Михаил Цыганков - За несколько дней до конца света…

– Хотя, что тут охранять… – сказал он, грустно оглядывая пепелище.

Потом, поднял трубу, оперся на неё, как на посох (при ближайшем рассмотрении труба оказалась самым обычным змеевиком от самогонного аппарата) и просверлив нас взглядом, в переносном смысле, конечно. Хотя, здесь может случиться, что и в прямом, спросил: «Ну и что теперь будем делать, господа хорошие?».

Что делать мы не знали. Поэтому молча стояли, слушая, как затихает в лесу топот удаляющегося чудовища. Ясно было одно – если наш новый знакомый рискнул остаться без своего телохранителя, то нас он не боится и убивать, или брать в полон (и откуда такое слово на ум пришло?), по крайней мере, сейчас, не собирается. Я и Кейси одновременно открыли рты, чтобы сказать пару слов в свою защиту, но мужик нас опередил:

– Знаю, знаю, – ласково сказал он, – Все знаю, не оправдывайтесь. Это Румпель виноват. Разгильдяй, потерял бдительность, полез на елку за яйцами одлобызов, очень он их, подлец, любит, а тут ваш ковер с ниткой болтающейся. А у него хватательный рефлекс знаете, какой? Ого-го! А реакция? Почище чем у тираннозавра королевского. Ну, он и цапнул её зубами – дурак. Хоть почти теплокровный, но все-таки ящер.

Мы с Кейси закрыли рты и удивленно переглянулись, а мужик продолжил:

– Вы мне другое скажите, как вас угораздило полететь на такой развалюхе? Тут может быть только две причины, или большая нужда заставила, или глупость беспросветная.

– Нужда большая. – сказал я. – Очень большая.

Мужик с ласковым прищуром пристально посмотрел мне в глаза.

– Вижу, – сказал он. – От смерти неминуемой вы бежали. Вот только какой неясно. Закрыто ваше прошлое плотно, пробиться не могу.

Он, отбросил в сторону змеевик, и закрыв глаза, прикоснулся рукою к нашим лбам. Ладонь у него была сухая и горячая. Пахла она полевыми травами и… самогоном.

– Вижу, что зло вы за душой не держите. И, вообще, люди русские, добрые и почти (на слове «почти» он сделал акцент) безобидные.

Кейси не стала возражать по поводу своего не русского происхождения. А я решил, что раз она моя невеста, то уже практически русская. Как у нас говорят «муж и жена одна сатана». Думаю не пройдет и года, как она научиться варить борщ, стирать руками носки, входить в горящие избы, останавливать на скаку лошадей, верблюдов, бешеных коров и другой мелкий и крупный рогатый скот – короче говоря станет настоящей русской бабой.

Представив запах свежее сваренного борща, я впал в легкую прострацию. Призрак голодной смерти маячил вдалеке, выразительно поигрывая остро отточенной лопаткой для разделки пиццы.

– А скажите люди добрые, как там дела в Лиге по борьбе с запрещенными алкогольными стимуляторами? – голос мужичка лился словно мед, вкусно и тягуче.

– Лиге по борьбе с чем? – спросил я, мысленно представляя большой кусок черного хлеба с банкой меда.

Толчок сухой горячей ладони вернул меня и Кейси к действительности. От неожиданности мы оба грохнулись на пятую точку, удивленно уставившись в раз рассвирепевшего мужика.

– Что же вы, гады, мне голову морочите! – орал он, враз потеряв свою благостность и благодушие. – Бусурманы вы вражеские, гидры контрреволюции недобитые, наймиты мирового рыцаризма окаянные. – Не ограничившись одними словами, он поднял с земли змеевик и стал гоняться за нами вокруг потухшего пожарища.

Вы спросите, а почему мы его сразу не пристрелили? Ну, что вы, господа, нельзя убивать всех встречающихся на пути! Мы, что маньяки какие? И при том, он ведь какой ни какой, а русский человек! Почему мы решили, что русский? А кто еще кроме русских, знает, про гидру мировой контрреволюции?

Так мы и бегали по кругу, беря противника на измор. Наконец, как говорил Остап Сулейман Берта Мария Бендер Бей Задунайский, «Победила молодость!». Мужик, отягощенный трубой, выдохся и остановился, не добежав до конца тридцать восьмой круг.

– Ну, все, – прохрипел он, тяжело дыша, – Щас я вас превращу в ….

– Не имеете права! – крикнул я. – Согласно камелотской конвенции, гражданам Большой Земли, потерпевшим кораблекрушение (или коврокрушение), к тому же находящимся на действительной государственной службе, все жители Зазеркалья обязаны оказывать всяческую безоговорочную помощь и содействие. Тем более, что между князем Владимиром Т-34 и командованием ограниченного российского экспедиционного корпуса заключен договор и сотрудничестве и взаимопомощи… А договор, сами знаете, дороже денег.

Мужик, так и не решил в кого он хочет нас превратить.

– Это на какой такой государственной службе вы состоите? – с усмешкой спросил он. – Бушлатики на вас не русского фасону, да и сапожки тоже, не наши.

– Были у нас русские мундиры, – начал оправдываться я, – были. Да поистрепались и изорвались в клочья, в странствиях дальних, и приключениях опасных, вот и пришлось переодеться в то, что под руку подвернулось. Не могли же мы предстать пред светлые князевы очи как калики перехожие, в тряпье и опорках. А несем мы службу нелегкую в воздушном флоте государства российского. В положение тяжелое попали после жестокого воздушного крушения и пробираемся теперь тайно на место постоянной дислокации, так как располагаем сведениями особой государственной важности и охотятся за нами враги злые, кровожадные и беспощадные.

– Во как! – сказал мужик. – Злые, кровожадные и беспощадные?

– Очень! – сказал я. И что самое главное не соврал. – Хотят они предать нас смерти лютой и болезненной.

– А ты что, милый человек по-нормальному говорить не можешь?

– Могу. – ответил я.

– А чего ж тогда треплешься, как боярин на княжеском совете? – спросил он, поставив меня этим вопросом в тупик.

– Чтоб дошло до тебя быстрее! – сказал я.

– До меня уже все прекрасно дошло, ваши высокоблагодория. – мужик, нехорошо улыбнулся. – Дошло до меня, что контра вы недобитая, на погибель Руси направленная…

– Да он ленинец… – сказала Кейси.

– Или антиглобалист… – согласился с ней я.

– Никакой я не антиглоба, глоба, глобаглист! – крикнул дедок. – А если вы на счет Ильича, будь он не ладен, то я вину свою уже искупил и до сих пор искупаю. – Он поднял с земли бескозырку, бережно отряхнул от пыли и спрятал за пазуху. – К князю нашему вам зачем надо? Извести его хотите, яду смертельного в вино подсыпать?

При упоминании о яде в вине у меня мгновенно начался приступ изжоги

– Дедуля, а не много ли задаешь вопросов? – прервала наш диалог Кейси. – Сам-то ты кто? И чего по лесам прячешься? И животное твое домашнее не внушает нам никакого доверия: не кошка, не собака, не коза, не корова, не исконно русский зверь – медведь, в конце концов, а ящер пернатый, да еще плохо дрессированный…