Екатерина Сорри - О, Камбр! или Не оглядывайся в полете!..

– Второй тост пьем за дружбу, – предложил Руфус, поглядывая на Топу.

Топу поморщился, но тост принял, и все, радостно галдя, выпили за дружбу. Потом еще пили за крокозяблов, серебрянку, Трепл было предложил пить за каждую серебрянкину лапу (у нее их шесть), но решили, что это уже чересчур. Пили за мэра, мэрию, Шару, Сайду и дружбу между народами и еще бог знает за что. Говорили уже все вперемешку, кто о чем, мало слушая друг друга…

–…Вот ты представляешь Руфи, я то-о-олько лук натянул, и… ветер, как назло. А этот большой-то, по всему видно вожак, он их, похоже, пас. А?..

– …А в Сайде готовят рагу из спичек?

– Да, только кладут туда побольше стуку и много-много чицы, но не сизой, как у вас, а розовой.

– Интересно…

– …Господин Тронкл, удалось так лихо подстрелить серебрянку? Жаль, что меня там не было, какое бы фото могло получиться…

– Ну что вы, господин Трампель (господин Трампель – это Трепл, если кто-то не в курсе), ничего особенного, уверяю вас. Она попыталась прыгнуть на меня с дерева, по счастью господин Дринкл оказался рядом и предупредил. Положить вам кусочек друбла?

– Благодарю вас…

– …Камбр, что у тебя нового? Я тут видел на днях Берри Струпника, но он ничего толком не сказал. Что-нибудь пишешь?

– Да ерунда, так…

– …Говорят, Тарика Зой приезжает?

– Куда? К нам?!

– Я точно не знаю, вроде, у нее гастроли. Барьи, Тамаиза, Саламар, Яка, ну и так далее. К нам заедет.

– Да что ей делать в нашей дыре. Она, небось, в Тамаре один концерт даст и все.

– Ну не знаю, за что купил…

– …А не выпить ли нам еще по одной…

– …совсем дурной…

– …налей ему, налей, а то…

– …ну что ты, Треплик, не плачь, давай выпьем…

По мере того как напитков становилось меньше, речи становились все невнятнее и отрывистей. Охотники начали разбредаться по креслам. Нойк заснул прямо за столом, и его не стали тревожить. Последними (все вокруг уже спали) из-за стола вылезли весьма нагрузившиеся мэр Чоли Тронкл и Руфус. Они в обнимку доползли до свободных кресел, вытянувшись насколько это было возможно по стойке «смирно» торжественно исполнили гимн Шары и «Храни, Богиня, Тамаизу», после чего, рухнув в кресла, пожелали друг другу спокойной ночи и погасили свет. Руфус, правда, перед тем как окончательно отключиться, вспомнил, что не выкурил последнюю трубку, но сил встать уже не было. «Ладно, – подумал он, – завтра, уж завтра точно…», и погрузился в сон.

***

Камбр проснулся, когда на дворе еще было темно. Голова трещала кошмарно, перед глазами плыли круги, и вообще, казалось, будто кто-то взял его да и подвесил вверх ногами, хорошенько измолотив при этом. Мысли прыгали чекаляшками, ускользая от сознания едва успев возникнуть, багровые шары перед глазами плыли и лопались с тихим плеском, мешая сосредоточиться…

Он долго соображал, кто же это переставил всю мебель в комнате и зачем, потом вспомнил про ненавистную поэму, попытался подняться, но тело бурно запротестовало, и Камбр без сил рухнул обратно в кресло.

– Святой Ключник, – застонал он, хватаясь за голову, – зачем же я так надрался!..»

Ответа, однако, не последовало. Рядом раздавалось мирное сопение Топу, а с другого конца комнаты – богатырский храп Руфуса. Стеная и держа обеими руками голову, чтобы не оторвалась ненароком и не ускакала на край света (ищи-ка ее потом), Камбр вдруг вспомнил, что рядом, в двух шагах от его кресла стоят бутылки с «Доктором Джекиллом». Стараясь делать как можно меньше движений, он попытался дотянуться до спасительного снадобья.

С первого раза упражнение не получилось, вызвав лишь дополнительную порцию страданий. Вернувшись в исходное положение и слегка отдышавшись, Камбр мысленно вознес молитву святому Ключнику, покровителю пьяниц и чревоугодников, и попробовал снова.

На сей раз попытка увенчалась успехом, и Камбр завладел вожделеннй бутылочкой. Дрожащими руками он открыл ее и припал к узкому горлышку, как погибающий от жажды путник, внезапно нашедший оставленную для него провидением фляжку, полную воды.

Разумеется, «Доктор Джекилл» немедленно оказал свое целительное действие. Ощущение перевернутости вниз головой исчезло, красные круги рассеялись, а голова обрела столь необходимую ясность настолько, что Камбр вспомнил, где он, что с ним и даже почему…

Вдобавок он вспомнил о крокозяблах и серебрянке, оставленных в сарае, и решил пойти взглянуть на славную добычу. Да и организм его настоятельно требовал свежего воздуха.

Быстро, насколько это было возможно в его состоянии, одевшись и стараясь не шуметь и не будить остальных, Камбр выскочил во двор.

Белые пушистые снежинки медленно кружились в воздухе, потихоньку покрывая землю, крыльцо, крышу сарая, обступившие сторожку скалки тяжелым пуховым одеялом. Ветер дремал, убаюканный снегом. Прекрасное аметистовое небо закуталось, как в шубу, в густые серо-черные облака, и не видно было сквозь них ни звезд, ни красавицы Оды. Оттого ночь казалась еще темнее и непрогляднее. Для Хайаны же облака вовсе будто и не существовали. Невидимые лучи ее пронизали все вокруг, заставляя падающие снежинки сверкать и переливаться. Снежно-белый ковер становился то фиолетовым, то бледно-зеленым, будто таинственные тени пробегали по небосклону, отражаясь в перине, укутавшей землю.

Камбр спустился с крыльца, оставляя на девственно-чистой поверхности четкие следы, и направился было к сараю, но организм его, вновь возжелавший самостоятельности, воспротивился, так что с крокозяблами пришлось повременить, а вместо этого посетить уютный чуланчик, пристроившийся рядом.

В чуланчике он пробыл некоторое, довольно продолжительное, время, оглашая округу различными трудноописуемыми звуками, которым, пожалуй, позавидовал бы даже бронтокрякл, случись ему прогуливаться неподалеку. Наконец, организм почувствовал себя вполне сносно и позволил своему хозяину покинуть сей уютный кабинетик, оснащенный, надо сказать, по последнему слову силизендской сантехники.

Уже совсем трезвый и вполне пришедший в себя Камбр вошел в сарай. Тишина и темнота, окружавшие его, стали почти осязаемыми. Он отыскал на стене выключатель, повернул его, при этом сарай озарился бледным дрожащим синеватым светом, называемым почему-то всеми дурканами дневным, и застыл как громом пораженный. В сарае, кроме тапок, беспорядочно сваленных в кучу, и большого ящика с инструментами, НИЧЕГО НЕ БЫЛО.

Минут пять Камбр тупо созерцал пустой сарай и обрывки веревок на полу, а затем вопя: «Караул!!! Ограбили!» – помчался в сторожку.

– Вставайте! Караул! Они сбежали! – кричал он, расталкивая сонных охотников, вливая в глотки «Джекилла» и поливая всех ледяной водичкой из ковша.