Михаил Цыганков - За несколько дней до конца света…

Пока все изображали немую сцену, Сидор тихонько взял одну бутыль из рук замершего ученика, сделал большой глоток и радостно заорал «Эврика!». И никакого Архимеда в этом момент рядом не было!

Так был изобретен рецепт чудодейственного эликсира Русских Кудесников. С тех стародавних пор и повелось: стоит застава богатырская, терем деревянный высоким тыном огороженный, а неподалеку, сторожка Кудесника, вместе с лабазом, где он зелье свое чудодейственное готовит и витязей в нужный момент поит, во славу царя-батюшки и на пользу Родины-матушки…

Рассказывая эту потрясающую историю, печка снизила скорость до более или менее допустимой и можно было, наконец, разжать пальцы и отпустить трубу.

А что, подумал я, ведь совсем неплохая идея. Построить на границе сеть небольших самогонных заводиков и организовать на них бесперебойное производство чистого этилового (Никаких метиловых суррогатов! А вдруг свои выпить захотят?) спирта. Как только коварный враг границу пересечет, неизбежно на один из них наткнется. Естественно, захочет отметить победоносное начало военной компании и все -хана… Через пару часов захватчики пьяны, бьют друг другу морды, выясняют кто из них кого больше уважает, вспоминают былые обиды, рубят друг друга в капусту и полностью теряют боеспособность. Для полной и безоговорочной победы надо только прийти и повязать их всех тепленькими. Остается открытым только один вопрос – где взять столько страдающих алкоголизмом врагов?

Устало катившееся к горизонту вечернее солнце, высекло золотые искры из печкиных рогов.

– И много вас, таких, сейчас на службе его Величества царя-батюшки? – спросил я, не только для поддержания разговора, но и из научного интереса. Я, вообще нигде, кроме сказок, о самоходных печках не читал. И самое главное, ничего не знал об их военном применении.

– Да уж и не осталось почти никого. – печка тяжело вздохнула, выбросив из трубы клуб полного светлой грусти дыма.

– В бою погибли? – осторожно спросил я.

– Нет, – ответила печка, выбросив еще одно печальное облако. – Не нужны мы стали Родине, не нужны. Из-за вас, пришлых – между прочим.

– Мы-то здесь причем? – не поняла Кейси.

– Вы, лично, может не при чем, а чудовища ваши железные, танками называемые, очень даже причем, будь они трижды не ладны! – печка гневно выбросила в небо сноп искр и даже подпрыгнула от возмущения.

Мне кажется, она собралась от нахлынувшей обиды нас сбросить, но, вспомнив о находящейся в опасности Родине, передумала.

– Танк, он, конечно, лучше, – продолжила она, – надежнее. Он железный! Как против железа попрешь? Да никак! Что я против снаряда бронебойного? Он, таких, как я, навылет прошивает! Дырки с большой горшок делает, а то и вовсе в щебенку…

– А если защитный амулет прицепить, или магический экран, типа «Возвращайся туда, где был – скотина» поставить? – спросила Кейси.

– А если снаряд сам заговоренный, антимагический? И плевать хотел на все ваши экраны? – справедливо возразила печка. И услышав в ответ наше молчание, добавила. – Вот то-то. На меня даже пушку не поставишь – труба мешает. Не задом же наперед ездить, что я рак какой подводный… В первом же бою знаешь сколько наших полегло, в смысле, пошло на кирпичи? – Печка вздохнула. Вот тогда всех, кто цел остался, и списали в резерв.

– Тебе-то, чего переживать, – сказал я, – хоть из армии уволена – на важной государевой службе состоишь. А товарки твои боевые без дела пылятся, щи варят, и пироги пеку, паутиной тихонько обрастают, да о ратных подвигах тоскуют!.

При упоминании о щах и пирогах, печка снова выбросила сноп искр и подпрыгнула. «Спалит лес к чертовой матери!», подумал я.

– Никакой паутиной они не обрастают! – полыхнула жаром печка, – И ни о каких подвигах не тоскуют! Живут полной жизнью… Риск, скорость, ветер в трубе свистит…

– В каком смысле? – не понял я.

– Да в прямом! – с плохо скрываемым раздражением лязгнула заслонкой Тамара. – Гонщицы они теперь! Царицы русских дорог!

– Русских дорог? – переспросил я.

– Именно! – воскликнула печка. – Про «Русскую Беду номер один» слыхал?

– Русскую Беду? Номер один? – Где-то на задворках моего сознания, зажегся прожектор, освещая завалы ненужных, полузабытых сведений, почерпнутых неизвестно где и неизвестно зачем. Что-то знакомое блеснуло в этой куче ненужного хлама. – Это вроде как гонки… На чем?…

– Это не гонки на чем то… Это знаменитые гонки русских печек по бездорожью. – с гордостью сообщила Тамара.

Я, вообще то, думал, что «Русская беда номер один» это гонки на санях, но без снега. Проводятся они обычно в первых числах мая на день Карбонария Отмороженного. В честь окончательной победы весны, труда и счастливого отморожения всех примороженных за зиму. Тогда мужики берут мамонтов, а если те попрятались, гигантских овцебыков, а если и те попрятались (нет, вы про это зря подумали, запрягать шерстистых носорогов – издеваться над гордыми животными), то владимирских тяжеловозов в сани и гоняют на них по столбовому государеву тракту до полного… протрезвления. Так что такое название гонок вполне себя оправдывает.

Каждый знает, что у нас, в России, две вечных беды, они даже пронумерованы: номер один и номер два. Эти две верных подруги, как известно, одна без другой никуда не ходят и друг без друга ни на шаг. Об этом любопытном национальном явлении даже в песне поется.

– Тамара, а можно об этих гонках поподробнее? – спросил я.

– Конечно можно! – обрадовалась словоохотливая печка.

После того как княжеские и царские воеводы убедились в бесперспективности использования самодвижущихся тепловых агрегатов против бронированной гусеничной техники, все уцелевшие печки были отправлены в запас. Но это говоря сухим языком княжеских грамот, а на самом деле их раздали по избам, приспособили для перевозки воды и дров, а особо строптивых заперли по лабазам – до надобности. Так бы и стояли боевые печи по избам, вспоминая минувшие битвы, как вдруг внезапно на реке Смородине обнаружилась новая напасть.

Емелино-Пугачевские мужики лишенного верного заработка и обычной дозы адреналина в крови, сначала с горя запили, а потом с перепою взбунтовались. Их снова потянуло на Большую Дорогу, захотелось острых ощущений, ну и деньжат естественно тоже. А как без них? Жен, детишек малых кормить надо, шубы, серьги, кольца и браслеты покупать надо, избы чинить надо, а денег где на это взять?

Короче говоря, когда власти спохватились, пара купеческих караванов как в воду канула. Царь с боярами возмутился, издал указ о строжайшем запрете дорожных грабежей и отправил роту стрельцов для выявления бунтовщиков и усмирения холопов. Но не тут то было! Стрельцы шли усмирять пару деревенек, а наткнулись на два мощных укрепрайона построенных по всем правилам фортификационного искусства. У стрельцов не было мандата на проведение полномасштабных военных действий на своей территории, да и умирать в расцвете лет тоже не хотелось, поэтому их командир принял соломоново решение – стать лагерем на берегу речки Смородины, и дать возможность событиям развиваться самостоятельно. В народе это сразу окрестили стоянием на реке Смородине.