Елена Саринова - Практика по фольклору

— Ага, — пальчиками отломила хлеб от булочки Надина. — Так я и думала.

— Я тоже думаю: не имя — мечта.

— Ну, к такой мечте уж точно не подобный особняк прилагается.

— А что? Болото? Лягушки еще в прудах живут. У вас есть пруд?

— Пруд?.. Да. Если хотите, можем после ужина прогуляться, — прищурилась через стол девушка и, наконец, отправила кусок по назначению. Иван же, глядя на этот обмен любезностями, тихо обалдевал. Нет, ну хозяйка их, сразу видно — пальчик в рот положишь, оближет и схряпает. А Фрош то, Фрош! И откуда что взялось? Хотя, вспоминая их собственный последний «разговор»… — О, а вот и наше жаркое. Приятного всем аппетита.

— Взаимно.

— И вам не пода…

— Фрош!

— И вам… того же…

Мягкая постель. Чистое тело. Сытый желудок и нуль мыслей в голове. Что еще надо для счастья? Наверное, надо, но, об этом лучше не думать. Особенно после того, как нос к носу столкнулся с огромным портретом таинственного местного «покровителя». Хотя, для столичного студента, пару раз ради расширения кругозора, забегавшего на открытые заседания в главный судебный зал страны (один раз судили чидалийского шпиона, второй — аристократа, проигравшего в кости собственную тещу), личность сия напрочь теряет всякую тайну. Но, хоб побери, мужику лет десять, как шестьдесят и он — даже не маг… «…к такой мечте уж точно не подобный особняк прилагается…». В общем, «портрет» и здесь знаком… А остальное, точно, лишние мысли… И уж, если не спится, то лучше поразмышлять, например о том, где взять пятую сказку для полноценного отчета по практике или…

— Иван.

— Мать же тво… Надина? — да, студент Вичнюк, далеко вам еще до столичного ловеласа. У них такие слова произносятся, как констатация неизбежного факта, а не в виде вопроса дрожащим от удивления голосом. — Надина… — исправившись, прочистил наш герой горло и, подобрав одеяло, сел… А что там дальше то эти, как их, говорят, когда к ним ТАКИЕ девушки сами приходят?

— Иван, я думаю, слова и причины будут лишними, кроме одной, — все сказала и сделала сама девушка. — И эта причина вполне очевидна, — скользнув рукой по голому мужскому торсу, решила она сей факт удостоверить.

— Надина, а как же…

— Молчи. Можешь закрыть глаза и представить себе…

— Кого?

— Кого? — замерла соблазнительница в дюйме от студенческих губ. — Лягушку с пруда… Жареную, — и, качнувшись назад, выдернула из волос гребень, — Если Я тебя не устраиваю, — обдал через мгновенье Ивана аромат дурманящих травяных благовоний.

Ну, студент Вичнюк, долго ты еще будешь позорить закаленный образ столичного ловеласа?..

— Ты — самая прекрасная из всех, кого я когда-то встречал, — запустил он руки в рыжую гриву девушки.

— А поворотись ко, чувырла!

— Мать же твою, альма матер. Фрош!

Подросток замер, сам, кажется, растерявшийся от полученного результата:

— Вот оно что… Я так и думал.

— Что ты… думал? — изумленно скосился Иван на прозрачную женскую сорочку, лежащую на его вытянутых ногах. — Фрош, она… где?

— На нижнем уровне, герой-полюбовник. А нам пора отсюда драпать.

— Да я с места не сойду, — сгреб ближе к бедрам Иван все, что осталось от «самой прекрасной». — С места… пока ты мне не объяснишь, что только что вытворил с Надиной.

— Да не Надина это вовсе, — нетерпеливо подскочил тот у кровати, а потом, бросив на нее собственную сумку, сунул туда круглое зеркальце. — Давай по дороге?

— Нет.

— Нет? Ну, хорошо, что такое «суккуб» знаешь?

— Суккуб?.. Читал и…

— Читал он, — скривился Фрош и, хлопнувшись рядом, затараторил. — Хорошо. В двух словах. Суккуб, женский демон сладострастья. Попутно выполняет роль «счастливого талисмана». Приходит, в основном, по требованию к тем, кто сильно скучает по ушедшим или умершим любимым. Может прожить с таким человеком всю его жизнь. Но, у них есть одно слабое место — зароки.

— Зароки? — успел вставить студент.

— Ага. Значит, запреты на что-то конкретное. В этом случае, — кинул он взгляд на дверь. — зарок на зеркала. Надине нельзя было в них смотреться. Поэтому в доме нет зеркал. Так я ее и вычислил. И так я ее убрал.

— Вычислил из-за зеркал?

— Нет, еще специфический запах: состав из корицы, мирры и чего-то там еще, не помню. И последнее, — спрыгнул на пол Фрош. — Пошли, покажу. Только, быстро.

— Хорошо, — хмуро выдохнул наш герой. — Нет, ну надо же. Опять драпать и опять в ночь.

— Тебя только это заботит? — воспитанно отвернувшись, уточнил у него подросток. — Ты, например, не переживаешь, что в любой момент в дом может вернуться ее покровитель и очень сильно озаботиться: где же его «счастливый талисман»?

— Ну-у, — замер Иван уже застегивая штаны. — Показывай, что хотел и уходим отсюда.

Бежать по темному коридору пришлось недолго. Первым следовал Фрош. Он и исчез тоже первым в гостеприимно (подозреваю, что им же самим) заранее распахнутую двустворчатую дверь и, добежав до камина, развернулся:

— Иван, спички дай. Тут надо подсветить. Я сам еле разглядел.

— Да возьми, — старательно прищурился тот в единственно сейчас возможный предмет для «разглядывания» — небольшой женский портрет, висящий на стене. А когда подросток поднес к нему зажженную спичку, недоуменно скривился. — И что? Надина. А спальня, видимо, их с… этим.

— И что? — по-змеиному прошипел Фрош и, бросив в нутро камина первую спичку, чиркнул второй. — Смотри внимательнее на ее глаза. — Иван прищурился с удвоенным старанием и теперь уже четко разглядел и, весь в мелкой патине времени, женский овал и знакомые пухлые губы и…

— Мать же твою…

— А что я тебе говорил?.. А-ай, — засунул Фрош в рот подпаленный палец.

— Глаза этой — голубые. А у Надины…

— Угольные. Еще один признак суккуба… Драпаем отсюда, герой-полюбовник? А то меня у крыльца Геша заждался.

— Еще как драпаем…

— Иван…

— Да?

— Так, а мы что, его… полноценно увели? — в вопросе Фроша было, скорее, удивление, чем страх.

— Угу, мой кляйне лягушонок, — громко зевнул студент и перехватил веревку, заменяющую в данный момент поводья. — Еще как увели.