Светлана Багдерина - Новогодние новости

Городской глашатай на своем обледенелом помосте терпел, глотая мороз и обиду, и мужественно зачитывал до конца очередную бумажку.

— …рыбаки примокрских селений ударным трудом отметили приближение новогодних праздников в этом году, и выловили на десять обозов рыбы больше, чем в годе прошлом, — гудел бас.

Афанасий засучил рукава тулупчика, сорвал с головы Снегурки шаль, бросил ее на снег, ухватил за угол и принялся тащить от одного конца подмостков к другому, яростно упираясь ногами и кряхтя, на чем Белый Свет стоит:

— Эй, мужички, тянем-потянем!.. Тяжело идет, матушка!.. Мокрая-бабушка не пожалела нам рыбки!.. Эй, парень, чего рот раззявил, подмогни давай, чай не развалишься!..

Алехандро Репешков, радостно хлопая рукавицами друг о друга, ухватился одной рукой за Матренину шаль рядом с Одеялкиным, остервенело уперся валенками в сугроб и потянул, потащил, надрывая жилы, балансируя свободной рукой, да еще успевая оглядываться за спину: нет ли какого препятствия.

Препятствие за спиной самоустранилось очень скоро: докумекав, что мужикам одним тяжелую, дырявую как сеть шаль не достать, к двум рыбакам присоединилась и Мэри, то напевно ругаясь, то сердито подбадривая.

Сеть шла туго, долго и плохо, но вот на поверхность показалась огромная свирепая рыба с щегольскими усами и изысканной эспаньолкой. Она возмущенно разевала рот, била хвостом и руками-плавниками, неуклюже подпрыгивала, норовя перескочить через лишающую ее крова на головой сеть, но всякий раз в последний момент натыкалась на край невода и сердито обрушивалась в воду-снег.

— Давай, робятушки, давай!.. Тягай ее, родимую, тягай ее, хорошую, чтобы юшка была на весь Лукоморск — батюшку!..

— Радейте, робяты! Не пескаря, поди — царь-рыбу тянем!

— Самому царю на стол пойдет, не ниже!

— Э-эх, взяли!.. Е-еще раз — взяли!..

Увлекшись процессом и пятясь задом наперед как целое ведро раков, рыболовная артель неосторожно налетела на плотоядно изгибающегося у помоста Энрико Миколайченко, изображающего кота, имеющего свои, далеко, широко и глубоко идущие планы на царь-рыбу, и скопом повалилась вверх тормашками.

Шаль затрещала, рыба грохнулась носом об лед, но, проявив сознательность, выскочила на берег и осталась там лежать, измученно шлепая хвостом и норовя попасть под коленки каналье-коту.

— Вытянули рыбку!.. — довольно улыбаясь во весь рот, привстал и заявил Афанасий.

И услышал аплодисменты.

— Браво! Молодцы! — громче всех кричали и хлопали богато одетые парень и девушка впереди образовавшейся вокруг помоста толпы. — Еще давайте, еще!..

— Что у нас там дальше по списку? — кивнул довольному глашатаю Степаныч с таким видом, будто с рождения занимался изображением ежедневных выпусков новостей.

— Министерство внешних связей Лукоморья сообщает, что в гости к царю Лукоморья Василию Двенадцатому прибудут послы, атташе и чрезвычайно полномочные представители Лесогорья, Шатт-аль-Шейха, Вондерланда, Атланды, Шантони, Вамаяси, Отрягии, Гвента, Улада, Эйтна, Тарабарской страны, Красной горной страны, Караканского ханства, Улюмского каганата, Шахрайского эмирата, Уч-Арамского халифата и других развивающихся стран, дабы вместе весело встретить Новый Год в духе добрососедских отношений, взаимного доверия и сотрудничества…

Кузькояровцев не надо было уговаривать.

Алехандро Репиньяк, расстегнул тулупчик, важно выставил вперед ногу, отставил в сторону посох и принялся изображать нетерпение.

— Ну, что ж они не едут?.. Где ж они там запропастились? Полчаса как послал посыльного к этим послам, а от них — ни ноты, ни меморандума!

— Едут, едут, ваше царское величество!.. — подбежала с поклоном Мэри. — Его превосходительство тарабарский атташе Тарабаро Растабари с супружницей Расфуфырой Растафари, моськой и опахальщиком!..

Царский прием, новый виток холодной междоусобной войны в Сабрумайском княжестве, открытие в Синь-городе музея якорного бабая, восшествие на престол семимесячного короля в Западном Узамбаре, землетрясения двухнедельной давности в Караканском ханстве и Улюмском каганате, четырнадцати баллов по шкале Цугцвангера в сумме, пролетели как один миг. А после традиционного прогноза погоды на грядущий год восторженная толпа со свистом и топотом ног, замерзших, но не ушедших к завистливо косящихся на кузькояровцев Дедам и Внучкам, осыпала разрумянившихся и поймавших кураж актеров рукоплесканиями и монетами.

Парень с девушкой, что кричали и подбадривали их в самом начале, куда-то затерялись, но и без них недостатка в похвалах и овациях не было.

— Молодцы!

— Здорово придумали!

— Как самолично везде побывал!

— Ну, арти-и-и-и-исты!..

К помосту, оскальзываясь на утоптанной дороге и расталкивая зрителей, подбежал посыльный и сунул в руки глашатаю свернутую пополам бумажку.

Диктор важно развернул ее, пробежал глазами по строчкам, откашлялся и, ухмыляясь в пушистые, убеленные изморозью усы, почти — но не совсем — перекрывая выкрики зрителей и музыку на площади, провозгласил:

— И последнее срочное извещение министерства исследований и открытий. Прошлонедельное сообщение о том, что Нень Чупецкая была исследована и открыта знаменитым путешественником Никитой Афанасьевым, а также об установлении с ней теплых дружественных дипломатических отношений, было названо не полностью соответствующим истине, потому что по сути своей оно брехня, ложь и чушь собачья. Спасибо, что были с нами. С Новым Годом, дорогие друзья, и до новых встреч!..

Счастливые гастролеры в предвкушении того количества жареной, вареной, печеной и копченой еды, которую они смогут купить на честно заработанный гонорар, победителями выступали вдоль оказавшихся внезапно такими близкими и доступными ларьков с угощениями.

— Рубль… рубль десять… рубль пятьдесят… два рубля… да рубль пятьдесят… — погрузился в сладкие вычисления Бруно Багинотский, общепризнанный казначей труппы, на ходу сортируя медь и серебро, — три пятьдесят… да еще пятак… три пятьдесят пять… да серебряный десятирублевик…

— Это, наверное, тот купчина в медвежьей шубе кинул! — радостно предположил дрожащим от восторга неожиданного успеха тенором Энрико.

— Тринадцать пятьдесят…

— Тринадцать пятьдесят пять.

— Да еще семь рублей сорок три ко…

Склоненная голова Бруно Степаныча вдруг ударилась обо что-то не слишком твердое, но и не очень податливое.

— Смотри глазами, куда… — сердито начал было он, рассеянно скользнув затуманенным кулинарными прожектами взором по возникшей на его пути грузной бородатой фигуре в красном тулупе.

Продолжить ему не дали.

— Ну, что, сколько насшибали? — неприязненно поинтересовалась другая фигура в мохнатой пегой шубе и ушасто-зубастой маске ей в тон.