Алексей Морозов - Философское Масло

– Стоять! Коль не хочешь мёртвым стать! Отдавай свои богатства, чтоб живым оставаться!

– Смилуйся, добрый человек! – кое-как сумел пролепетать Матан трясущимися губами – я бедный голодранец, ничего у меня нет!

– Коль ничо у тебя нет – отправляйся на тот свет! – топор со свистом описал круг над башкой грабителя.

Бедный Матан трясущимися руками нашарил в специальной тайной складке штанов четыре медных пахата и отдал негодяю.

– Чё?! И это всё?! А чо в котомке?!

– Так… Хлам всякий… Никому не нужный… Кружечка… Ложечка…

– Давай сюды!!! – с этими словами подонок вырвал котомку у несчастной жертвы своей жуткой волосатой лапищей.

– Смилуйся, добрый человек! Как же мне в дороге без ножичка… Без кружечки… Без огнива..? Какой тебе с них прибыток?!

– Мне в хозяйстве всё сгодится.

– Хоть лепёшечки оставь!..

– А чо я кушать буду?! Иди, мил человек, дорогой своею, нужды в тебе больше не имею! С миром отправляйся, на меня не обижайся!

Разбойник обошёл плачущего паренька, заулюлюкал ему в спину и затопал ногами. И Матан под издевательский гогот убежал. Бессердечный мерзавец оставил ему только деревянную ложку.

Матан плёлся по дороге и не знал, как ему быть дальше. Это был полный крах! Он теперь не мог даже еды себе сварить. Продолжать путь было безрассудно. Опять же, повернуть назад тоже было немыслимо! Матушка отдала на дорогу все семейные сбережения… почти все, только четыре пахата себе оставила. Как вернуться, спустив всё достояние и ничего не привнеся взамен?!

Под такие мысли он прошёл ещё часа четыре.

Между тем липкая жара сменилась дождиком, который очень скоро стало трудно не замечать. Мат сошёл с дороги и углубился в лес искать укрытие. Надо сказать, дорога всё это время шла лесом.

Долго искать не пришлось. Совсем недалеко оказалась удачно упавшая сосна, под которой было вполне сухо и даже уютно. Матан туда залёг и предался грустным думам. Так и уснул.

Нельзя сказать, чтобы пробуждение было ранним. Солнышко светило вовсю, и его лучики не отражались в капельках росы, потому что роса уже высохла. По сосне, прямо над Матаном, прыгала какая-то пичуга, явно его не замечая. С дороги донёсся знакомый голос:

– Отдавай всё своё – тогда уйдёшь живьём!

Мат осторожно выглянул из-под веточек. Вчерашний тать стоял всего шагах в двадцати и грабил нового путника. На этот раз ему попался бродячий музыкант.

– Пощади меня, отважный господин! Ну зачем тебе лабаэла?! Её же никто у тебя не купит, на ней же уметь надо! А мне без неё никак, я без неё насмерть пропаду совсем! Это есть жизнь моя! Ради всех Восьми Миродельцев! Ну пожалуйста!!!

– Мне в хозяйстве всё сгодится.

Волна ненависти накрыла Матаная. Это сильное чувство вытеснило из его сердца страх, и даже осторожность. Он подобрал толстый сук, который приглядел ещё со вчерашнего дня на всякий случай, и стал тихонько подкрадываться. Тать стоял спиной и был увлечён своей работой. Его жертва тоже заметила Мата только в самый последний момент, и, к счастью, успела лишь немного расширить глаза.

– Давай сюды!!! Вещей не жалей, будешь целей!

Последние слова заглушились треском дерева по макушке.

Однако Матан недооценил мужика. Он не рухнул как подкошенный, как поступил бы на его месте любой другой, а лишь выронил топор и повернулся всем корпусом к обидчику.

Страх вернулся к Матану, в форме ужаса. Стимулированный этим чувством, он опять трахнул разбойника, уже по лбу. Тот всё еще не вполне успел разобраться в ситуации, помотал башкой и попытался поправить маску, поскольку она съехала и закрыла ему обзор. Тут он получил удар обухом по темени. Это отважный менестрель успел подобрать топор, и не оплошал.

Тать взревел и разорвал непослушную маску. Открылась круглая конопатая харя с мелкими глазками и носом-пуговкой. Харю искажала звериная ярость. Жуткое зрелище!

Матан запаниковал. В отчаянии он со всей дури хватил грабителя суком по уху, уже не надеясь на победу. Однако вышло так, что в тот же момент по другому уху его огрел музыкант. На сей раз мужику хватило.

Победители одновременно посмотрели на распростёртое тело. Потом друг на друга. На глаза трубадура навернулись слёзы, и он неудержимо захохотал. Это оказалось заразительно, и Матан тотчас к нему присоединился.

Успокоиться никак не получалось. Истерику смог остановить только поверженный грабитель, начав охать и пошевеливаться. Враз мобилизовавшийся Матан немедленно подскочил к нему и снова отключил обухом топора по макушке.

– Что делать будем? Не убивать же его.

– Вообще-то убить правильнее всего было бы. Сможешь?

Матан представил себе ЭТО.

– Нее!!! Давай сам! Только я отойду.

– Да я как-то… Может, хоть ноги отрубишь? Хоть одну?

– Нет. Давай его лучше свяжем.

– Чем его свяжешь-то? Вон какой колосс – маску кожаную как лопух разодрал.

– Так его ремнём.

– Одного ремня маловато будет. Можно ещё из его костюма ремней наделать.

Так и поступили. Штаны у татя оказались из замечательно прочной толстой кожи. А вот куртка подкачала – на вид толстая и добротная, оказалась гниловатой и ненадёжной. Только зря вещь порезали. Впрочем, хватило и штанов. Ещё и верёвку нашли в воровской котомке. Оттащили поглубже в лес, чтоб людей не смущал. В рот туго забили специально вырубленный колышек.

Ещё в котомке обнаружилось: три котелка, семь ложек, четыре ножа и четыре огнива, янтарные бусы и серебряные серьги, серп, две глиняные чашки, ключ от чего-то, шесть пустых горшков, бритва, зеркальце, костяной гребешок, большой кусок мыла, деревянная чесалка для спины, пара башмаков, деревянная и глиняная кружки, шерстяной колпак, горшочек мёда, большой куль семечек, девять чьих-то лепёшек, Матанова лепёшка, все четыре его пахата, ещё шестьдесят четыре чьих-то, Матанов нож, огниво, котелок и кружечка, кувшинчик от кленовой кислушки и ещё пять серебряных башелей!

Матан сразу же заявил, что всё своё заберёт, потому что это его. Музыкант сказал, что тогда он заберёт всё остальное. Если он, отважный добрый молодой человек, в этом не нуждается, не оставлять же всяким проходимцам. В-общем, всё грабительское тоже поделили по-честному.

Дальше пошли вместе. Менестрель, которого, оказывается, звали Трепиль, вообще-то направлялся в Шаню на ярмарку, где рассчитывал подзаработать. Но выслушав Матанову историю, поменял свои планы, и стал проситься в попутчики. Ни на какую долю он не претендовал, но желал участвовать в столь интересном приключении. «Менестрель всюду ищет экстраординарных событий и возвышающих душу удивительнейших чудес, чтобы, перетопив их в горниле своего пышущего пламенем поэзии сердца выковать сверкающих бриллиантов трогательных баллад и мерцающих жемчужин сонетов для назидания и умиления» – именно такими словами Трепиль объяснил свою заинтересованность. Себя самого же процитировав. Матан нисколько не возражал, даже напротив, воодушевился. Вдвоём сподручнее, да и музыкант ему понравился.