Елена Цугулиева - Эстеты из Кукановки

Я вошла. На стене, над Аркашиной кроватью висела клюшка. Она была сплошь испещрена автографами и исписана. Прославленные хоккеисты страны желали Аркадию Кулькову успехов в спорте и надеялись, что он будет в числе тех, кто примет эстафету от нынешних корифеев.

Я вышла из комнаты на цыпочках.

Дед Архипов вдовел уже давно, а со вторым браком у него не вытанцовывалось: незамужние бабушки микрорайона его начисто забраковали.

Вечерами, сидя во дворе на лавочке, сколоченной руками того же деда Архипова, бывшего краснодеревщика, ныне пенсионера, они с удовольствием перемывали ему косточки. Бабушка Сидорова специально для него изобрела слово «шалдырник».

— Цельными днями этим проклятым домином об стол колотится, — негодовала она. — Нет, чтобы за коврами или сапогами в череду постоять и какую десятку к пензии добавить себе.

— Бесхозяйственник! — вторила ей бабушка Зельц. — Мог бы и старинную мебель реставрировать. Она сейчас в моде. Тут уж не десяткой пахнет… Вы бы побеседовали с ним, Серафима Игнатьевна. Мне кажется, он к вам прислушался бы.

— Ну, что вы! — поднимала брови бабушка Люберецкая. — Нашли собеседника! Этот… Охримов… Арканов… ограниченный человек, о чем мне с ним говорить? Мне люди без интеллекта неинтересны.

Раскритиковав таким образом «жениха», бабушки переходили к обсуждению других злободневных вопросов…

Как-то в сентябре к моей сестре Татьяне (она жила в том же дворе, что дед Архипов и три бабушки) приехала в гости свекровушка Анисья Федоровна, терская казачка, с-под славного города Кизляра. Еще нестарая, статная вдова, с коричневым, во всю щеку румянцем. Вообще-то она постоянно проживала в станице, а в Москву наведывалась лишь в гости, повидать внука Аркашку, которого без памяти любила.

И сын, и невестка не раз уговаривали ее перебраться к ним на постоянное жительство, но она не соглашалась.

— А мне ни к чему. — У меня от птицефабрики пенсия, хата своя. Огород. Помидоры — с махотку величиной. Арбузы — во! Больше двух штук в чувал не влазит. А в Тереке у нас сазаны — во!

Но гостила у сына Анисья Федоровна с удовольствием. Нянчилась с внуком, стряпала и вообще вела дом. С невесткой она ладила прекрасно.

В один ясный, солнечный день, когда она колдовала у газовой плиты, Аркашка играл во дворе в Фантомаса. Натянув на голову старый чулок, он не заметил торчавшую из земли железяку, зацепился коленкой и заблажил на весь двор, призывая бабаню. Тут к нему подоспел дед Архипов, томно сидевший на скамье в ожидании партнеров для домино.

— Я за бабаню! — рявкнул он и поднял Аркашку на плечи. Тот моментально стих и огляделся. Понравилось.

— Дед! Неси меня домой, а то ухи буду щипать.

— Ишь, разбойник! — захохотал дед. — А куда несть-то?

— В третье парадное! — скомандовал Аркашка. — А потом скажу.

Так и отволок Емельян Петрович толстенького, увесистого Аркашку на шестой этаж. Правда, имелся лифт, но ехать на шее деда было куда занятнее. Когда Анисья Федоровна открыла им дверь, мальчишка хохотал во все горло, стараясь отвинтить от дедовой потылицы большую черствую бородавку.

— Заходите, сосед, да садитеся за стол, — пригласила «бабаня», — а он и сам спихнется, когда ему надоест.

Но Аркашка приземляться не спешил. На шее деда он чувствовал себя удивительно уютно. Слез он только тогда, когда ему понадобилось уединиться.

Анисья Федоровна угостила деда чудными тыквенными пирогами; чаем с ажиновым (ежевичным) вареньем. Дед сидел непривычно благостный, размякший и умильно улыбался. Впервые в этот вечер он пропустил сеанс игры в домино.

На другой день он смастерил Аркашке пистолет, который стрелял горошинами, купил ему шоколадного зайца и, подготовив таким образом почву, закинул удочку:

— Попроси свою бабаню, чтобы шла за меня замуж. Я тебе тогда вертолет сделаю.

Не желая брать на себя какие-то непонятные обязательства, Аркашка сказал:

— А ты сделай вертолет так, без бабани.

— Ловко придумал! — ухмыльнулся дед. — С каких это щей я для чужого мальчишки буду стараться? Вот если мы с бабаней поженимся — я буду тебе настоящий дед.

— А сейчас ты мне кто?

— А сейчас никто. Вашему забору двоюродный плетень.

Поразмыслив, Аркашка пришел к выводу, что в этом предложении что-то есть. Дело в том, что у Аркашки была некомплектность родичей: множество бабушек и полный дефицит в дедах. Как этот пробел восполнить — Аркашка не знал. Не имел опыта.

Не дождавшись помощи от Аркашки, дед Архипов, расхрабрившись, сам сделал Анисье Федоровне «пропозицию». Казачка от души посмеялась и завела свою песню об арбузах, сазанах и прочих богатствах родной станицы. В общем, дело не выгорело.

Узнав, что дед остается «двоюродным плетнем» и вертолета не будет, Аркашка взревел, как леопард, и ревел до самой ночи. Ничего не добившись этим, он изменил тактику.

— Бабанюшка! — завопил он, выйдя утром на балкон. — Иди замуж за деда Емельяна, а то прыгну вниз!

Прыгнуть он, конечно, не прыгнул, но суматоха была изрядная.

Вечером был предложен другой вариант.

— Иди замуж за деда, — канючил Аркашка, — тогда буду ноги мыть.

— Иди замуж за деда, тогда буду кашу есть. И в грязь не полезу. А не выйдешь — всегда буду писать мимо горшка…

— И что ты нашел в нем пленительного? — возмущалась его мать. — Вот полюбился хрыч!

— Вот и нашел пленительного, — ныл Аркашка. — А чего у меня ни одного деда нет? Одни бабушки.

Тут вмешалась я.

— Господи! — сказала я сестре. — Мальчику нужно мужское общество. Отец-геолог — это почти не отец. Вы с ним вечно рыскаете в поисках всяких ископаемых. Я вас не корю: на то вы геологи. Но и в его положение нужно войти. Если Анисья Федоровна примет предложение, переедет к деду — и тогда сам собой отпадет вечный вопрос — с кем оставить Аркашку, когда вы уедете в экспедицию. Они будут его пестовать в четыре руки.

— Он напестует, — мрачно проворчала сестра. — Одним козлятником во дворе будет больше, вот и все…

— Ну, сестрица, — сказала я, — идеальных женихов для нас еще никто не наготовил. Даже у лучшего из мужчин обязательно найдется какой-нибудь изъян. А наше женское дело — сгладить этот изъян. Один скульптор на вопрос — как он добивается совершенства, ответил: беру глыбу мрамора и отсекаю все лишнее.

— От деда Емельяна слишком много придется отсекать.

— Ну и что? Конечно, повозиться с ним придется, — увещевала я, — но ведь в конце концов Аркашке нужно спасибо сказать. Ему нужен дед — и он нашел его сам. Почему бы и не побаловать ребенка немножко? Он ведь у вас один. К тому же он не просит купить ему очковую змею или Останкинскую телебашню. А мог бы! Мы его повадки и потребности знаем.