Йосеф Бар-Йосеф - Трудные люди

Саймон. Ты сошла с ума. Ты заразилась от него!

Рахель. Нужна очень серьезная причина, чтобы мужчины бросили женщину, которая предана им, как собака. Да еще в дождь!.. Может, у меня изо рта пахнет? Может, поэтому?

Саймон. Зачем ты унижаешь себя? Зачем?

Рахель. А теперь я хочу, чтобы и он оставил меня. Он еще не спал со мной, еще не обманул меня, так, по крайней мере, пусть оставит. Никаких утех от него я еще не имела. Но он последний, кто мог на меня позариться. Последний! А последний, будь он даже круглый идиот, вынимает из женщины всю душу. И не просто вынимает, он высасывает ее по капле. Вот, теперь у меня уже ничего не осталось, никаких обманов, я все отдала ему.

Саймон. Хватит! Хватит! Хватит!!!

Рахель. Он для того сюда прибыл — чтобы разоблачить ложь. Так пусть берет. Пусть берет и уходит! Все. Больше ничего не осталось. Больше я бы не смогла таскать. Всему есть предел. Если я вспомню еще что-нибудь, я вышлю ему в Иерусалим. Обещаю. А теперь пусть уходит. Он сказал, что хочет уйти. (Лейзеру.) Почему же ты не уходишь? (Надвигается на него.) Тебе нужно что-то еще? Еще я сижу в кафе! В трех сразу! Сплю до полудня! Иногда до вечера! Обедаю в постели! И я… Я выливаю масло в раковину! Целую сковороду масла! Жарю капельку картошки в целой сковороде масла и все выплескиваю в раковину! Оно шипит и скворчит в раковине — вот так: ц-юц, ц-юц!.. Я обожаю слушать, как оно скворчит! Еще я курю трубку! (Отворачивается к корзине.)

Саймон (берет ее за руку и пытается успокоить) . Он не стоит этого. Перестань! Это я тебе говорю, я, твой брат Саймон…

Рахель. Он не уйдет, пока я не дам ему денег. Такая моя судьба — я должна давать им деньги. Тем я давала, чтобы они остались, а этому должна дать, чтоб ушел. (Достает из шкафа кошелек и высыпает его содержимое на стол.) Это все, что у меня есть. Вся моя зарплата. И если этого недостаточно, чтобы добраться до Иерусалима, то пусть едет до Гибралтара! Но пусть, наконец, сдвинется с места!

Саймон (накрывает деньги рукой) . Он не получит ни пенни!

Рахель (Лейзеру) . Берн! Бери все — и деньги, и обманы! Все, что у меня есть — бери! Я тебе даю.

Саймон. Пока я здесь, он не получит ни пенни!

Рахель (Саймону) . Значит и ты не будешь здесь! Катись вместе с ним! (Отбрасывает его руку прочь от денег.)

Саймон. Ты никогда со мной так не разговаривала…

Рахель. Руки прочь от моих денег! Слышишь?! Прочь руки от моей души! Слышишь? Я душу себя на этой дурацкой работе — ты сам так говоришь! — ради этих денег. Прочь! Ты каждый день приходишь повидать меня, каждый день! Потому что тебе делать нечего! Ты указываешь мне, что мне любить и чего не любить, что стоит делать и что глупо. Надоело! Не приходи и не указывай! У тебя нет права поучать меня. У меня были утехи, у тебя — нет. О, какие были утехи!

Саймон. Никогда… Никогда!..

Рахель (складывая белье) . Пусть они оба берут эти деньги. Пусть берут, что хотят. Нашлись два умника! Пусть оставят меня в покое. У меня есть моя комната, есть полная корзина белья, которое нужно перегладить. Я не могу показаться на работе нечесанной растрепой — не могу!

Бени (врывается в комнату и сует Рахели в руки пачку денег) . Ему на билет! Я слышал… Гибралтар — это недостаточно! В Иерусалим! (Выскакивает.)

Рахель смотрит на деньги в своей руке и разражается рыданиями. Кладет деньги на стол, берет корзину и зачем-то протягивает ее Лейзеру. Он приближается как лунатик и останавливается против Рахели.

Саймон. Мы дадим ему денег. Не ты! Я. Мы с Бени. Вместе. Да, я ошибся. Это было безумие. Нельзя предаваться иллюзиям. Мы дадим ему вдвойне, пусть только уедет. Он не стоит твоего мизинца — вместе со всем своим Иерусалимом. Одной твоей слезы…

Оборачивается и видит Рахель и Лейзера, стоящих друг против друга. Замолкает.

Рахель (Лейзеру) . Что вам от меня надо?

Лейзер. Если вы позволите… Вы несете корзину… (Берется за корзину с другой стороны.)

Рахель. Что вам не нравится?

Лейзер. Почему же… Напротив, мне это очень нравится. Эта корзина. В Иерусалиме стирают в таких тяжелых медных тазах. И высохшее белье тоже кладут в эти тазы. Знаете, там как огня боятся всего нового. Как креста. Это очень хорошо, что вы держите белье в плетеной корзине.

Рахель. Что из этого?

Лейзер. Ничего… То есть, наоборот… Это хорошо. Если вы позволите, я помогу отнести корзину. Куда вы хотите. Я хочу помочь вам.

Рахель. Вы понесете корзину и тем временем будете разглядывать, хорошо ли постирано. Достаточно ли чисто. Так ли, как у вас в Иерусалиме. А потом скажете, что вы не хотите, потому что я не умею стирать. (Пытается отобрать у него корзину.)

Лейзер (не отдает корзину, тянет ее к себе) . Нет, я больше ничего не буду разглядывать. Я многое понял. Понял, о чем вы сказали. И то, чего вы не сказали. И то, что вы сказали нарочно. Теперь я знаю, что душа ваша чиста. Что вы не умеете лгать.

Рахель (тянет корзину к себе) . Вы меня мучаете. Вы берете и бросаете, и снова берете. Как будто я мячик… Но ведь и для мячика должен быть предел!

Лейзер (тянет корзину к себе) . Меня не пугает — что у вас были романы. И что вас обманули и бросили. Совсем не пугает. Наоборот. Пусть им будет стыдно! Я только боялся обмана. Теперь я знаю, что вы ничего от меня не скрыли. И еще я знаю, что вы одиноки. Гораздо более одиноки, чем я думал. Я тоже более одинок, чем я думал. Я сожалею о том, что сказал раньше — что я хочу вернуться. Я прошу вас согласиться выйти за меня замуж.

Наступает молчание. Рахель выпускает корзину из рук, белье падает на пол, другой край корзины остается в руках у Лейзера.

Рахель. Я приготовлю чай. (Помолчав, повторяет.) Да, я приготовлю чай. (Отходит к плите.)

Лейзер собирает белье в корзину. Саймон стоит, пораженный, и смотрит, как Рахель несет к столу поднос с двумя чашками чаю.

Рахель (замечает Саймона) . Я налью тебе тоже. (Помолчав.) Ты не просил…

Саймон отодвигается в сторону, Рахель и Лейзер усаживаются за стол.

Рахель (Лейзеру) . Пейте. Чай не горячий.

Лейзер. А вы ешьте шоколад.

Рахель. Мне теперь не хочется.

Лейзер (помолчав) . Хорошо. Как вам угодно. (Пьет чай.)

Саймон в растерянности топчется возле стола.

Лейзер (обращаясь к Рахели, неожиданно громко) . Я вам расскажу кое-что интересное. В старых районах Иерусалима белье сушат на веревках, протянутых между домами — от одного балкона к другому. И веревки эти движутся по таким маленьким колесикам. В четверг, если вы проходите по улице, вы буквально не видите неба из-за белья, которое висит на веревках. И почти все белье белое. Там, в этих районах, так одеваются — или белое, или черное. Но белое приходится стирать чаще, поэтому висит — всегда белое.