Екатерина Сорри - О, Камбр! или Не оглядывайся в полете!..

Проклятия посыпались на него отовсюду, но Камбр не унимался, и наконец ему удалось не только разбудить всех, но и привести в чувство, а как только смысл его воплей дошел до охотников, остатки похмелья сняло как рукой.

Полуодетые они вывалились из сторожки и, толкаясь, скользя и падая в свежий пушистый снег, понеслись к сараю в надежде, что это всего лишь глупый розыгрыш или Камбру спьяну что-то привиделось.

Увы! В сарае действительно никого не было. Добыча ускользнула, оставив лишь разорванные в клочья веревки, а снег, что шел всю ночь, засыпал все следы.

Уныло и бестолково толклись они в сарае потерянные и опустошенные. Клинк даже опустился на корточки и погладил то место, где прошлым вечером лежал его крокозябл, как будто это могло вернуть добычу. Руфус со злости пнул кучу тапок, они с грохотом разлетелись по всему сараю, и тут мэр сказал, показывая на стену,

– Посмотрите-ка сюда, господа, что это?

На стене чем-то острым (гвоздем… или когтем?) с ужасными грамматическими ошибками было нацарапано:

«Прявет ат краказяблав!

Шер».

И четкий отпечаток лапы.

Они посмотрели на друг на друга, на надпись и… дружно заржали. Получилось так громко, что устроившаяся было на дневку на крыше сарая большая черная баранка испуганно крякнула и полетела прочь искать место потише.

Вот так и закончилась эта охота…

Нойк на следующий день улетел в Миску, а оттуда в Сайду, но обещал Клинку обязательно приехать еще раз. Мэр Чоли Тронкл не забыл про картину и договорился с Артом Артинсоном о ее реставрации. Арт, осмотрев картину, пообещал, что к лету она будет лучше прежнего. Клинк увлекся сайдистским языком и на все лето уехал в Миску на ускоренные курсы. Топу создал кулинарный шедевр: шоколадный торт под названием «Охота на крокозябла», ставший тут же необычайно популярным. Трепл выпустил книгу воспоминаний «Как мы с мэром Чоли Тронклом охотились на крокозяблов», в которой мэр подвергался нападениям злобных и коварных крокозяблов, а он, Трепл, мужественно его защищал. Руфус помирился со своей подружкой и к карнавалу подарил ей костюм крокозябла расшитый аметистами. Люка пришла в восторг, расцеловала Руфуса и обещала, что не бросит его никогда-никогда.

А что же Камбр? О, Камбр, вернувшись домой, дописал-таки свою поэму. Она получилась боевой, патриотичной и лиричной, как и заказывали, а заканчивалась знаменитыми словами, вошедшими ныне во все хрестоматии по литературе:

Враги сильны, но танки наши быстры,

И Шару ни за что не победить!

Пусть злобный Мабр

Коварно сеет козни,

Истории ему не изменить!

Поэму отправили в Миску, и она там так понравилась, что Камбра тут же выдвинули на соискание Государственной премии. И ему эту премию даже присудили, вот только денег пока не дали. Сказали, что в связи с тяжелым финансовым положением… Но зато уж в следующий-то раз – непременно!..

Глава 6. Как Камбр отправился на поляну фей и влип в приключение

Первый день лета в Мукезе всегда встречали звоном колоколов. Считалось, что колокольный звон окончательно прогоняет морозы, а, кроме того, первый день лета совпадает с праздником фей, и каждый мукезец считал своим долгом умилостивить фей, принеся дары и позвонив в колокольчик. Ведь известно: улыбка феи приносит в дом удачу, тогда как хмурый или косой взгляд не сулит ничего хорошего.

В этот же день в Мукезе обычно устраивался грандиозный карнавал, на который съезжались все окрестные феи, глюки и привидения. В лучшие годы на праздник прибывали мороки, фурии и даже заморские джинны, и тогда в городе начинало твориться нечто совершенно невообразимое. Эх, где они, лучшие годы!

С переименованием города летние карнавалы попытались запретить, заменив их демонстрациями, однако жители Мукеза относились к феям с таким почтением и любовью, что с запретом смириться не пожелали и, выбрав красивую поляну лигах в десяти от города (как раз в том месте, где тигровый лес плавно переходит в вечносиний скальник), перенесли карнавалы туда.

Поляна фей, как прозвали ее в народе, была даже на самый придирчивый и искушенный взгляд великолепна. С трех сторон окруженная, будто стеной, зарослями тигрошника и скалки, с четвертой она ограничивалась красивейшим Синеглазым озером. Хрустальный ручей сверкающим шумным каскадом сбегал к озеру по одному из склонов. В центре поляны на естественном возвышении, этаком взгорке, рос громадный листотряс. Сама поляна, огромная, ровная, как стол, вся поросла нежнейшей лайкой (ее еще называют травой счастья), свистящим горошком, тигровым зевом и колокольчиками Хайаны – бледно-серебристыми полупрозрачными цветами, издающими сладостный призрачный звон.

На взгорке вокруг листотряса обычно располагались оркестры и ансамбли, коих в Мукезе всегда было великое множество. А на вершине листотряса устанавливали эстраду в виде летящей длинношеей лейки, на которой всегда выступали съезжавшиеся по случаю праздника многочисленные мукезские, тамарские, симбайские, а иногда даже мискские и леденцовые актеры.

День фей начинался обычно с колокольного звона (уж его-то никто никогда не запрещал, да и не мог запретить при всем желании). Ранним утром с первыми лучами солнца дружно распускались любимые мукезцами и потому в изобилии растущие по всему городу колокольчики Хайаны, наполняя округу нежнейшим призрачным звоном. «Дили-дили-дили», пели колокольчики, и разбуженные ими, разряженные по случаю праздника жители славного града Дурмунурзада выходили на балконы и высовывались из окон с приветствиями и пожеланиями счастья, звоня при этом что есть мочи в колокольцы-погремушки, обереги, дверные колокольчики и вообще во все, что могло услаждать слух мелодичным звоном.

Поднимался невообразимый шум, который постепенно преобразовывался в мелодию народной песенки «Вот фея к нам пришла», и тогда к общему многоголосому хору колокольчиков, колоколец и колоколов присоединялся зычный бас Большого Дона – старинного колокола на сторожевой башне.

Получалось очень мило: «Вот фея к нам пришла», – вызванивали тысячи колокольчиков. «Донн, – подхватывал Большой Дон, – потанцуем вместе мы, дили-дили-донн». «Счастье в дом наш принесла», – радовались колокольчики. «Донн, потанцуем вместе мы, дили-дили-донн», – басил Большой Дон. И все жители Мукеза и окрестностей радовались вместе с колокольчиками и повторяли про себя снова и снова: «Потанцуем вместе мы, дили-дили-дон».

Отзвонив приветственную песнь, мукезцы откладывали колокольчики, доставали припрятанные специально для этого случая подарки и… Феи тут же появлялись в каждом доме, благосклонно принимая дары. Тот, кто вручал подарок, мог загадать одно желание. Самое невинное, разумеется. И к радости всех присутствующих оно немедленно исполнялось.