Ноэл Кауард - Интимная комедия

Эллиот. От этой мании, дорогая, он бы очень скоро вылечился.

Аманда. А зачем же так грубо? Грубить не надо.

Эллиот. Разве я грубил? Я лишь констатировал очевидный факт.

Аманда. Но очень гадким тоном.

Эллиот. Еще у Виктора были выдающиеся ноги, да? А также упоительные уши.

Аманда. Не болтай глупостей.

Эллиот. А по утрам должно быть, из него исходило сияние, он всходил прямо как солнце среди подушек.

Аманда. Я не видела его среди подушек.

Эллиот. Да ну? Ты меня крайне удивляешь.

Аманда (слезая с дивана, резко) . Ну, знаешь!

Эллиот. А злиться-то не надо!

Аманда. Что ты хотел этим сказать?

Эллиот (вставая) . То, что мне надоело слушать это кудахтанье про твоего чудного Виктора!

Аманда. Ну, вот что, мой дорогой!..

Эллиот. Нет, нет! Ради Бога!.. Байрон! Джордж Гордон! Две минуты Байрона!

Аманда. Но…

Эллиот. Байрон, говорю!

Оба садятся на диван. Эллиот смотрит на свои часы. Взглянув друг на друга, оба отворачиваются. Аманда встает и подходит к роялю. Берет лежащий на нем журнал, листает. Посидев несколько секунд, Эллиот направляется к передвижному столику, берет сигарету из лежащей на нем пачки. Подошедшая Аманда тоже берет сигарету. Эллиот, взяв коробок спичек, через плечо Аманды дает ей прикурить. Она отдает ему зажженную сигарету, он вставляет ей в губы свою, она снова прикуривает. Затем она подходит к окну. Эллиот приближается к ней — и они целуются. Эллиот кладет руку ей на плечо, они возвращаются к дивану, садятся. Эллиот смотрит на часы.

Еще бы чуть-чуть, и…

Аманда. Это я виновата. Прости милый.

Эллиот. Нет, это мой характер. Не сомневаюсь, что Виктор, и правда, славный, и очень правильно, что ты хорошо о нем говоришь.

Аманда. Милый, ты такой благородный. (Целует его.)

Эллиот (откидываясь на спинку дивана) . Мне кажется, я тебя никогда так не любил, как сейчас. Залезай.

Аманда забирается на диван с ногами и прижимается к Эллиоту, он кладет голову ей на плечо.

Аманда. Тебе удобно?

Эллиот. Подожди-ка. (Он перегибается через спинку дивана, достает пепельницу со стола, и держа ее в руке, снова удобно устраивается.)

Аманда. Надолго ли это, Господи, надолго ли?

Эллиот. Что значит «надолго ли это, Господи»?

Аманда. Нам слишком хорошо, чтобы это могло долго длиться.

Эллиот. Вся твоя беда в том, что у тебя мало веры.

Аманда. Вообще никакой.

Эллиот. Но разве ты не веришь в… (Поднимает палец вверх.)

Аманда. Нет, а ты, что, веришь?

Эллиот (покачав головой) . Нет. Тогда, может, наоборот, может, ты веришь в… (Направляет палец вниз.)

Аманда. Еще чего.

Эллиот. Значит, ты вообще ни во что не веришь?

Аманда. Почему, верю — в то, что люди должны быть добрыми, в то, что нищей старухе нужно подать милостыню, и в то, что на этом свете жить надо как можно веселее.

Эллиот. А как насчет того света?

Аманда. А кто знает, что там нас ждет.

Эллиот. Надеюсь, какое-нибудь чудесное забвение, что-то вроде общего наркоза.

Аманда. Мне под наркозом снятся потрясающие вещи.

Эллиот. А ты бы хотела оставаться вечно молодой? Если б у тебя был выбор?

Аманда. Скорей всего нет. Особенно, если для этого мне надо было бы пересаживать какие-нибудь бычачьи железы. (Гасит сигарету о пепельницу, которую держит в руке Эллиот.)

Эллиот. Нет, дорогая, тебе — коровьи. Бычачьи — это мне.

Аманда. Вообще все эти жуткие эксперименты над бедными животными — просто свинство.

Эллиот (Гасит свою сигарету.) Если эксперимент удачный, то не свинство. Посмотри — на улицах полно старых облезлых крыс, которым удалось привить себе манеры наивных школьниц. (Привстав, ставит пепельницу на стол.)

Аманда (со смехом) . Ты прелесть.

Эллиот (утыкаясь лицом в ее плечо) . Я, в самом деле, тебя люблю.

Аманда. Не дуй, мне щекотно.

Эллиот (пытаясь поцеловать ее) . Поверни скорей голову.

Аманда (повинуясь) . Так хорошо?

Эллиот (после длительного поцелуя) . Очень хорошо. Огромное спасибо.

Аманда (обвивая руками его шею) . Милый, ты ужасно, ужасно милый и чудный, и красивый. (Притягивает его голову к себе, и они снова целуются.)

Эллиот. И как мы могли расстаться хоть на минуту? Это было временное помешательство.

Аманда. Чистый идиотизм.

Эллиот. Я это понял сразу же. А ты?

Аманда. Задолго до официального развода.

Эллиот. Знаешь, это проклятое кругосветное путешествие мне всю душу вынуло. Там было столько прекрасного! Древние храмы в лунном свете, деревни в джунглях с плясками туземцев, розовые фламинго, летящие над синей-синей водой… И ничему этому я не мог радоваться по-настоящему, потому что со мной не было тебя.

Аманда. А теперь ты возьмешь меня с собой, мы поедем вместе, и как можно скорей, и наверстаем упущенное.

Эллиот. Хоть на следующей неделе.

Аманда. Нет, завтра же.

Эллиот. Решено.

Аманда. Я обязана увидеть этих фламинго.

Целуются.

Мы любим друг друга уже целых восемь лет. Три в браке, и пять в разводе.

Эллиот. Ты мой ангел! Ангел! (Страстно целует ее.)

Аманда (слабо сопротивляясь) . Не надо, милый, не надо! Перестань.

Эллиот. Почему я должен перестать? Я же знаю, ты обожаешь заниматься любовью…

Аманда (сквозь поцелуи, деловито) . Мы же только что пообедали.

Эллиот перестает целовать ее и на мгновенье застывает.

Эллиот (резко отстраняясь от нее) . Что за гадости ты говоришь!

Аманда (поправляя волосы) . А что тут такого гадкого?

Эллиот (поднимаясь с дивана) . Ну, ни капли романтики. Ни капли!

Аманда. Довольно трудно быть романтичной, когда тебе сворачивают шею.

Эллиот. Что же ты не сказала, что тебе больно?

Аманда. Сейчас уже прошло. (Сидит на диване, скрестив ноги среди подушек.)

Эллиот. Как удачно. (Берет из пачки сигарету.)

Аманда. Дай мне тоже.

Эллиот (бросает ей сигарету.) На.

Аманда. А спички?

Эллиот (раздраженно) . Ты можешь подождать секунду? (Прикуривает сам.)