Миервалдис Бирзе - Розовый слон [сборник]

Куча старых бумаг. Каллиграфически выведено слово "Протоколы". Наверное, одно из многочисленных латышских сельских обществ прошлого столетия. Исписанная печатными буквами коричневая оберточная бумага. "К оружию!" Такие протоколы и призывы интересуют историков да раз в году пионеров при сборе макулатуры, а не художников. На желтой обложке извивается красный как рак Уленшпигель. "Старый календарь Зубоскала". Это другое дело! Эдакого будут держать рядом с телевизором как противопоставление каменного века веку атомному. Вряд ли календарь хозяева станут продавать — нельзя будет определить столь низкую стоимость, по расценкам макулатуры это составит примерно 0,001 копейки. Поэтому Алнис небрежно сунул его в карман штанов. А потом, взяв следующее печатное издание, притих: с обложки зеленовато-черного журнала "Эпоха", скрестив руки на груди, холодными глазами лягушки глядел на него Гитлер. Сквозняк шевельнул висевшие на стропилах штаны… Ночью в этом обществе мертвецов и убийц он не смог бы и глаз сомкнуть. Рассыпанное просо не уберегло бы его и от крыс…

Стоп! А не высовывался ли из кармана тех штанов обглоданный черенок трубки? А вдруг у той трубки фарфоровая головка? Такая пошла бы первым сортом. Кому бы не захотелось погулять по рижскому Бродвею с фарфоровой трубкой в зубах? Алнис встал и обшарил карман.

— Ложитесь ничком на пол и не шевелитесь! Иначе запру люк и позвоню в милицию! — раздалось злое шипение.

Алнис вытянул руки по стойке "смирно" и медленно повернулся.

Из полуоткрытого люка на него глядели яростные глаза девушки. Угроза была реальной: одно "хлоп!" — и люк закрыт, железная задвижка снизу тоже закроется, и он в ловушке. Телефон в доме есть. В рюкзаке у него неоплаченные лошадиные погремушки…

— Я не виноват… — Алнис пролепетал это детское уверение при исповедании.

— Ах, вот как? — Девушка прищурила глаза, чтобы выглядеть свирепее и язвительнее. — Календарь в карман сунули? В карманах пиджака шарили? Может, в кармане штанов крыс ловили?

— Дело обстоит совсем не так… как вы думаете…

— Выясним при помощи милиции.

— Я взял календарь, потому что он старый, только поэтому! — выкрикнул Алнис истину, но, как это в жизни бывает, истине не верили. — Я объясню, прошу, дайте мне возможность объясниться!

— Тогда ложитесь иначе можете еще наброситься на меня! — Девушка недавно видела в журнале снимок, как в Америке полиция обходится с неграми.

Вздохнув, детина опустился на колени, затем он лёг на живот, растопырив руки и ноги, как паук. Сапоги на шнурках не предназначены были для спанья на животе, носами упирались в пол — каблуки неприятно вихляли в стороны.

— Документы!

Алнис пыхтя выудил из заднего кармана штанов школьное удостоверение, подкинул его в сторону люка и положил щеку на пол, потому что теперь ему было стыдно. Глаза у крошки вертелись, как челноки, одновременно и читая и наблюдая за пленником.

— Одно уже доказано: мошенник — ученик средней школы, а не академии!

— В академию меня обещали принять осенью. Выслушайте, у меня живот давит… — И Алнис в быстром темпе прочел сокращенную лекцию о современном человеке, который порвал зеленую пуповину, связывавшую его с природой, и теперь вот строит кемпинги. Что этот человек, нося нейлон, забыл овечью шерсть и овечек на лугах, что, летая, забыл лошадь и телегу, поэтому он, Алнис, решил перекинуть мост от настоящего к прошлому, вот и собирает прялки, чтобы вечерами они мурлыкали, как изгнанный кот из сказки Скалбе, рассказывали об узорах старинных одеял, подсмотренных на лугах в белую Иванову ночь, упомянул о намерении создать художественный салон в Бирзгале. О связанных с салоном надеждах на барыши, как о маловажном факторе, он умолчал.

Во время переговоров их головы находились на одном уровне — и они успели хорошо рассмотреть друг друга. Девушка, чувствуя себя хозяином положения, чуточку смягчилась, и теперь Алнис Мелкаис, который говорил с передыхом, то опирая голову на бороду, то укладываясь на ухо, напомнил ей старого пса, который получил порку за то, что без разрешения вырвал у петуха три длинных пера из хвоста.

— Я вовсе и не думал воровать, видите — этот звонок и ключ я положил у люка на видном месте, чтобы показать вам и спросить, сколько я должен уплатить.

— А зачем вы шарили в штанах моего прадеда?

— Мне показалось, что там фарфоровая трубка…

— Трубка есть, но из черного дерева. Пахнет горьким табаком. Хочу вам верить, но… — вздохнула девушка.

— Пожалуйста, пожалуйста, поверьте… И если не верите, пропустите меня вниз, а сами можете стоять в комнате у телефона и звонить, если я сделаю что-то подозрительное!

Девушку в школе учили, что человеку надо верить. Бабушка предостерегала, что все мужчины обманщики. В школе, в свою очередь, говорили, что старые люди порою бывают суеверны. Два — один в пользу школы.

— Я вам верю. Спускайтесь вниз!

Алнис встал и указал на потемневший звонок и на ключ:

— Вы продадите мне?

— Ну да… насчет цены надо спросить у деда, он на лугу копнит сено: в общем-то, это его вещи, но ничего, возьмите их с собой. Раз они валялись десятки лет, значит, не нужны. Говорили даже, что пригласят цыгана, который разъезжает и собирает старье. Деньги же вы привезете.

Не значило ли это, что девушка хочет встретиться с ним еще раз? Алнис низко поклонился.

— Мне кажется, что… что этот лоскут от одеяла тоже мог бы вам пригодиться. В деревне выткан, цвета хорошо подобраны… — Девушка вытащила из груды старья узел ветоши. Старые блузки с вырванными кнопками, ветхие передники — все было связано обрывком полосатого одеяла. Да, этот обтрепанный лоскут одеяла, поблекший от времени, все же сохранил в себе глубокую зелень еловой хвои, коричневатость хлебной корки, цвет одуванчика — словом, и лес, и луга!

— Да, здесь ткачиха долго отбирала нитки, прежде чем вложить их в ткацкий станок. Мы торопимся, у нас так не получается… — вздохнул Алнис.

— Ну так берите! Это я вам дарю. — Девушка вытряхнула тряпки и протянула лоскут одеяла Алнису.

Алнис тщательно спрятал его в рюкзаке и подумал, что этот чердак, если получше присмотреться, на самом деле уютно сумеречное помещение. А если бы еще вплести камыш в то кресло, то можно славно с идеи, у торцового окошечка и глядеть на просторы солнечных полей.

— Спасибо, большое спасибо! Я вам тоже хочу что-то подарить…

— Мне пришло на ум! — Девушка приложила палец ко лбу. Палец был потрескавшийся и серый. Такой случается от долгой прополки. — У одного моего родственника есть такой забавный музыкальный ящик, в котором металлический валик дергает струны на медных пластинках. Я даже не знаю, как называется такая штуковина.