Нурдин Музаев - В долине Аргуна

— Негодяй!

— Он предпринял все это в расчете на мою глубокую религиозность и святую веру в людей. Первому письму я и поверил. На нем стоял очень неясный штемпель, который я прочитал как «Небо». Я решил, что он поставлен в самой небесной канцелярии. Но на втором письме штемпель был совершенно отчетливый, и я без труда прочитал: «Небуг». Оказывается, есть такой небольшой курортный поселок на Черном море около Туапсе.

— И теперь он там гуляет на мои денежки! Так гуляет, что даже некогда подделать штемпель!

— У меня есть причины подозревать, — железо и только железо слышалось теперь в голосе Жумы, — что Солтахан не просто откололся от нас, а переметнулся в лагерь реакции — к усыпальникам. В то же время с помощью верных людей мне удалось установить, что и справка о собственном вскрытии, и некролог в газете — плоды родственных отношений. Для родственника в наших краях могут сделать все. Мы это давно знаем, но еще недостаточно учитываем и плохо используем в борьбе за дело Пророка.

Несколько мгновений длилось молчание. Потом прозвучал скорбный голос Тумиши:

— Итак, тебе придется оставить свой прекрасный дом?

— Не просто оставить, а бежать из него и скрыться. Что ж, это будет подобно бегству Магомета из Мекки в Медину. Это будет моя хиджра, — железный голос звучал провидчески. — Как Магомет сплотил в Медине своих приверженцев, так и я на новом месте умножу и сомкну наши ряды. Ничто не остановит меня в борьбе. Ничто!

— Что должна делать я? — голос Тумиши дрожал, она, видимо, была тронута решительностью и мужеством Жумы. — Я готова на все, чего ты потребуешь!

— Пока от тебя требуется немного, — тихо, но твердо сказал Жума. — Во-первых, храни в тайне, что я твой муж, и все, что узнаешь от меня.

— Клянусь! — порыв религиозного экстаза охватил нежную женщину.

— Во-вторых, когда ты станешь заведующей клубом…

— Каким клубом? — голос ее осекся.

Завтра по воле аллаха, который на этот раз изберет своим орудием Сату Ханбекова, ты станешь заведующей совхозным клубом. Ведь прежний заведующий, как ты знаешь, пропал без вести на кабаньей охоте.

— Нет конца милостям Творца! — в еще большем религиозном экстазе, незаметно для себя переходя на стихи, воскликнула нежная Тумиша.

— Так вот, — наставительно продолжал Жума, — когда станешь заведующей клубом, то почаще устраивай лекции «Религия — опиум» и вообще во всем слушайся меня и моих людей. Ясно?

— Ясно, святой шейх, — ответствовала прелестная Тумиша. — Только скажи мне, неужели я буду продолжать влачить свою жизнь в этом убогом доме, в этой жалкой обстановке?

— Нет, все решительно изменится, — уже знакомым тоном провидца возвестил Жума. — Хотя в силу нынешних обстоятельств ты можешь не следовать учению шариата и тариката, но обретешь блаженство уже сейчас, в этой жизни, не дожидаясь судного дня. Сегодня ночью придет Халипат и уведет тебя к себе. Там тебя ждет совсем другая жизнь. Но ты должна свято хранить верность мне… Благословляю тебя на новый жизненный путь!

Послышались всхлипывания Тумиши. Еле сдерживая рыдания, она проговорила:

— Как мне, благодарить тебя, святой супруг мой!

— Наградой для меня, — проникновенно сказал Жума, — могут быть лишь твое беспрекословное послушание и высокий моральный уровень твоего поведения. Аминь. Спасибо за внимание.

— Да сбережет тебя аллах! — сквозь благодарные слезы пролепетала нежная Тумиша.

Раздался звук прощального поцелуя.

— Мне пора.

— Как? — сколько досады и недоумения всего в одном слове! — Ты и сегодня не разделишь со мной мою скромную трапезу, не выпьешь вина и не взойдешь, наконец, на мое супружеское долее?

— Нет, — холод и железо, железо и холод. — Не могу. У меня сегодня разгрузочный день.

Жума вышел.

Не успела Тумиша разобраться в своих чувствах, не успела подумать, почему Жума снова потребовал от нее держать в тайне их отношения, почему люди говорят о нем, приносящем счастье, шепотом, не успели высохнуть слезы на ее звездоподобных очах, как к ней вошла женщина. Они обнялись.

— Здравствуй, Халипат!..

…Вот какая каша, дорогой читатель, заваривается в тихом ауле Тийна-эвл. То ли еще будет!

Несколько усталых людей один за другим вышли из леса на поляну близ дороги. Это были пастухи совхоза имени Джузеппе Верди. Они гоняли за Терек совхозных телят, чтобы уберечь их от угрожавшей здесь весной эпидемии, и вот теперь возвращаются со своими хвостатыми питомцами домой. До Тийна-эвл осталось не больше трех часов пути, и после долгого отсутствия всем не терпится скорее добраться до родного гнезда, обнять жен, детей, но люди и животные так устали, так разморила их полдневная жара, что нет сил идти дальше.

— Тут и пообедаем! — к радости всех сказал заведующий фермой Товсултан Казуев, руководивший этой затерекской экспедицией. — Вон и ручей, где телята могут напиться.

На самой середине поляны стоял красавец-дуб. Товсултан вошел под его густую, живительную сень и сбросил на мягкую траву свою торбу с немудрящими пожитками. Все последовали его примеру. В мгновение ока по земле были разбросаны бурки, сумки, плащи, посохи, а рядом появилась старенькая, но чистая скатерка, на которой тотчас же выросли горки хлеба, мяса, яиц, лука.

— Гляньте-ка! — радостно воскликнул подпасок Алви, указывая загорелой рукой на дорогу. — Это никак Салман, наш знаменитый механик, возится с трактором. Эй, Салман, иди к нам, закусим! Бросай свои железки, шагай к людям!

Механик поднял голову и помахал рукой пастухам: сейчас, мол.

— Салман! Дружище! Мы ждем тебя! — радостно и нетерпеливо подбросил над головой поджаристый бараний бок страхолюдный Бирка, — я отсюда вижу, что у тебя в мозгу иссякли запасы бараньих витаминов. Без них ты ничего со своим трактором не сделаешь. Давай восполним утрату!

Страхолюдный Бирка в компании пастухов-профессионалов оказался не совсем закономерно. Он часто менял в совхозе место работы, ища такое, где во всей глубине раскрылись бы его творческие способности. Имея за плечами незаконченный первый семестр педагогического училища, он подался в пастухи единственно лишь потому, что именно здесь рассчитывал найти наконец свободную творческую обстановку, достойную человека с незаконченным средним специальным образованием. Экспедиция за Терек, увы, разочаровала его. Ни свободы, ни творческого полета, а только тяжелый труд, жизнь в шалаше, днем — зной, ночью — холод…

Дома его ждали кое-какие чрезвычайно важные встречи и беседы, весьма далекие от всех мирских забот. Дело в том, что страхолюдный Бирка — мюрид святого Жумы. Когда он уходил с пастухами за Терек, шейха не было в Тийна-эвл, шейх обретался в калмыцких степях. Он подверг себя добровольному изгнанию, чтобы затихли разговоры вокруг его персоны, чтобы утихли страсти вокруг его дома. Теперь он должен бы уже вернуться. А божий будильник Бирка в хождении за Терек не терял времени даром: ему удалось вовлечь в секту молчаливого пастуха Сапи. Разумеется, впереди еще предстоит кое-какая воспитательная работа и приемные формальности, но главное — сделано! И об этом крупном успехе надо сразу же доложить шейху.