Михаил Ахманов - Клим Драконоборец и Зона Смерти

Судно Синдбада считалось самым быстроходным среди прочих иундейских кораблей, но не самым большим: сорок пять шагов от бушприта до кормы, восемнадцать шагов поперек. Три мачты с огромными прямыми парусами вздымаются в небо, на корме – надстройка с капитанским мостиком, под бушпритом – таран с бронзовым острием и два больших арбалета на палубе; в надстройке – оружейная кладовая и две каюты, для кормчего и особо знатных пассажиров. Носовая палуба приподнята, и там – камбуз, кубрик и гальюн. Вместительный трюм заставлен бочками с водой и солониной, бочонками с пивом и вином, корзинами с провизией, ящиками и сундуками; поверх них – свертки тканей, ковры, мешки с пряностями, хрупкие изделия из фаянса, стекла и слоновой кости. Синдбад рассчитывал поторговать с веницейцами на Черепашьих островах либо, высадив пассажиров, добраться до западных стран, где иундейские товары ценились очень высоко.

В команде, как Бахлул доложил королю, было тридцать крепких молодцов, привычных к морским и воинским делам. Если имелись когда-то у них имена, то моряки давно их позабыли, сменив на клички Гундосый, Уксус, Шестипалый, Дырявый Зуб, Глотка, Весло и остальное в том же роде. Трое рулевых, стоявших в очередь у штурвала, носили особо почетные прозвища: Клык, Удав и Пропащая Душа. Последний был сверх меры зубаст и волосат; поговаривали, что он потомок псоглавца и иундейской девицы. Кроме двуногих мореходов имелся в команде пернатый – зеленый попугай по кличке Зоркий Глаз. Он выполнял службу дозорного, сидел на мачте или летал над судном, высматривая пиратов, тритонов, морских змеев и прочих чудищ моря-океана. По причинам, неведомым Климу, кот к попугаю благоволил и временами вел с ним долгие беседы. Возможно, они были одинакового возраста; Синдбад клялся, что попугаю триста лет и что в их семействе его передают от деда к отцу и от отца к сыну.

Больше недели они плыли с попутным ветром на запад, пока не встала из волн гористая суша с изрезанными фиордами берегами. Очевидно, место это было обитаемым; Клим видел дымы, что поднимались над склонами гор, и что-то похожее на поля и луга. Синдбад сверился с картами и старинной книгой, довольно кивнул и, встав к штурвалу, направил судно на юг, а потом на север, огибая остров по широкой дуге. Бробдингнег, Опасные земли, пояснил он Климу. Край великанов, больших шутников; любимое их развлечение – швырнуть в корабль глыбину величиной с быка. Если удастся снести мачту или разбить борт, собираются великаны кучей, тычут в судно пальцами и гогочут так, будто гремят небесные громы. Самая же радость им – закидать камнями и потопить корабль; тут пускаются они в пляс, от коего дрожит земля и качаются горы.

Об этом Синдбад поведал Климу вечером, когда они пили вино и угощались солониной в пассажирской каюте. Корабль снова шел на запад, к солнцу, что опускалось в морские воды, ветер надувал паруса и врывался в распахнутые окна, бросая в лица собеседников капли соленой влаги. Выслушав капитана, Клим спросил:

– Скажи мне, Синдбад, как появились великаны на уединенном острове посреди моря? Приплыли с континента? Тогда должен быть у них корабль, и, возможно, не один. Огромное судно, если вспомнить об их размерах!

– Нет, преславный цезарь. – Синдбад часто обращался к Климу так, с подчеркнутым уважением. – Они не плавают по морям, и – хвала Вседержителю! – у них нет кораблей. Никому не ведомо, как они очутились на Бробдингнеге. Дошло от пращуров моих, что остров сей был прежде диким, пустынным и безопасным. Потом его заселили великаны, и произошло это внезапно. Будто с неба упали, как якорь падает в воду.

– Давно ли это было?

Мореход прищурился, вспоминая.

– За точность не поручусь, но прошло уже два века или, может, около трех. – Лукавые глаза Синдбада блеснули. – Такое в мире случается, преславный цезарь. Чего-то нет, нет, и вдруг оно появилось… Откуда и почему, даже великий пресвитер не знает.

– Случается, – согласился Клим. Около трех веков… – подумалось ему. Примерно в это время декан собора Святого Патрика в Дублине писал истории о путешествиях некоего Гулливера… Выходит, фантазии Свифта воплотились в этом мире, как и многое другое.

Он бросил взгляд в окно, словно ожидая, что в небе появится летающий остров Лапута. Но небеса были пусты, и лишь какая-то птица парила в них, широко раскинув крылья.

– Если хочешь ступить на твердую землю, – сказал Синдбад, – это можно сделать на Цупанго, Обезьяньем острове. Плыть до него два дня, и там есть источник с хорошей водой.

– Разве вода в наших бочках протухла? – спросил Клим.

– Нет, мой господин.

– Тогда не стоит высаживаться. Я хотел бы скорее попасть домой.

И, по желанию Клима, корабль не приблизился к острову Цупанго, а, миновав его, повернул на восемь – десять градусов к северу. Море по-прежнему было спокойным, и дул попутный ветер.

В полдень третьего дня попугай, сидевший на рее, встрепенулся, раскрыл клюв и завопил во всю глотку:

– Трревога! Сиррены в морре! Карраул!

Команда и пассажиры высыпали на палубу. Справа по курсу маячил в морской дымке покрытый зеленью остров, белая пена прибоя окаймляла скалы, рифы торчали из воды подобно огромным щербатым зубам. У штурвала стоял Удав. Послюнив палец, он поднял вверх руку и крикнул:

– Ветер слабоват, капитан! Похоже, не уйти нам от этих потаскух!

Синдбад с тревогой посмотрел на слегка обвисшие паруса, затем уставился на море. Проследив за взглядом капитана, Клим разглядел пенные дорожки, прочертившие морскую гладь. Их было десятков пять или шесть, и они стремительно приближались к кораблю.

– Выкатывайте бочки с водой и готовьте черпаки, – велел Синдбад и быстро поднялся на мостик к штурвалу. Моряки с ворчанием и руганью принялись за дело. Дозорный попугай приплясывал на рее и продолжал орать:

– Полундрра! Все наверрх! Прриближаются, стеррвы!

– Заткнись, хмырь блохастый! Сами видим, – буркнул кто-то из мореходов, Уксус или, возможно, Дырявый Зуб. Корабельщики с натугой ворочали тяжелые бочки, проклиная морских дев, отродье дьявола.

Црым потянул короля за рукав:

– Чего они суетятся, величество? Я так слышал, что сирены очень приглядные девки и поют как соловьи.

– Пррям уж как соловьи! – ревниво возразил вертевшийся под ногами кот. – Визжат, как свиньи недоррезанные! А соловей тут один – я.

– С давних времен известно, добрые спутники мои, что звук их песен лишает разума. Зубы у них острые, и моряков они поедают с большой охотой, – заметил Бахлул ибн Хурдак, опускаясь на плечо Клима. – Что будем делать, о владыка солнца и звезд? Сожжем морскую нечисть?

– Это вряд ли, – молвил Клим, – все-таки они в воде, а на весь океан нашего огня не хватит. Не сожжем, но попугаем. – Он схватил за плечо морехода, то ли Гундосого, то ли Весло, и приказал: – Хватит воду таскать. Пива неси! Большую кружку!