Сергей Лысак - Падшие ангелы в погонах [СИ]

Майор Перрен уже был на месте и судя по его виду, очень волновался. Поздоровавшись с Матвеевым, севшим в машины, первым делом выпалил.

— Ну что?!

— Принципиальное согласие получено, месье Перрен. Мои друзья согласны вывезти вашу семью из Бордо и переправить ее в неоккупированную зону Франции. Или Вы хотите переправить их в какое-то другое место? В Алжир, или Тунис? Возможно и такое.

— Огромное спасибо, месье Бертран! Я Ваш должник!

— Пока об этом говорить рано, месье Перрен. Я не знаю всех подробностей предстоящего дела, да и не хочу их знать. Если хотите, с Вами сегодня же встретится человек, который уполномочен дать Вам какие-то гарантии и обсудить все условия. Не знаю, что от Вас потребуют взамен. Уж во всяком случае, не деньги. У Вас столько просто нет. Поэтому сразу хочу предупредить. Это очень серьезные люди. И они не занимаются благотворительностью. Но, с другой стороны, способны на очень и очень многое. И если Вы с ними сработаетесь, как я, то не пожалеете. Они, в отличие от разных проходимцев, всегда держат слово. Это все, что я могу сказать. Не передумали?

— Нет! Когда я могу увидеться с этим человеком?

— Сразу же, как мы закончим. Я не хочу присутствовать при этом разговоре и знать лишнее. Так что там по нашим делам?

— Послезавтра на том же месте, как стемнеет. Раньше не получится. Четыре грузовика с оружием и два с обмундированием.

— Это хорошо. Кстати, месье Перрен. Мне нужно на время покинуть Бейрут, поэтому я рассчитаюсь с Вами сегодня, авансом. Вот деньги за оружие согласно заявленного количества. А вот аванс за обмундирование. Потом подведете баланс, сколько я за него еще должен. Берите. Здесь и франки, и рейхсмарки, и наполеондоры. Как договаривались.

— Благодарю Вас, месье Бертран! А когда вывезут мою семью из Бордо?

— Не знаю. Об этом будете говорить не со мной. Я не сую свой нос в те дела, которые непосредственно меня не касаются…

Обсудив все вопросы. Матвеев вышел из машины и подал условный сигнал, что «клиент созрел». Дождавшись, когда он скроется за поворотом, Лев вышел из своего убежища. Сев в автомобиль, он внимательным образом всмотрелся в лицо французского офицера. Все же первое впечатление много значит. То, что после «попадалова» его интуиция и способность чувствовать состояние собеседника у него резко возросли, он заметил уже давно. Но делиться этим открытием даже с членами своей группы не торопился. Не дав затянуться паузе сверх положенного, месье Цукерман улыбнулся и поздоровался.

— Добрый день, месье Перрен! Разрешите представиться. Михаэль Цукерман, коммерсант. Прекрасная погода, не правда ли?

А в это время на Мальте произошли другие, внешне ничем не примечательные события. Которые формально хоть и не были связаны с происходящим на Ближнем Востоке, но, тем не менее, сыграли свою роль в дальнейшем. И положили начало длинной цепочке причинно-следственных связей, оказывающих серьезное влияние на события стратегического масштаба. Как один маленький камешек, при определенном стечении обстоятельств, способен сдвинуть с места горную лавину.

Полковник Никитин обсуждал с Муркой обычную текучку в штабе, когда их неожиданно побеспокоили с КПП по телефону.

— Товарищ полковник, Вас какой-то беляк хочет видеть!

— Беляк?! Что за беляк?

— Форма, как у белогвардейцев в кино. С трехцветным бело-сине-красным шевроном на рукаве. Кресты царские, но не «Георгий». И погоны с кокардой на фуражке старые, у нас таких нет.

— Это еще что за чудо? Он хоть представился?

— Сказал — поручик Зорин. Просит принять его по важному делу.

— Давайте его сюда…

Положив трубку. Никитин пересказал Мурке суть разговора, чем ее очень удивил.

— Что-то сильно припекло поручика, раз он сорвался с насиженного места, и заявился к нам в мундире, да еще и с орденами. В прошлую нашу встречу он показался мне достаточно аполитичным.

— Значит действительно припекло, как ты говоришь… Ладно. Послушаем, что нам его благородие споет…

Спустя некоторое время вошел дежурный и доложил о прибытии визитера. Получив разрешение, пропустил в кабинет человека, который лишь чертами лица напоминал водителя автомобиля, состоящего на службе у синьоры Вандерберген. Перед ними стоял офицер русской императорской армии с золотыми погонами поручика. Лишь трехцветный шеврон на рукаве выдавал его принадлежность к белым. Конечно, мундир был старый, но видно, что его берегли и содержали, как следует. На груди офицера висел российский орден «Святой Анны» третьей степени с мечами и врангелевский орден «Святителя Николая Чудотворца». В этом Мурка уже хорошо разбиралась. Вошедший щелкнул каблуками и доложил.

— Поручик Зорин, честь имею! Господин полковник, у меня для Вас очень важные сведения.

— Здравствуйте, Евгений Константинович! Присаживайтесь, и давайте без чинов. Вижу, что случилось что-то действительно важное, раз такой официоз.

— Благодарю Вас, Петр Петрович! Здравствуйте, Вера Ивановна! Я не захотел передавать информацию через чужие руки, поэтому прибыл лично. Вокруг Николая Федоровича поднялась нездоровая возня. Три дня назад в Катании ко мне подошел человек и стал расспрашивать о Николае Федоровиче, представившись его другом и сослуживцем.

— И почему это Вас так насторожило?

— У этого человека был едва заметный немецкий акцент. Уж я-то в этом разбираюсь, почти три года на германском фронте. Хоть он и сказал, что происходит из остзейских немцев, и является уроженцем Риги, но в разговоре с ним я понял, что в Риге он никогда не был. И все его знания о Риге — из книг. Перейдя с русского на немецкий, убедился в этом окончательно. Остзейские немцы так не говорят.

— А Вы откуда знаете?

— Я родился в Риге и жил там до четырнадцати лет. Потом мои родители перебрались в Екатеринодар. Отцу предложили хорошую должность.

— Извините, перебил Вас. И что конкретно интересовало этого человека?

— Он спрашивал, где сейчас находится Николай Федорович, но при этом ненавязчиво пытался выяснить обстоятельства его прежней службы. Причем не только во время нашей совместной службы, но и раньше. До гражданской войны.

— И что же Вы ему рассказали?

— Не стал распространяться. Сказал, что по службе мы очень мало общались, поскольку уж очень разное у нас было положение. Николай Федорович — дворянин, подполковник, кадровый офицер из потомственных военных. А я — поручик из «шпаков», мобилизованный в ходе войны. Тем более, формально так все и выглядело.

— Так, так… И что дальше?

— Аналогичный разговор был с Анастасией Михайловной. Она сама мне сразу же об этом рассказала. Также опросили всю прислугу, что выяснилось чуть позже. Все это мне очень не понравилось. Уж очень много «друзей» Николая Федоровича собралось в одном и том же месте и в одно и то же время.