнее всех, получит приз.

ГИ: А ты не боишься, что…

ЖАК: Живой обмен аргументами. Вовсе нет. Мы не девушки из пансиона, и лично я умею быть здравомыслящим, внимательным, уважительным, внимательным….

ОДИЛЬ: У Жака полно достоинств.

ЖАК: Справедливый, открытый, с чувством юмора, я умею отступать, я не склонен драматизировать ситуацию…

ОДИЛЬ: Жак умеет дискутировать, он аргументирует и никогда не кричит…

ЖАК: Я терпелив, толерантен, смешлив, легок, серьезен, уравновешен, внимателен, почтителен, любопытен, некурящий.

ЖАК: Жаку можно доверять, дети его обожают, а также животные, собаки, кошки, мышки, муравьи…

ЖАК: Скромный, не раздражительный, конечно, нет ничего невозможного, я ведь всего лишь человек, но все же… Спокойный, обаятельный, идущий на компромиссы, признающий справедливые доводы, это меня совсем не раздражает…

ЖАК: Все любят Жака, его мать, его отец, дедушка, бабушка, сестра…

ЖАК: Я единственный сын.

ОДИЛЬ: Поэтому он так уравновешен, серьезен, рассудителен, внимателен, почтителен, любопытен, он ничем не делился в детстве с бесконечными глупыми сестрами и братьями

ЖАК: О! Надо чтобы я рассказал вам, как откосил от армии! Я так смеялся над этими армейскими кретинами!

ОДИЛЬ: Я обожаю, когда он рассказывает эту историю, она такая смешная!

ЖАК: А потом я расскажу вам о своей работе, мне так нравится оскорблять своих сослуживцев! Фактически, это благодаря моему отцу. Он был зубной врач в то время и лечил психиатра, который работал в призывной комиссии.

ГИ: Не лучше ли поговорить о политике?

ЖАК: Политика? Внимание, это опасно! Осторожно, это тема, которая может рассердить! И потом, не в моих обычаях говорить о красных. Ты не коммунист, так ведь?

ГИ: Коммунист? Нет…

ЖАК: Я никогда не мог терпеть коммунистов и их социалистическое дерьмо! Я хочу тебе сказать одну вещь, для меня все они пидоры, которые думают только о том, как мужики трахают друг друга!

ОДИЛЬ: Как это отвратительно! Мужики мужиков!

ОДИЛЬ: А что ты думаешь, их замечательные жены все лесбиянки, они все друг с другом, да, трахаются друг с другом! Мерзкие коммунистические развратницы! Я бы их всех поубивал, поубивал бы всех коммуняк!

ГИ: Мне кажется, что я не коммуняка…

ЖЮЛЬЕТТА: Их, впрочем, уже осталось мало!

ЖАК: Хорошая новость, прекрасная новость! Я также не люблю толстяков…

ЖЮЛЬЕТТА: Ах, вот как!

ЖАК: Нет, я не знаю почему, но я их не люблю, так же как всяких цветных, ох, не люблю

ГИ: Зеленых?

ЖАК: А такие бывают? Но если зеленые существуют, то я их тоже не люблю. Я не люблю деревню, я люблю море, я мало видел гор, за границей мне страшно, потому что люди разговаривают на другом языке и не едят пасту. Я люблю сыр камамбер, я женат, и сейчас должно быть 22.30, так ведь?

ЖЮЛЬЕТТА: В яблочко!

ЖАК: Уф! Все, конец, еще один вечер прошел, скорей бы помереть!

ОДИЛЬ: Да — да, скорей бы помереть, как тогда будет спокойно!

ЖАК: Вперед, в шкаф, друзья, спокойной ночи!

ГИ: Мы не ужинали!

ЖАК: В другой раз, Одиль устала, а сон заменяет ужин!

Он закрывает дверь шкафа за Ги и Жюльеттой.

В шкафу.

ЖЮЛЬЕТТА: Это ужасно.

ГИ: Весьма.

ЖЮЛЬЕТТА: Есть только одно решение, его мы еще не рассматривали.

ГИ: Какое?

ЖЮЛЬЕТТА: А если их убить?

ГИ: Это мелькало у меня в голове. Только что мы будем делать после того, как их убьем?

ЖЮЛЬЕТТА: Разрежем на кусочки и выбросим на помойку, а сами займем их место.

ГИ: Но это же невозможно, а их дети, родственники…

ЖЮЛЬЕТТА: Их детям на них плевать, ни дети, ни остальные не заметят разницы, а когда хватятся родственники — пройдут годы, к тому же родственники в доме престарелых.

ГИ: В таком случае…

ЖЮЛЬЕТТА: Нам вместо них будет хорошо. Дом мерзкий, но тачки у них классные, особенно БМВ, и сад не лишен приятности… Ну, кто кого убивает?

ГИ: Я убиваю Жака, а ты занимаешься Одиль.

ЖЮЛЬЕТТА: Я бы тоже хотела убить Жака.

ГИ: Без проблем, я тебе его оставлю, даже обоих, если хочешь.

ЖЮЛЬЕТТА: Пушка, бейсбольная бита, яд, голыми руками?

ГИ: Как тебе угодно.

ЖЮЛЬЕТТА: Говорят, что яд — женское оружие.

ГИ: На мой взгляд — гадость, но если тебе нравится…

ЖЮЛЬЕТТА: Я думаю. Боюсь, что они здесь все заблюют.

ГИ: И что с того?

ЖЮЛЬЕТТА: Что-нибудь не такое пачкающее…

ГИ: Задушить во время сна. По подушке на каждого — и бац! Никто не видел, не слышал.

ЖЮЛЬЕТТА: Каждый своего.

ГИ: Да.

ЖЮЛЬЕТТА: Есть подушка?

ГИ: Возьмем у них.

ЖЮЛЬЕТТА: Ну что, давай?

ГИ: Давай.

Ги открывает дверь и нос к носу сталкивается с Жаком.

ЖАК: Что, негодяи, готовите маленькую шалость под покровом ночи?

ГИ: Вовсе нет, вовсе нет…

ЖАК: Вы нас вправду принимаете за младенцев!

ГИ: Жак, друг мой!

ЖАК: Мой друг! Он планирует меня застрелить и зовет меня своим другом! Милейший комуняка!

ЖЮЛЬЕТТА: Вы сошли с ума, Ги никогда в жизни…

ЖАК: Хватит этой притворной херни сейчас же! Шкаф оборудован мыслеуловителями, мы все слышали, слышали даже то, что вы не говорили!

ЖЮЛЬЕТТА: Черт!

ЖАК: Это нам посоветовал продавец, некоторые друзья могут озвереть, надо за ними следить. Мы это и сделали, и не жалеем об этом.

ГИ: И что теперь…

ЖАК: Можете представить, что в этом случае…

ОДИЛЬ: Будет очень трудно вас оставить у нас.

ЖАК: К тому же, когда мы вас вернем, с нас высчитают за дефекты, которые вы получили за время использования, а оставшуюся сумму нам вернут.

ЖЮЛЬЕТТА: Господи, он нас…

ЖАК: Возможно, он посчитает, что вы подлежите восстановлению, в этом случае он вас отошлет в ателье по ремонту.

ЖАК: Если честно, я бы предпочел стандартную процедуру замены, это быстрее. И потом, ваши морды мне больше не подходят. У меня безумное желание вас отдубасить, что не может быть фундаментом прочной дружбы.