Стас Атасов - Все возрасты покорны…

– Извините, пожалуйста. Николая нет дома, но я обязательно передам ему, когда он придет.

Старенькая бабушка приходит к гинекологу.

– Что случилось, бабуля, никак забеременела? – с иронией спрашивает врач.

– Да нет, доктор, я хотела узнать, правильно ли я вложила свой ваучер.

Старушка входит в переполненный автобус. Никто не уступает ей место. Она горестно восклицает:

– Неужели в Воронеже не осталось интеллигентных людей? Сидящий рядом мужчина отвечает ей:

– Интеллигентных-то людей много, бабуся, а вот автобусов мало!

Бабушка укладывает внучку спать и поет:

– Баю-баю-баеньки, куплю внучке валенки… Внучка, сквозь сон:

– А у меня уже есть…

Бабушка и внучка смотрят в консерватории выступление знаменитого виолончелиста. Внучка:

– Бабушка, а когда дядя распилит свой ящик, мы пойдем домой?

За последнюю неделю пионеры провели через дорогу 95 бабушек, 15 из них – успешно.

Разбила бабушка окно в своей комнате (ну с кем не бывает, старенькая уж, слепая, руки слабые) и вызывала стекольщика. День ждет, второй, неделю, месяц – нет стекольщика. И вот сидит она однажды в своей комнате напротив разбитого окна, вяжет носочки. Вдруг звонок в дверь. Подходит бабуля к двери:

– Кто там?

– Стекольщик, твою мать.

– Ой, наконец-то! Месяц уж жду! Входите, пожалуйста!

– Ну че, твою мать, где стекло разбито, твою мать?

– Да вот.

– Ну ладно, твою мать, иди отсюда, а то мешаешь работать, твою мать.

Ушла бабулька на кухню, сидит, чай пьет. Вдруг – звонок в дверь.

– Кто там?

– Стекольщик, твою мать.

– Так ведь ко мне пришел уже один…

– Я выпал, твою мать.

Сидит внучек с дедом и спрашивает его:

– Дедушка, а ты на войне был, да?

– Да был, внучек.

– И что ты там делал?

– Да вот, сидел я как-то под мостом…

– Что, вражеский поезд ждал?

– Ну… В общем-то, да… Хотя одно другому не мешает.

Идет дедулька старенький по улице, а навстречу ему наркоман. Наркоман видит, что прямо на голову дедульке летит кирпич:

– Де-да, э-та, о-па!!!

Приходит старик в синему морю и кличет золотую рыбку…

– …Ну че те надобно, старче?

– Да вот, понимаешь, совсем сдурела моя старуха – не хочет быть царицей, хочет быть асом люфтваффе!!

Ничего не сказала рыбка, лишь хвостом по воде вильнула.

Возвращается старик от синего моря, глядь, а на месте дворца – их старая землянка, а перед ней сидит его старуха у разбитого «Мессершмита»…

После концерта к Алле Пугачевой подходит какая-то бабка и говорит:

– Аллочка, знаешь, моя внучка так хорошо поет! Помоги ей в люди выбиться!

Пугачева – ей, небрежно:

– Отвали, бабка, много вас тут таких ходит… А бабка не унимается:

– Ну помоги, ради Христа, я за тебя всю жизнь молиться буду!

Та и не слушает:

– Проваливай, говорю, старая!

– Ну раз так, – говорит бабка, – я – ясновидящая и предсказываю тебе, что ты разобьешься на самолете!

Пугачева струхнула, думает про себя: «А кто ее знает, вдруг и вправду наколдует что, а мне через две недели на Гавайи лететь…»

– Ладно, бабуля, уговорила, приводи свою внучку – говорит.

– Вот и ладненько, Аллочка, вот спасибо тебе! Только давай поскорее устраивай, а то через две недели тебе на Гавайи лететь…

– Стой, бабуля, мы же договорились…

– Так-то оно так. Да только от судьбы не уйдешь. Я и внучке так сказала, когда шла за нее просить.

Старушка приходит в магазин и спрашивает:

– Почему у вас редька желтая и скрюченная?

– Посмотри на себя, старая ведьма!

Московская консерватория. Пятница. Вечер. Студенты давно разошлись. Небольшая старая аудитория. Запах натертого воском паркета. Приглушенный свет. Профессор по классу виолончели наконец один и, закрыв глаза, что-то негромко играет. Тут входит уборщица Мария Петровна. Профессор узнал ее по шагам и, не открывая глаза, спрашивает:

– Ну, что тебе, Мария Петровна?

– Да вот, Никанор Афанасьевич, проблема у меня. Внучек, Егорка – ему семь лет, а уже онанизмом занимается…

– Ннн-да?.. Ну, где он? (продолжает играть на виолончели)

– Да вот он (из-за спины Марии Петровны выходит Егорка, неохотно, стесняясь, смотря в пол). Профессор (открывая глаза, но продолжая играть):

– Ну что, Егорка, сколько тебе годков-то?

– Семь.

– Семь? И уже онанизмом занимаешься?

– Да, Никанор Афанасьевич, занимаюсь. Профессор, опять закрывая, задумчиво:

– Оно и верно. Рано еще трахаться-то.

Дед спрашивает свою старуху:

– Мань, ты слыхала, нашего бригадира в городе триппером наградили?

– Да что толку? Все равно или пропьет, или потеряет.

После сеанса Кашпировского дед не может обнаружить свой самый важный орган. Жалуется бабке. Она ему отвечает:

– Я тебе всегда говорила, что это у тебя бородавка.

Встречаются два старых деда. Один другого спрашивает:

– Что это у тебя веревочка вокруг пальца намотана?

– Да мне бабка завязала, чтобы я письмо отправить не забыл.

– Ну, отправил?

– Да нет, она забыла мне его дать.

Пришла бабка в больницу и жалуется доктору на все свои болезни. Он ей говорит:

– Пройдите за ширму и разденьтесь.

Бабка зашла за ширму, разделась, легла на кушетку и говорит:

– Ну, иди уж ко мне, шоблазнитель.

Приходит к врачу толстый дед и консультируется, как ему похудеть.

– Есть два способа. Первый – отправиться в Киев и посетить там Печерскую Лавру.

– Но это же очень далеко.

– Второй – найти молодую, страстную и неутомимую любовницу.

– Да оно и до Киева не так уж и далеко.

В поликлинике идет ремонт, с дверей поснимали все таблички. По коридору ходит бабка и ищет нужного ей врача. Она встречает человека в белом халате:

– Сынок, а ты не знаешь, в каком кабинете у вас тут глазнюк?

– Бабуля, это у нас называется «окулист». Вон там.

– Сынок, а зубнюк где?

– Не зубнюку, а» стоматолог». Вот его кабинет.

– Спасибо, сынок. А сам-то кем здесь будешь?

– По-нашему, я – гинеколог, но я уже не работаю.

Дед жалуется врачу:

– Доктор, у меня что-то в жопе шуршит.

– Так у вас там газетка застряла!

– Правда?

– Нет, «Московский комсомолец»!

Бабка с дедом смотрят киножурнал про Африку:

– Бабка, глянь! А негры-то ходють, в чем мать родила! Небось у них колхозы пораньше нашего начались.

Одному мужику надоело жить, он пошел в лес вешаться, а по дороге встретил старушку. Та его спрашивает:

– Ты куда, милок, такой грустный идешь?