Даниил Алексеев - Отряд разделяется

— Точно, — подтвердил гном.

— После такого хорошо бы выпить, — мечтательно произнёс Свэн.

— Закатай губу, Пузырь! Уже три дня, как допили последнее! — возмутился боцман.

— Мужики! — вскричал возбуждённый Малыш. — Так у меня же есть!

— Откуда? — поразился Велп. — Я же всё проверил!

— Не там искали! — Малыш порылся под кольчугой и извлёк коричневую таблетку. — Во! Пивной концентрат, только добавь воды!

— Отлично! — воскликнул Бармалей. — Все, кроме боцмана, идут к роднику и приносят по два шлема воды. А ты, Блин, тащи всё оставшееся мясо, шашлык делать будем!

Работа сразу закипела. Пираты нацепили по два шлема на копья, и, используя их в качестве коромысел, дружно потопали за водой. А гномы взялись помогать боцману, и бойко нарезали ножами мясо, так что, когда вернулись водоносы, их уже встречал аппетитный запах жареного шашлыка. Малыш тут же превратил всю воду в пиво, и пираты стали считать его самым лучшим магом Средиземья всех времён и народов. Присутствующие, кроме сидевшей в клетке Ромашки, получили по полному шлему пива, и слово взял главарь:

— Мужики! Тут у нас возникали кое-какие недоразумения…

— Уже забыли! — благодушно пробасил Моторин, трогая шишку на голове.

— Так вот, — продолжил Бармалей. — Мы интернационалисты, и ненавидим все народы. Но в любом народе попадаются хорошие парни. Вот сегодня нам попались четыре клёвых мужика, и я готов с ними выпить. Я выпил бы и с эльфом, будь он хороший парень, но только не с валаром. Итак, наш первый традиционный тост — за Нашество!

Все встали и выпили. Затем Моторин произнёс в ответ:

— За гостеприимных хозяев!

После того, как все осушили посуду, Рей Аркан провозгласил новый тост: — Чтоб побольше хороших парней попадалось!

— Слушайте, мужики, вступайте в мою команду! Нам народу не хватает, а вы мне нравитесь! — добавил Бармалей.

— Рады бы, да не можем, — вздохнул Бродо. — Средиземье спасать надо.

— От кого и зачем? — поинтересовался атаман.

— От Тёмных Сил, а может быть, даже, ещё и от валаров, — задумчиво ответил Малыш.

— А спасаем потому, что это наша Родина, — добавил Бродо.

— Родина? — удивился Бармалей. — Вот этого не понимаю. У нас нет Родины. Наша Родина — это Свобода. Поэтому я больше всех ненавижу валаров, покусившихся на нашу свободу. Ваш выбор я не понимаю, но уважаю. А если понадобится помощь против валаров, то мы всегда к вашим услугам. Всё равно нас рано или поздно перебьют или повесят, так уж лучше погибнуть в бою с самым сильным врагом, хоть как-то отомстив, чем просто болтаться в петле. Так выпьем же за то, чтоб валарам пусто было!

Когда они выпили, Велп хвастливо заявил:

— Смотри, Вашество, какую штуку я оттопырил! — в его руках была трубка хоббита и мешочек с синим порошком. — Сейчас закурим трубку мира!

— Не смей! — крикнул Бродо, повинуясь страшному предчувствию. — Это же валарская штучка, а в тебе слишком много чёрной крови!

— Тебе для друга жалко! — обиделся Велп и затянулся.

Тут же глаза его вновь округлились и полезли на лоб. Он хрюкнул и повалился без чувств. Подскочивший к нему хоббит выхватил трубку и тут же увидел Гэндальфа. Старый маг чуть сам не грохнулся в обморок:

— Ну, Заскокинс, такого от тебя даже я не ожидал!

— Да пошёл ты, старый пень! В кои-то веки посидишь спокойно с друзьями, отдохнёшь от всех забот, так придёт ведь и всё опошлит!

— Поговори мне ещё, пьёт тут с орками!

— Что ты понимаешь, а туда же майар! Это же Блудные Дети Эру!

— Кто тебе сказал такую глупость?!

— Авари, которые уже просвещают Мордор, а им — сам Дух Познания, Великий Орлангур!

— Ага, вот ты и проболтался! — обрадовался старый маг.

Затем лицо его приобрело озабоченное выражение, и он постепенно растворился в воздухе.

В эту ночь снова снились кошмары. Бродо увидел огромного чёрного волка, мчавшегося в ночи гигантскими скачками. На спине у волка сидела всадница в чёрном плаще. Всадница была красива, но свирепое выражение лица и налитые кровью глаза производили отталкивающее впечатление.

Вдали замелькали огоньки факелов, которые быстро приближались, и вот варг остановился в кругу огней. Тысячи собравшихся орков попадали на колени. Чёрная всадница слезла со своего скакуна. На губах её играла торжествующая усмешка, она упивалась своей властью.

Из толпы выполз какой-то орк, по-видимому, вождь, он на коленях подполз к женщине и почтительно поцеловал носок её сапога. Та повелительно подняла руку, и гоблины, распластавшись по земле, образовали живую лестницу, ведущую к вершине ближайшей горы. Внутренний голос подсказал Бродо, что это и есть Роковая Гора Ородруин.

Женщина в чёрном времени не теряла и стремительно шагала по спинам и головам. Она нисколько не беспокоилась оттого, что её сапоги с железными каблучками причиняли боль несчастным оркам, — наоборот, это приносило ей жестокое наслаждение. Она игриво виляла бедрами, но при этом походка оставалась солдафонской.

И вот полная луна высветила безжалостную незнакомку на фоне зияющей пасти Роковой Горы. К ужасу хоббита, загадочная всадница сорвала с себя одежду и в дикой истерике начала носиться вокруг роковой бездны. В этом было что-то невыносимо жуткое.

Затем она подала какой-то знак, и двое орков с побелевшими лицами, трясясь мелкой дрожью, подтащили к ней орчанку и тут же скрылись. Девушка не сопротивлялась и обречённо ждала.

На взгляд Бродо, она была безобразна, но не исключено, что могла оказаться самой красивой в своём племени. Бродо никогда не питал особой любви к гоблинам, но сейчас ему было нестерпимо жаль и бедную девушку, и весь этот забитый народ. Но ужаснее всего было то, что он ничего не мог изменить.

А в руках ведьмы уже был кинжал, и она с остервенелым удовольствием несколько раз всадила его в тело несчастной жертвы. Вслед за этим чёрная ведьма обагрила руки в крови орчанки и намазала ею свои лицо и тело.

— Презренные народишки! — заголосила она. — Скоро всё Средиземье будет моим, и тогда вы заплатите за всё!

— Нет!!! — завопил Бродо что есть мочи.

— Чего, ты орёшь? — раздался сердитый голос Гаха. — А ну, посмотри мне в левый глаз!

Как всё же было приятно проснуться в кругу друзей! Над тобой спокойное голубое небо, ласково светит весеннее солнышко, вокруг зелёная травка. И когда к тебе склоняется уже почти родное заросшее колючей щетиной лицо и почти по-домашнему злобно смотрит единственным горящим глазом, понимаешь, что жизнь не так уж и плоха.

— Если её не остановить, она будет шагать по трупам, пока не поработит всё Средиземье!

— Кто это она? — подозрительно спросила Ромашка.

Её выпустили ещё вчера вечером, но, странный народ эти женщины, хоббитянка всё ещё продолжала дуться.