Мими Бранеску - У папы дома

Петрика: Я не понял, а че это ты в моем доме раскомандовался? Миа, птичка, ну-ка, давай… Я сейчас пойду поймаю куру, а ты ее зарежь и так хорошенько на сковородочке, ну ты умеешь: с чесночком, под вино… В самый раз. Огурчиков малосольных достанем. Чтоб эти пентюхи поняли, как мы к ним… со всей душой, как к порядочным людям.

Миа: Тише, прошу тебя, ну тише.

Петрика: А то что?

Миа: Говори тише, а то маленькую разбудишь.

Петрика: Пойду воду поставлю, ощипывать будем.

Роберт: Слушайте, ну, честное слово, уже поздно и…

Петрика: Опять меня перебиваешь? Ты смотри, поакуратней, а не то я это, ружье-то достану. А ну-ка, киса, скажи, кто нашим курам командир?

Миа (удивленно) : Петух, Петрика.

Петрика: Вот то-то и оно. Петя, петя, петушок. (кудахчет) Куд-куда, куд-куда. Ну, дошло?

Все смеются.

Миа: Это его фирменная. Всем рассказывает.

Петрика: И ты, лучшая из женщин, оставишь меня умирать с голоду?

Миа: Есть у меня курица. Думала, завтра приготовить. Пойду пожарю, чего уж. А ты давай, хотя бы чеснок почисть!

Петрика: Неси его сюда.

Миа: Нет, ты пойди и возьми.

Петрика: Паула, сходи, а? Тебе вон ближе.

Миа: Ладно, Петрика, сиди, сама принесу.

Паула: Так мне идти или нет?

Миа: Как хочешь.

Миа уходит. Паула недоуменно смотрит на Роберта. Тот ей подмигивает, Паула улыбается и идет в дом.

Роберт: Ты тестя своего позови, пусть с нами выпьет, чтоб у вас потом проблем не было.

Петрика: А… Я к нему уже со всех сторон пытался… Ну не нравлюсь я ему, и всё тут. И это ему не так, и то не эдак. Да йоб, дайте и мне хоть раз в жизни хоть что-нибудь так, как я хочу, сделать. Доведут ведь, пока не возьму его и стерву эту, тещу мою, за крылышки, да не….

Оба замолкают.

Роберт: А ты у нас теперь отец.

Петрика: Че тут еще делать-то было?

Роберт: Как время бежит…

Петрика: Слушай, а ты, со своей? Как дальше думаешь?

Роберт: Да никак. За вкусное питание спасибо до свидания.

Петрика: Я так понимаю, дрочишь на скамейке запасных? Так ты давай, это… К Пауле. Она денег не возьмет.

Роберт: Не знаю, посмотрим, как пойдет.

Петрика: Давай-давай. Она ж на тебя вон как слюной исходит.

Роберт: Думаешь?

Петрика: Да ты ей только подмигни, у нее трусы вмиг взмокнут.

Роберт: Обабилась она уж очень…

Петрика: Ух, какие мы привередливые стали. Спинкой ее нагнул, и все дела. Раз рожа ее тебе не по вкусу.

Входит Паула. Садится за стол и начинает чистить чеснок.

Петрика: Ну как оно там, продвигается?

Паула: Продвигается, чего ж не двигаться-то?!

Петрика: Идет, значит?

Паула: Да, говорю же.

Петрика (Роберту): Ого-го еще. Ого-го…

Паула: Чего?

Петрика: Да мы, говорю, еще ого-го. Есть еще порох. А ну, будем!

Роберт, Петрика, Паула и Миа едят за столом во дворе.

Петрика: Жуть, как по школе скучаю. Лучшие годы жизни.

Миа: Вот спасибо.

Петрика: В смысле, лучшие до встречи с тобой.

Роберт: Не усугубляй.

Паула (Роберту): А ты что, чеснок не ешь?

Роберт: Почему, я попробовал немного.

Петрика: Бери, блин, кто тебя в такой час целовать-то будет?

Миа: Не скажи. Для некоторых, может, ночь только начинается.

Роберт: У меня от него изжога.

Петрика: А ты чего? Не голодная что ли?

Миа: Я уже поела. До того, как вы пришли.

Петрика: А вот это маленькое крылышко я приберег специально для тебя. Ну, скушай за меня.

Миа: Ты что, не слышал? Не хочу я. (Роберту) Петрика очень много о тебе рассказывал.

Роберт: Представляю, чего он тут наговорил.

Миа: Что ты, он о тебе только хорошее.

Петрика: Ну че, бывает, и прихвастну тобой, чем мне еще-то хвастаться? Да вы накладывайте, че тарелки пустыми держать.

Паула: О Роберте все говорят только самое хорошее.

Миа (Пауле): А ты все одна? Мне Петрика вроде бы говорил, что ты одна живешь.

Паула: А что поделать?

Миа: И не страшно?

Паула: Привыкла. Поначалу было жутко, особенно зимой. А с тех пор, как в магазине работаю, сплю, как убитая. Двенадцать часов на ногах… уже и не помню, когда телевизор в последний раз включала. Приду домой — если есть, что поесть, поем. А нет — и не надо. И сплю как убитая.

Миа: Тяжело тебе.

Паула: Да я не жалуюсь.

Миа: И о тебе Петрика тоже много хорошего рассказывал.

Паула: Да?

Миа: А что это тебя удивляет?

Паула: Да ничего. С чего бы ему обо мне плохое рассказывать?

Петрика: А ну-ка, Роби, давай теперь по твоим достижениям. Так че за книжку ты там написал?

Роберт: Поэтический сборник.

Петрика (убито): В рот те ноги.

Роберт: Я серьезно.

Петрика: Тогда, Робик, расскажи нам стихотворение. Просвяти, так сказать, пока мы живы.

Роберт: Ладно тебе.

Миа: И как она называется?

Роберт: «Дóма».

Петрика: Серьезно?

Роберт: Честно говоря, мне и самому название как-то не очень.

Петрика: Вот если б я книжку написал, я б ее «Как убежать из дома» назвал. Ух… Особенно после того, как малая родилась.

Миа: Ты б написал… Мы бы написали, с тобой вдвоем.

Все смеются.

Паула: А я однажды тоже стихотворение сочинила.

Петрика: Не, я тебе не верю.

Миа: Когда?

Паула (расхрабрившись): Не сейчас, давно уже. Правда, это не целое стихотворение, а только четверостишие. «Иду с закрытыми глазами, ищу тропинку к сердцу твоему. Иду, сама того не зная, что в сердце дверь твое закрыта…»

Роберт: Интересно.

Паула: Это я о тебе написала. Давно. И не помню уже, когда…

Роберт: Постой-ка, да, да, да…

Петрика: Вишь ты, сколько у него в голове. Пока еще вспомнит. Эй, а ты ей что, стихов не писал, че ли?

Роберт: Нет.

Петрика: Это почему? Че-то как-то некрасиво с твоей стороны.

Миа: Налей-ка мне.

Петрика: Оп-па. Ты уверена?

Миа: А что? Имею я право хоть раз в жизни расслабиться? Наливай- наливай. Я, может, вам и спою еще.

Петрика наполняет ей стакан.

Петрика: Не, Роба, ты не прав. Девушка тебе стих посвятила, а ты ей шиш. А ну-ка, давай, зарифмуй ей пару слов. Давай-давай. Ты ж поэт.