Лана Мур - Цветок для Тьмы

Ветер трепал подол моего свадебного платья из тонкой ткани, украшенной искусной вышивкой, проникал под высокие, до бедер, разрезы, в которых виднелись легкие шаровары. Длинная, прикрывающая лицо вуаль тоже еда не улетала, подхваченная внезапным порывом, удерживало ее лишь украшение на голове из блестящих цепочек и сверкающих прозрачных камней.

Дочери Ашты выходят замуж в своих одеждах, а чтобы в дороге они не измялись и не испачкались, ко мне как раз и приставлена женщина-магичка.

Я поднялась по ступеньке в экипаж, за мной последовала и женщина, после чего дверь захлопнулась – видимо, к невесте больше никого не допускают.

Судя по перестуку копыт, мужчины обступили экипаж плотным кольцом, и мы двинулись с места.

Слезы накатывали, но я держалась, даже не оглядывалась на остающийся позади храм, заменивший мне дом и семью.

– Меня зовут Эстель, и я счастлива сопровождать дочь Ашты. Как же я рада, что верховная жрица вняла мольбам и позволила одной из своих воспитанниц возродить наши земли. Вам у нас очень понравится. У нас намного теплее, чем здесь, больше солнца, а вместе с вами придут и дожди. Поверьте, вас все ждут с большим нетерпением. Вас все полюбят. Вы будете счастливы.

Магичка болтала всю дорогу, расписывая прелести нового места жизни, моего будущего мужа, его семьи, доброжелательности людей.

Я почти ничего не слышала, в ушах все еще звучали слова имперца о том, что все храмы буду разрушены, и слезы медленно стекали по лицу. Хорошо, что под вуалью этого не видно, не хотелось бы расстраивать такую хорошую женщину.

Не знаю, сколько мы ехали, но казалось, что очень долго. Эстель предлагала мне фрукты, бутерброды, но я только пила воду. Есть не хотелось. Лишь когда начало темнеть, мы остановились на постоялом дворе, где для меня и Эстель выделили отдельную комнату, куда подали и ужин.

Наконец-то я с облегчением сняла с голову украшение и вуаль.

– Какая же вы хорошенькая! – всплеснула руками Эстель. – И какая юная!

А я чувствовала себя увядшим цветком. Кажется, что я вся пропыленная, измятая, а уж в том, что измучена до крайней степени – в этом уверена.

– Сейчас-сейчас, быстренько приведем вас в порядок, покушайте, и отдыхать, – хлопотала она вокруг меня.

Несколько взмахов руками, меня овеял прохладный ветерок, и почувствовала, что кожа, волосы, платье стали чистыми и свежими.

После ужина я просто упала на кровать, и глаза сами собой захлопнулись, а Эстель охраняла меня, как самую большую драгоценность. Впрочем, если уже заехали в такую даль за дочерью Ашты, то положение у них в самом деле критическое, и я действительно представляюсь единственной спасительницей, а потому и драгоценностью.

Хватит хандрить. Люди надеются на меня, а я должна принять свою судьбу, полюбить мужа, раскрыть силу и помочь всем, чем смогу.

С этими правильными мыслями я и провалилась в сон… слишком короткий.

Утро по моему мнению наступило слишком рано. Быстрый завтрак, Эстель снова закрепила на моей голове вуаль, скрывающую лицо от любопытных взглядов, помогла надеть украшение, и мы снова пустились в путь.

Видимо, вчерашняя установка действовала, и я уже не так сильно грустила по оставленному храму и сестрам, прониклась путешествием, немного сдвинула легкие занавеси и выглянула из окна экипажа.

Города мы объезжали, но я все равно видела окружающие их массивные стены, высокие, сверкающие под солнцем шпили и невероятно длинную вереницу людей, исчезавшую в огромных распахнутых воротах, как в черном ненасытном зеве. Как же они все там помещались?

Нет, я тогда нисколько не жалела, что всю жизнь провела в обособленном в храме. Там простор, свежий воздух, а не суетная толчея.

Зато между городами радовали простором необъятные поля, густые леса, быстрые реки и приютившиеся на их берегах живописные деревушки. Вот в таком месте я и хотела бы жить, но вряд ли здесь нужна моя помощь – слишком все безмятежное, излучает сытость и довольство. Наверняка, здесь уже живет одна из дочерей Ашты и очень счастлива.

Но чем дольше длилось наше путешествие, тем безрадостней становилась картина: обмельчавшие мутные реки, высохшие, неухоженные поля, редкие кривые деревья гнулись под резкими порывами ветра, нищие вдоль дорогие просили подаяния, но у меня ничего не было, кроме украшения на голове, а его я отдать не могла. В нем часть силы Ашты.

Экипаж все чаще подбрасывало на неровностях, заброшенные поля сменялись каменистыми пустырями, а вдалеке виднелись черные громадины гор, вспарывавшие пронзительно синее небо острыми пиками вершин. Они надвигались, нависали над нами, заслоняя солнечный свет и набрасывая свою тень.

Лошади ехали медленнее, а из-под их копыт срывались и с шуршанием катились к нам довольно крупные камни.

– Ну вот, минуем этот перевал, спустимся в долину и там увидите своего суженого, – удовлетворенно и немного устало говорит Эстель, тоже выглядывая в окно, а я не могу отвести взгляд от отвесно поднимающихся к небу скал. Они словно смыкаются над головой.

Страшно и завораживающе.

Я никогда прежде не видела таких гор.

Да, наш храм тоже находится высоко, но он стоит на одном из пологих холмов, словно на груди матери. Там ощущаешь себя защищенным, беззаботным, здесь же во всем чувствуется угроза и мощь.

Ущелье наполняется лошадиным топотом, ржанием и мужскими голосами. Они отражаются от скал, множатся, дробятся и ссыпаются на дорогу каменной крошкой.

Я подальше высовываюсь в окно, стараясь рассмотреть путников.

– Элина, прячьтесь, – Эстель хватает меня за руку и тащит вглубь экипажа, а тем временем появляются всадники – все затянутые в кожу, на лоснящихся лошадях с непонятными штуками в руках. – Скорее, пока они вас не увидели!

– Но на нас никто не посмеет напасть, – спокойно возражаю я. – Я же дочь Ашты. Они не посмеют прогневить богиню. А что это у них в руках? – задаю интересующий меня вопрос.

– Это арбалеты, – один из всадников подъезжает к моему окну и показывает на деревянное устройство, похожее на серп месяца с перекладиной, приделанной к его вогнутой части. Эстель только со стоном откидывается на спинку экипажа. – А это луки, – незнакомец показывает на еще одну, более тонкую штуку, но тоже очень похожую на молодой месяц. – А вы… – он внимательно изучает… мою вуаль. – Как я понимаю у нас свадьба?

– Да, – киваю я. – Я еду на свою свадьбу.

– Прекрасно! – всадник звонко хлопает себя по мощному, затянутому в бордовую кожу бедру. – Просто замечательно! Давно у нас не было такого великолепного события.

– Благородные леди, позвольте сопроводить вас до места назначения, а то дороги нынче неспокойны.

Я смотрю на Эстель, она нервно кусает губы и ломает пальцы. Не похоже, чтобы она желала дополнительной охраны.