Жан Ануй - Оркестр

Леона. Побежал в полицию?

Эрмелина. Нет. Пошел играть в карты с друзьями в бар на вокзале.

Сюзанна Делисиас (стоя у рояля) . Я все сносила! То, что мы встречаемся тайно и редко и в паршивой гостинице, где хозяин обращается со мной, как с проституткой, со мной, которая мечтала ходить с высоко поднятой головой, рука об руку с любимым человеком! Но есть одно, Леон, с чем я не могу мириться, — это заигрывания этой ужасной женщины с моим избранником, с человеком, которому я принадлежу! Когда речь идет о вашей несчастной калеке-жене, я молчу, я понимаю чувство жалости, пусть даже я считаю вашу жену низкой и ее ухищрения отвратительными. Но здесь, на моих глазах, выставлять напоказ свои вожделения! Перед всем оркестром!

Пианист. Наши отношения не выходят из чисто служебных рамок, моя любовь.

Сюзанна Делисиас. Совать вам палец за воротник? А гладить вас по голове — это тоже служебные рамки?

Пианист. Она указала на то, что на воротнике перхоть. Это ее обязанность и законное право.

Сюзанна Делисиас. Законное право на ваш воротник имею только я! Так же, как на ваши волосы! Я вам все отдала, мою девственность, мои мечты, доброе имя моей семьи, пожертвовала всем, даже сестрой-монахиней, которая умрет, если узнает. Все ваше- отныне мое! Я выцарапаю когтями, как львица!

Пианист (смиренно) . Львицы кусаются, а царапаются тигрицы, я вам говорил, любовь моя!

Сюзанна Делисиас. Отлично! Тогда вырву зубами!

В это время мадам Ортанс проходит мимо нее. Сюзанна оскаливает зубы и рычит, как бы собираясь ее укусить.

Мадам Ортанс (останавливаясь) . Вам плохо?

Сюзанна Делисиас разражается рыданиями.

Пианист (бормочет) . Это чисто нервное. Чисто нервное.

Мадам Ортанс. Чистое или грязное, милочка, но оркестра это не касается. Только не здесь! Мы лицо всего заведения. (Леону.) Похлопайте ее по спине, ну! Пусть думают, что она закашлялась. Никаких скандалов на эстраде!

Пианист (хлопая Сюзанну по спине) . Мой зайчонок, мой мышонок, моя козочка, моя лапочка…

Мадам Ортанс. Баснями Лафонтена займетесь потом! Я вас не спрашиваю, как вы проводите свободное от работы время!

Сюзанна Делисиас (раздраженно) . Да перестань, те же, наконец! Мне больно! (Вызывающе выпрямляется перед мадам Ортанс.) Я люблю и любима, если хотите знать, мадам!

Мадам Ортанс. Нет, мадемуазель Делисиас! Нет! Я не хочу этого знать! Здесь мы в храме музыки!

Сюзанна. О, это слишком легко — заткнуть мне рот во имя искусства! Вы думаете, я стыжусь? Нет, я хожу с высоко поднятой головой! Да, с высоко поднятой! (Высоко подняв голову, делает несколько шагов по крохотному пространству перед ней на эстраде.)

Мадам Ортанс (вырывает у нее из рук партитуру и потрясает ею) . Единственное, о чем я вас прошу, — это беречь мои ноты! Вы не представляете, во сколько обходится составление программы! Посмотрите только! «Кокарды и кукареку» все измяты. А эти ноты редкость!

Сюзанна Делисиас (разражаясь высокомерным смехом) . Разрешите заметить, мадам Ортанс: со вкусом у вас дело обстоит весьма плачевно! Не музыка, а треньканье! Редкость! Композитор Дюверже!

Мадам Ортанс. В аранжировке Бенуассо, милочка! А этот человек знал толк в своем ремесле! Сожалею, что для вас это новость. Я его знала еще по казино в Руане — вот был расцвет симфонической музыки! Да, это был музыкант с большой буквы!

Сюзанна Делисиас. Я всосала классику с молоком матери. О Бетховен! О Сен-Санс!

Мадам Ортанс. В заведения, подобные нашему, приходят играть в карты и в домино, чтобы отвлечься от мыслей о болезнях. Единственное, что посетителям нужно, — приятный музыкальный фон. Этот отрывок веселый, вибрато, с подъемом. Он вызывает, мысли о Франции. А в кафе это то, что нужно.

Сюзанна Делисиас. Ах, как низко я пала! Какая пошлость! Какие унижения! Я умираю, я задыхаюсь! Я не буду петь ариозо Весталки. У меня пропал голос.

Мадам Ортанс (строго) . Ариозо весталки напечатано в программе. Черным по белому. А изменение в программе всегда производят плохое впечатление. Мсье Лебонз нам это категорически запретил. Это выбивает слушателей из колеи. Вы будете петь!

Сюзанна Делисиас (падает на стул и стонет) . Нет! Нет! Это слишком! Слишком для моих нервов! На помощь, Леон! Эта женщина попирает меня ногами!

Мадам Ортанс. Вы жалкое существо, и мсье Леон, как мужчина и как артист, обязательно придет к такому выводу. (Величественно шествует, раздавая ноты.)

Эрмелина. Я, конечно, молчу, это не моя забота, но если бы кто-нибудь хоть на десятую долю так заигрывал с Эдмоном, как она с этим бедным мальчиком, я бы дошла до белого каления. Однажды в казино в Палавасе я в антракте выхожу на минуточку. Возвращаюсь — его на эстраде нет. И знаешь, с кем я его нахожу?

Леона. Нет.

Эрмелина. С девушкой из туалета.

Леона. Не может быть!

Эрмелина. Да! Крашеная блондинка, о которой такое рассказывали! Представляешь себе? С уборщицей из туалета!

Леона. И что он делал?

Эрмелина. Говорил, будто разменивал у нее франк на мелочь. Но меня не проведешь! Знаешь, что я ему сказала?

Леона. Нет.

Эрмелина. Ничего не сказала! Только так посмотрела на них, вошла в туалет и спросила: «А где бумага?»

Леона. Бац! А что он?

Эрмелина. Вошел в свой туалет, не говоря ни слова! Но поверь мне — бледен как полотно. Я увидела, что он понял, что попался!

Леона. Ты правильно сделала. Их надо время от времени осаживать.

Мадам Ортанс (неожиданно из глубины сцены) . Мужчины! У меня их было навалом! Высоких, красивых, с античными фигурами! После смерти мсье Ортанса я отдыхаю. Но я хочу сказать, к вашему сведению, что если я только пожелаю мужчину…

Сюзанна Делисиас. Разрешите полюбопытствовать: что же будет?

Мадам Ортанс. Я найду себе что-нибудь получше!

Сюзанна Делисиас (выпрямившись) . Я вам не позволю!

Пианист (пытается не дать разгореться скандалу; он смешон и жалок) . Сударыни!

Сюзанна Делисиас. Леон прекрасен! У него греческий нос!

Мадам Ортанс. При чем тут нос! Вся сила в груди!

Пианист. Сударыни!

Мадам Ортанс. Мсье Ортанс был как зеркальный шкаф. Вот это любовь!

Сюзанна Делисиас. Как это примитивно, мадам!

Пианист. Сударыни!

Сюзанна Делисиас. Я презираю ваших официантов, грузчиков! До тошноты! Я скорее умру, чем позволю этим животным до меня дотронуться. У Леона тело херувима, нет и намека на живот. Леон! Покажите ей! Я не допущу, чтобы говорили, что вы не прекрасны!