Нурдин Музаев - В долине Аргуна

— Вероисповедание? — опять перебил Жума.

— Что? — опешил Кезилг.

— Какому, говорю, богу молится?

— Ах, вот о чем!.. На сей счет я нигде никаких сведений не обнаружил. Скорей всего, никому не молится. Извиняюсь за выражение, атеист.

— А Фишер?

— А Фишер родился девятого марта тысяча девятьсот сорок третьего года в Чикаго. В четырнадцать лет бросил школу, в пятнадцать стал чемпионом США и самым молодым в истории шахмат гроссмейстером…

— Я не об этом, я спрашиваю, кто он по вероисповеданию.

— По вероисповеданию, о почтеннейший, Фишер фундаменталист.

Среди членов бюро произошло движение, свидетельствовавшее о том, что они впервые в жизни услышали только что произнесенное слово. Послышался шум, похожий на шум работающего вентилятора.

Жума понял смысл происшедшего движения и сказал:

— Фундаментализм — одно из ответвлений христианской церкви.

— Значит, Фишер, как и мы, сектант? — неуверенно спросил Жебир, заместитель.

— Совершенно верно, — сказал Жума, — сектант, как и мы.

Все мюриды во главе со святым шейхом от неожиданности вскочили, в следующее мгновение у всех отвалились челюсти.

Никто не посмел ничего возразить.

Кто-то из мюридов спросил:

— Какие показатели по системе Эло у обоих соперников?

— У Фишера две тысячи семьсот шестьдесят, у Спасского две тысячи шестьсот девяносто, то есть на семьдесят единиц ниже, — как вызубренный урок отчеканил Кезилг.

— Что говорят о возможном исходе поединка специалисты? — спросил Жума.

— Цитирую, — Кезилг нашел нужную страницу в блокноте. — Высокочтимый Ботвинник пишет: «От того, как будут готовиться и играть Спасский и Фишер, зависит исход борьбы».

— Да, конечно, — усмехнулся шейх, — кто будет хорошо играть, тот выиграет, кто плохо — тот проиграет. Продолжай.

— Почтеннейший Эйве утверждает: «Исход решат совершенно незначительные обстоятельства».

— Какие? — прервал Жебир, заместитель.

— Эйве имеет в виду прежде всего такие вещи, как простуда, насморк, повышение и понижение кровяного давления и тому подобное.

Когда Кезилг ответил на все вопросы, Жума встал и сказал:

— Правоверные! Перед нами два человека. Один — безбожник, другой — верующий. Да ниспошлет ему аллах победу над безбожником! А мы должны будем воспользоваться его победой для доказательства величия аллаха и для повсеместного укрепления нашей веры.

— О почтеннейший! Ты велик и мудр! — воскликнул один из мюридов. — Но ведь все-таки Фишер не поклоняется аллаху и не имеет никакого отношения к нашей секте, хотя и сектант.

— Да, это так, — согласился Жума. — Но, во-первых, по нынешним делам нам на руку победа всякого верующего над всяким неверующим, над любым безбожником. А во-вторых, я не теряю надежды на то, что нам удастся поссорить Фишера с фундаменталистами и вовлечь его в нашу секту, обратить в нашу, в истинную веру. С этой целью мы завтра же командируем Кезилга в Америку… Где сейчас Фишер? И где Спасский?

— Спасский готовится к матчу в Сочи, — ответил Кезилг. — Это известно достоверно. А Фишер, по одним сведениям, находится в американском курортном местечке Гроссинджер, где обычно тренируются знаменитые боксеры, по другим — в Фернандале, где тоже прекрасный тренировочный лагерь.

— Ну, что ж, — ободряюще сказал святой шейх, — придется, Кезилг, поискать его и там и там. Может быть, тебе с ходу удастся обратить гроссмейстера в нашу веру. Я напишу ему личное послание. Игнорировать его он, конечно, не посмеет…

— Хорошо бы кого-нибудь послать и в Сочи, — сказал секретарь шейха Мусост.

— Да, конечно, — тотчас согласился Жума. — Туда поедет Бирка. Ведь он у нас тоже большой любитель шахмат. Но ты поедешь, — шейх строго посмотрел на Бирку, — не для того, разумеется, чтобы вовлекать Спасского в нашу секту. Надо будет просто-напросто все высмотреть и все разузнать.

Шейх умел ценить кадры. Командировкой в солнечные Сочи, помимо ее прямого назначения, он хотел поощрить Бирку и за вовлечение в секту Сапи и за лестное угодничество, проявленное при обсуждении плана операции «Хиджра».

— Итак, брат Кезилг, и ты, брат Бирка, завтра же приходите за командировочными удостоверениями. На этом заседание бюро секты закрываю. Аминь. Спасибо за внимание.

Сразу после заседания было предусмотрено скромное, без особой помпы, празднование новоселья. И оно началось. Провозглашали тосты за этот дом — твердыню веры, за его хозяина, за успех предприятия Кезилга, за победу Фишера…

Жума, как известно, был сектантом-прогрессистом, он разрешал членам секты не только читать рецензии на фривольные заграничные фильмы, но и в торжественных случаях пить вино, правда, только самое легкое, такое, как «тетра» или «твиши». Эти вина и плескались сейчас в бокалах. Но все сектанты тайно принесли с собой еще и по бутылке водки, известной среди знатоков под названием «подзаборной». Поэтому очень скоро картина новоселья стала выглядеть чрезвычайно оживленной. Жума недоуменно и завистливо размышлял о причине этого, когда к нему с бутылкой без этикетки в руке приблизился Бирка и пролепетал:

— О почтеннейший, дозволь своему недостойному рабу наполнить твой бокал прекрасным вином.

— Это «твиши» или «тетра»? — спросил Жума, с нарочитой опасливостью косясь на бутылку.

— Кажется, «тетра», а впрочем, может быть, и «твиши», — ответил мюрид, до краев наполняя бокал Жумы. — И выпьем за успех нашего обреченного дела, как сказал Магомет.

Жуме не понравилось суесловие мюрида, но он все-таки сделал глоток. Это была «подзаборная» грозненского разлива. «Слава аллаху! — мысленно взмолился Жума. — Хоть один догадался угостить своего шейха по-настоящему». Он выпил бокал до дна, с наслаждением крякнул и уверенно сказал:

— Это, конечно, «тетра», а не «твиши».

Грозненская «подзаборная», смешавшись с уже выпитым вином, произвела мгновенное действие, и Жуме захотелось произнести речь.

— Божьи будильники! — воскликнул он с воодушевлением, — я знал, кто станет новым чемпионом мира по шахматам еще до того, как Твишер выиграл матч у Тетрасяна… Мне было видение…

Больше святой шейх не мог выговорить ни слова

Сату Халович Ханбеков в предвиденье возможного отчета перед лицом начальства на одном из заседаний вызвался посетить один из Домов культуры района, чтобы проверить, как выполняется решение об усилении борьбы против религиозных пережитков, зашевелившихся после загадочного исчезновения дома Жумы Хушпарова. Его выбор пал на Дом культуры аула Тийна-эвл. Это было естественно: во-первых, Тийна-эвл самый главный очаг религиозного оживления; во-вторых, Сагу Халович раздобыл в Грозном кое-что из того списочка промышленных товаров, который составила для него как-то одна из жительниц этого аула, и вот теперь надо бы упомянутые промтовары вручить. Словом, единство общественного и личного тут было полное.