Константин Костинов - Ксенотанское зерно

Вынесли изрешеченное пулями тело цу Гольденберга, человека, когда-то загадавшего у Колодца желаний огромную гору золота. Золото у него было, но счастья оно не принесло.

Несколько человек лопатами загружали на носилки черную пыльную труху, оставшуюся от Грибного Короля. Пыль поднималась в воздух, пахло гнилью.

– Никогда больше не буду есть грибы, – скривился Август цу Гроссабгрунд.

– А я буду, – хищно ухмыльнулся отец Тестудос. – Еще как буду.

Король Вальтер стоял у окна. Он глядел на беснующуюся толпу, задумчиво покручивая в пальцах свинцовую пулю.

– Ваше величество… – тихо подошел аббат.

– Да вот, думаю, – невпопад произнес король, – что мне с этими героями делать? Плесень из их голов, как оказалось, никуда не делась. Не расстреливать же их, в самом деле… Кстати, что с герцогскими ведьмами?

– Отец Куникулус…

– Надеюсь, он справится?

– Конечно, – аббат позволил себе улыбку, – они же девушки. Вот только зачем они нам?

– Как это зачем? Мужской монастырь у меня есть, а женского нет.

– Ты кто такой? – прошептал Дитрих.

– Меня зовут Якоб Миллер. – Голос крестьянина был громок. Он не собирался скрывать свое имя. – Я из Черного Холма, и я – за короля Вальтера.

– Ты за короля?! – В представлении Дитриха быть союзником Вальтера мог только дурак или умалишенный.

Якоб, не обращая внимания на принца, обратился к толпе:

– Раньше я думал, что не нахожусь ни на стороне короля, ни на стороне его противников. Я думал, что могу остаться в стороне. Но я вижу, что здесь и сейчас – только две стороны. И я – за короля.

– Да он купленный! – выкрикнул из толпы молодой дворянин.

– Купленный кем? – Голос Якоба покрыл поднявшийся было гул. – Королем? Зачем ему покупать крестьянина? Или вы думаете, это он привел меня сюда? Так нет, я сам пришел.

– Правильно! – завопила, срываясь на истеричные нотки, дворянка в роскошном платье, совсем не подходящем для уличных выступлений. – Это же крестьянин! Быдло всегда любит кнут, потому что привыкло повиноваться! Только мы, настоящие свободные люди…

Поднялся недовольный шум. Девушку заставили замолчать, хотя она вырывалась и кричала. На площади было слишком много горожан – купцов, ремесленников, слуг, то есть всех тех, кого дворяне привыкли называть «быдлом». Сегодня горожане пришли сюда вместе с дворянами, в едином порыве, и было лишним напоминать им, что для дворян они люди второго сорта.

– Посмотри на эту площадь, крестьянин! – Дитрих опомнился от первого шока. Его просто колотило от ненависти. Что эти крестьяне вообще возомнили? Что к ним прислушаются? – Посмотри на всех этих людей. Их здесь – две тысячи. Ты – один. Почему мы должны послушаться тебя?

– А почему, господин, вас должны послушаться остальные жители Друдена? Их в городе поболее, чем две тысячи. Почему вас должны послушаться остальные жители Нассберга? Кто дал вам право решать судьбы всех остальных?

– Да потому что остальные, – заголосила все та же неугомонная девушка, – молча терпят королевскую тиранию! И только мы…

– Может, они вовсе не терпят? – Якоб перебил дворянку, хотя крестьянское воспитание протестовало в голос. – Может быть, король генерал Нец всех устраивает?

– Вальтер, – Дитрих побелел от злости, – колдун, тиран, деспот, насильник и грабитель! Он украл мою корону!

– Колдун… – задумчиво проговорил Якоб, глядя на людское море.

Его слушали.

– Король Вальтер – колдун…

– Да! Да, да, да!

– А вы, господин?

– Что? – опешил Дитрих.

– Вы не колдун?

– Да как ты смеешь!

Принц осекся: перед его лицом на простой веревке качался простой предмет.

Маленький медный ключ.

– Дотроньтесь до него, господин. Докажите всем, что вы – человек.

– Эй, парень, ты о чем? – крикнул из толпы высокий, сгорбленный портной.

– У принца Дитриха, – голос Якоба загремел, – за левым ухом белая прядь. Знак Грибного Короля. Ваш принц – слуга лесной нечисти!

– Что?! – в один голос взревели Дитрих и толпа. – Как ты смеешь?!

– Смею, господа. Все, кто еще человек, – закричал Якоб, – посмотрите на своих вожаков, на тех, кто привел вас сюда, на тех, кто обещает вам счастливую жизнь! Посмотрите на них, и у каждого вы увидите белую прядь!

Принц прыгнул на Якоба, забыв о собственной шпаге, попытавшись вцепиться ему в лицо ногтями. Прыгнул и повис в руках Якоба, как пойманный кот.

– И что эта прядь значит? – крикнул портной, ухвативший за рукав крикливую девушку-дворянку.

– Прядь означает, что те, кто привел вас сюда, не люди.

– Это просто мода такая, дурак! – завопила девушка. – Просто мода! Вы не смеете трогать меня!

Толпа забурлила, вскипела. То тут, то там на глаза горожанам попадались белые пряди.

– Серебром их, серебром! – крикнул кто-то.

– Нет! – с балкона прокричал Якоб. – Серебро, золото… Этим дворян не проймешь, они слишком часто держат их в руках. Медь, простая медь – то, чем они брезгуют, то и разоблачит их.

– Отпусти меня, отпусти! – Принц дергался и извивался ужом.

– А-а-а!!!

Дружный крик пронесся над площадью. Где-то дворяне выхватили шпаги, где-то пролилась кровь, но слишком многие попали в руки горожанам, которые ткнули в них обжигающей медью.

– Нечисть! – завопила толпа. – Бей их!

Если уж хочешь обмануть кого-то, постарайся хотя бы, чтобы тебя было не так легко разоблачить.

«Хорошо, – подумал Якоб, не обращая внимания на рывки висящего принца, уже полузадушенного. – Хорошо, что слуг Грибного Короля так легко отличить от обычных людей. Будет хуже, если придут чьи-то слуги, в точности похожие на людей. Их так легко не разоблачишь. Они, пожалуй, и победить могут…»

– Аххх!

Не стоит забывать о том, что у тебя в руке: принц Дитрих выхватил церемониальный кинжал, серебряный, короткий, почти не заточенный… Но этого хватило, чтобы проткнуть Якобу предплечье.

Растрепанный принц бросился к перилам. Он не знал, что будет делать, – свергающие тиранов вообще редко задумываются над тем, что они будут делать потом. Не знал, но быть рядом с проклятым крестьянином не собирался.

Дитрих вцепился в перила, собираясь спрыгнуть на площадь. И замер. Поздно.

У ворот грянул дружный залп.

Ведьмочка Ориоль подняла голову. Странно, но голова при этом не оторвалась от подушки. Неудивительно… Такое количество шнапса… Ориоль дала себе слово, что проклянет некстати явившегося парня. Потом. Когда сможет открыть глаза. Хотя бы один…

Вокруг слышалось сонное сопение подружек. Как они, интересно, добрались до комнаты? Ориоль не помнила ничего. Проклятый шнапс… Хотя бы голыми на столе не танцевали?

– Вы уже проснулись, уважаемая? – раздался незнакомый голос. Незнакомый и мужской.

Глаза Ориоль распахнулись. Кто здесь?