Елена Цугулиева - Эстеты из Кукановки

— Ла-адно тебе официальщину разводить, — поморщился Алабушев, — давай попросту.

— Хорошо. Пусть попросту. Не возражаю. Когда же ты, лысый черт, сдашь техническую документацию для экспериментального цеха?

— Господи боже мой! — возопил Алабушев. — Да пойми ты, пойми, некому делать! Семенихин в отпуске…

— Зачем отпустил?

— Мачехин и Зубков на бюллетене. Кучемясов в командировке…

— …зачем послал?

— А остальные перегружены — аж шатаются. Висим, как говорится, на ниточке.

— Нет, это мы висим. И повесили нас вы!

— Товарищ директор фабрики!

— Товарищ начальник бюро!

Антон Петрович схватился за голову. Трубка стала гадко и нудно пищать «пи-пи-пи».

— Я тебе попикаю! — злобно сказал Алабушев и в наказание шваркнул трубку на рычаг. — Распикались, тоже.

А сотрудники проектного бюро, те, что «шатались от перегрузки», уже перешептывались:

— Взяли нашего деда в клещи. Ни охнуть, ни вздохнуть.

— Жалко его, беднягу, — посочувствовала чертежница Симочка, сердобольная, обсыпанная веснушками девица.

— А что можно сделать? — пожал плечами коллега Пучашкин, жуя бутерброд с чем-то розовым и дорогим.

— Перестань жевать, пузач! — возмутился коллега Дериглазов. — А Симастая права, мужики. Давайте подумаем, как выручить деда. Он ведь неплохой. Не обделит никого и не обидит зря. А то ведь несдобровать ему. По двум линиям ведь пойдут репрессии…

Начали думать. Думали очень громко. Даже обиделись сотрудники бухгалтерии, обитающие в соседней комнате. Выдвигались всякие варианты.

— Зубкова можно привлечь, — сказал коллега Дериглазов. — Мало ли что он на бюллетене. У него просто вывих ноги. Так не ногой же работать. Позвоним Кучемясову, объясним обстановку, пускай там закругляется…

— Правильно, Леня, — поддержала Симочка. — Теперь нужно поговорить о расстановке основных сил, о нас троих. Я предлагаю…

Обсуждение предложений прошло успешно. Правда, сначала немножко поупирался Пучашкин, но его обозвали индивидуалом, Карлом Каутским и тунеядцем. Он не хотел быть ни Каутским, ни тунеядцем и сдался.

— Леший с вами! — И Симастая полезла к нему целоваться.

— Но только обеспечь, Симка, чай. Чтобы был нее время. Горячий и крепкий. И хороший. За пятьдесят две копейки.

Но о том, что было решено в этот «черный» понедельник, никто Алабушеву не сказал. Это была тайна коллектива.

А неприятности продолжались. Во вторник снова позвонил директор фабрики, спросил, не вернулся ли из командировки Кучемясов.

— Нет, чтоб он треснул! — с чувством ответил Алабушев.

— А Мачехин и Зубцов еще болеют?

— Зубков, а не Зубцов. Болеют, чтоб им провалиться… Кажется, я и сам скоро провалюсь, — сказал жалостно Алабушев. Но трубка уже противно пикала.

В общем, жилось Алабушеву пестровато, что на работе, что дома. Подчиненные жалели своего начальника и, сидя по ночам за работой, сыпали проклятия в адрес Мачехина, не придумавшего ничего остроумнее, как заболеть вирусным гриппом именно в то время, когда на носу ответственный заказ. А как бы он сейчас пригодился! Сима, заваривая чай, бурчала себе под нос, что у супруги деда, Нины Васильевны, характерец не сахар и что ему и дома ой как не сладко.

Но вот наконец и четверг, седьмое марта. Завтра праздник. В полдень Антон Петрович хмуро поздравил всю женскую часть своего коллектива и по традиции разрешил идти домой и печь пироги… для мужчин. Тут он даже улыбнулся. Но улыбка была трагическая. Коллектив оценил это мужество своего начальника.

И тут к нему подошла Симочка и подала большой пакет.

— Посмотрите, проверьте и завизируйте, — сказала она без всякого выражения на лице. А Дериглазов и Пучашкин смотрели на эту сцену, затаив дыхание.

Антон Петрович развернул, посмотрел и… лишился дара речи. Впрочем, очнулся он довольно скоро.

— Не ожидал, — сказал Антон Петрович и неофициально добавил. — Спасибо, ребята…

…Утром, Восьмого марта, он побрился, умылся, надушился «Русским лесом», нацепил новый, довольно легкомысленный галстук «зеленый лещ», сварил кофе, накрыл на стол и позвал супругу, которая раскручивала последнюю бигудюшку:

— Нина Васильевна, матушка, прошу вас к столу. Завтрак готов.

Супруга вышла с кисловатым выражением лица. Но муж радужно улыбался.

— Нина Васильевна, сударыня вы моя, с праздником вас. Прошу принять мой презент. Не обессудьте, если не по ндраву. — И он со старомодным купеческим поклоном протянул ей букет из тепличных желтых роз. — Можете бросить цветочки в мусоропровод. Но униженно прошу вас: не выбрасывайте обертку.

Нина Васильевна удивилась, но букет приняла. Она стала его медленно развертывать, а потом начала внимательно разглядывать обертку. И вдруг суровое лицо ее порозовело и помолодело. Она, ласково улыбаясь, поглядела на мужа и бережно разложила на столе немного помятую, но все же вполне качественную долгожданную документацию на строительство экспериментального цеха.

— Ох, — только и смогла она сказать. — И фокусник же ты, Антоша.

А Антон Петрович обрадованно сыпал, как их мешка:

— Некогда прожигатели жизни дарили шансонеткам букеты, завернутые в тысячные ассигнации, или втыкали цветы в бриллиантовые браслетки. Я не купец и не кавалергард, но мой подарок куда дороже. Он стоит, мать-командирша, полтора миллиона полновесных рублей.

— Дороговато, конечно, но, кажется, сделано на совесть, — улыбнулась наконец Нина Васильевна. — Долго же ты мне голову морочил. Сроки подпирают, а то бы нашли и других проектировщиков.

— Госпожа директор фабрики, — запротестовал муж. — Я попрошу!

— Господин начальник проектного бюро, — возразила жена… — не спорьте с руководством!

Зря некоторые товарищи сетуют, мол, невозможно угодить женщине, которая сама работает и получает вполне приличную зарплату. Ее, мол, ничем не удивишь. Она, мол, сама может купить себе все, что нужно и даже не нужно… Неверно это. Ошибочное мнение. Если как следует пораскинуть мозгами, всегда, можно обнаружить вещь, которая вашей жене нужна, ну просто позарез, а купить ее она не может.

Это не только проект нового цеха, как в нашем случае. Это может быть бормашина «модерн», метлахская плитка, оборудование для птицефермы, колодки для обуви нового фасона и т. д. А бывает, что ей на ее предприятии, в цехе, в бригаде, конторе очень нужны кадры. Не хватает рабочих рук. Что же, тогда увольняйтесь со своей работы и нанимайтесь на ее предприятие, в ее контору, цех, бригаду и т. д.

Семейное счастье тоже требует жертв.

Из всех женщин, которых я знаю, самая милая, добрая и чуткая — это Агнеса Васильевна.

В нашей конторе ее любят все поголовно. Любят за легкий характер, за незлобивость и доброту. Никто не сумеет так ободрить, утешить, поддержать человека, внушить ему веру в свои силы и даже возвысить в собственных глазах.