Михаил Цыганков - За несколько дней до конца света…

Вся эта пасторальная картинка и архитектурная анархия отражалась в водах довольно большого озера. Озеро с видимым удовольствием транслировало патриахально-живописный пейзаж всем желающим, даже не пытаясь спрятать её под клубами вечерней дымки. Лишь временами всплески крупной рыбы портили идеальное водное зеркало. Но, на мой взгляд, это только дополняло пасторали особого шарма.

Тамаре на все эти пейзажи было глубоко наплевать. Пока мы с Кейси, как зачарованные любовались неброской красой средней полосы России, печка не снижая скорости подлетела к крепостным воротам, таким же старым и антикварным как и все строение и со всей дури долбанула в них рогами. От треска и грохота громко закаркала стая дремавших на башне ворон, проснулся дежурный караул и посыпалась нам на головы деревянная труха.

Над воротами вспыхнул фонарь, а из бойницы угрожающе высунулось дуло. К моему удивлению, это был пулемет, а не какая-нибудь, более соответствующая архитектурному стилю, пищаль или аркебуза.

– Чего ломишься на охраняемый объект! – грубо заорали со стены, нервно клацнув затвором. – Жить надоело? Если надоело, тогда, стукни еще разок!

– Это тебе жить надоело, дармоеду! – гневно прогрохотала печка. – Я тебе сейчас так стукну! Отворяй ворота! Или ослеп?

– Не ослеп. Вижу. – сурово сказали со стены, не снимая нас с мушки. – Но не пущу. А вдруг ты засланная, в смысле – с проверкой? Я тебя пущу, а меня хлоп и в острог, за утерю бдительности. Ты пароль скажи сначала…

– Словом, по делу! – раздраженно прогремела заслонкой печка.

– Делом по слову! – не особо охотно ответили со стены и открыли ворота.

Мне кажется, Тамара в тайне надеялась, что их не откроют. Во всяком случае, она так резво рванула с места, что замешкайся часовые на секунду, все – им пришлось бы потратится на новые ворота. А с печки, какой спрос? Во первых – она печка, а во вторых – печка, спешащая по важному государственному делу.

Попав за крепостную стену, Тамара уверенно взяла курс на княжеский терем. Мы, с Кейси, на скорую руку, попытались привести себя в порядок. Как-никак к князю на прием едем. А князь – это старший командный состав, только средневековый, право человека на жизнь и свободу, толкующий по своему усмотрению. Поэтому во избежание неприятностей следовало предстать перед его ясные очи не бомжеватыми оборванцами, а доблестными воинами, героически вырвавшимися из лап кровожадных врагов.

Ужасно захотелось жрать, тем более, что мы как раз проезжали мимо большой избы с криво намалеванной вывеской: «Трактир. Солнце и сало». Да, специалистам по рекламе здесь было, где приложить руки…

На пороге заведения, сыто отдуваясь и выковыривая из бороды кислую капусту, стояли два упитанных, слегка пьяненьких мужика. Один, без особого любопытства оглядел наш экипаж (эка невидаль – самоходная печка с двумя оборванцами на полатях) и спросил у своего собутыльника:

– А как ты думаешь, друг – Василий, доползет эта развалюха до столицы?

– Доползет, чего ей не доползти… – ответил Василий, бросив мимолетный взгляд на Тамару.

– А до Царьграда доползет? – не унимался любознательный мужик.

– До Царьграда? Может туда и доползет. А обратно. Точно нет. Она на вид только крепкая, – развивал свою мысль Василий,– но если присмотреться, пробег у нее дай бог каждому, и труба криво сложена. Капремонт, тяп-ляп делали, для отвода глаз

В недрах Тамары что-то глухо загудело, и я ощутил себя тараканом, задремавшим на пошедшем в разнос ядерном реакторе.

– До Царьграда дойдет, но там точно загнется и то, если пойдет без нагрузки. – со знанием дела подвел итог Василий вытирая о белый фартук перемазанные в муке руки.

– А до Карфагену? – не унимался его собеседник.

– До Карфагену? – перемазанный мукой мужик задумался, – навряд ли, Там сейчас – он стал загибать пальцы, – семьдесят шестая Пуническая война, с участием приглашенных персидских легионеров. А климат в этой Африке какой? А ландшафт? Жара страшная! Горы – вот такой вышины, реки – вот такой ширины. А ассасины вперемежку с крестоносцами одичавшими… Одним словом, ей там прямая дорога – в щебень.

По всем законам жанра мне следовало слезть с коня, пардон – с печки, и набить морду наглецу, позволившему так нагло насмехаться над моим транспортным средством. Типа: «Кто смеется над конем, тот смеется над всадником. Извольте сударь написать завещание, я наделаю в вас много сквозных отверстий…». Но Тамара предвосхитила мои желания.

– Кого в щебень? – прогрохотала она. – Кто до Карфагена не дойдет? А до Царьграда только порожняком? Да я щиты на царьградские ворота лично прибивала! Сейчас покажу как! Щебня хотите? Будет вам щебень, и кубометры леса сушеного тоже будут!

Говоря это, Тамара развернулась, и замерла прямо напротив новеньких ворот, изрыгая из трубы пламя и угрожающе рыча.

Мужик, почувствовав недоброе, занервничали.

– Эй парень! – крикнул один. – уйми свою – эту. Будь другом. Мы же пошутили. Мы не шаромыжники городские, а ветераны заслуженные, только ворота новые справили. Вышли поболтать, после трудов праведных, посмотреть, может к нам какого знакомого дружинника занесет. Ветер вроде попутный… с озера. Тем более у нас в Кузькине девки больно хороши и если он случайно не женат…

– Будет вам попутный ветер и дружинник знакомый и не один, а целый засадный полк. Все придут память боевых товарищей почтить… – зловеще лязгнула заслонкой Тамара.

– А ты откуда про Засадный полк знаешь? – спросил посыпанный мукой мужик, явно ища глазами, куда спрятаться.

– Идиот! – прошипел второй, – И как мы её сразу не узнали?

Дальнейшие события помню урывками, так все силы бросил на выполнение одной единственной задачи – любой ценой удержаться на печке и не грохнуться вниз, прямо под собственное взбесившиеся транспортное средство.

Почуяв недоброе, мужики молниеносно слетели с крыльца и скрылись за массивными дубовыми воротами, которые (в этом я даже не сомневался) легко могли выдержать таранный удар не только психически неуравновешенной Тамары, но и натиск легкого танка. Как я сильно заблуждался! Радостно заревев пароходным гудком (Откуда он взялся? Ума не приложу!), Тамара играючи снесла ворота вместе со столбами. Толстенные дубовые воротины бабочкой вспорхнули в вечернее небо и с грохотом рухнули, где-то вдалеке. Вслед за воротами разрушениям подверглись и другие памятники древнерусского зодчества: лабазы, сараи, собачьи будки (одна здоровенная псина возмущенная потерей жилой площади, долго гналась за нами, стараясь укусить за ручку заслонки), деревянные сортиры с резными наличниками и даже одна голубятня. Одним словом, все строения, где пытались спрятаться два несчастных мужика, опрометчиво решивших порассуждать о ходовых качествах русских печек в суровых условиях африканского климата.