Миервалдис Бирзе - Розовый слон [сборник]

На бегу тяжелая ручка била его по бедру. Железные шипы цепи вонзались в живот. Пусть! Бросить их он всегда успеет. Пробежав некоторое расстояние в противоположном направлении от того, где находилась его копна, Алнис снял сапоги и помчался обратно босиком. Как был бы кстати теперь дождь! Ботва картошки и помидоров, где пробегал он, совсем поникла, и как хорошо смыл бы он следы…

Спрятав дверную ручку и цепь в сене, Алнис залез в свою базу. Немного спустя от села раздался грохот мотоцикла. Кто-то ехал сюда и проехал мимо. Собаки лаяли лениво. В воздух никто не стрелял и не кричал "Стой!". Алнис успокоился: следы замаскированы отлично. Собаки принюхиваются по дороге к Бирзгале, куда поначалу повели следы сапог со шнурками.

Сигарету все же пришлось жевать незажженной: только он собрался чиркнуть спичкой, как шум реактивного двигателя стал нарастать и вдруг остановился на дороге напротив копны. Бежать через луг? Куда? Во-первых, может быть, за этим лугом находится перекресток дорог, на котором какая-нибудь овчарка уже скрежещет зубами. Во-вторых, подъехавшие начали разговаривать. И один голос был женский. Неслыханное дело, чтобы женщины, несмотря на гарантированное равноправие, рыскали бы по полям по следу бандита неизвестного калибра. Обождем. И опять новые неприятности — мужской голос произнес:

— Сядем у копны, поговорим о фильме. Ох как этот смертельно дрался…

И почему это мужчины постоянно стараются присесть с девушками возле копны сена?..

— Нельзя сидеть, в росе намокнет платье! — а это женский голос.

Категоричный тон — да ведь это же голос Инты Зилите из Гундегас! А он-то еще подумал, что эта Зилите хочет встретиться с ним! Коварная — такая юная и уже женщина.

Шаги на лугу пригибали и ломали стебли травы. Потом эта парочка остановилась рядом с копной. Если бы Алнис протянул руку, то мог бы схватить чью-то ногу. Теперь не дай бог, чтобы в нос попала соринка сена или заползла какая-нибудь букашка, пришлось бы чихнуть — и его бы тогда накрыли… Еще хуже, если они вздумают залезть под копну миловаться… Опасность была реальной, ибо:

— Может, все же присядем… Я подстелю куртку… — и зашелестел нейлон.

— И тебе не жаль этой красной куртки? Такая курточка — блестит даже ночью.

— Мейд ин джапан. Что там жалеть! Сядем.

— Обожди… Спасибо, что привез. Дальше не езди! Мама не хочет, чтобы ты катал меня, боится, как бы не убилась.

— Колоссальная картина, этот комиссар полиции старик что надо! Жаль, что его в тюрьме закололи. Надо же было понимать, если втиснут в камеру вместе с бандитами — крышка…

Алнис один удрал бы, но нельзя же бросать рюкзак, по нему установить его художественную личность — пара пустяков. Вот когда бы пригодился йогизм: полчаса не дышать, лежать без внешних признаков жизни и из-под копны внушать стоящим там снаружи, чтобы убирались прочь. Алнис приступил к диафрагмальному дыханию: прежде всего стенку живота выпячивают наружу, опускают диафрагму вниз, потом поднимают грудную клетку, как при обычном дыхании. Теперь в легкие хлынула река воздуха. Немножечко обождать, чтобы красные эритроциты в капиллярах легких наглотались кислороду. Затем выдохом снова вытолкнуть вон негодный воздух, подтягивая живот к позвоночнику, и, наконец, согнуть внутрь концы нижних ребер.

— Погоди, Мунтис! Убери руку!.. Нельзя… — уклонялась девушка. — Дождь будет. В Пентес, наверное, уже льет. Одна капля упала на нос. Пойду домой.

Дождь смыл бы все следы! И Алнис с облегчением выдохнул совершенно обескислороженный воздух.

— Да, дождь будет, полезли под копну! — торопил ее парень. — Помнишь, как после бала. Сразу согрелись тогда…

Черт бы побрал этот дождь! Неужто это мизерное жизненное пространство придется отстаивать кулаками?

— Не говори… — вздохнула девушка. — Я так боялась, как бы мама не заметила помятое платье. Должно быть, штапельное, мнется. Мама, говорит, в Бирзгале, мол, все знают: Кипен Мунтис только и делает, что катает девушек., какое-то время одну, потом опять ищет другую И ты думаешь, мне нравится, что у тебя на бензобаке эта полуголая американка?

— У меня же нет твоего портрета, — засмеялся парень. — Дай мне свою фотокарточку!

— Балбес…

— Если тебе не нравятся, фото могу соскоблить. Но, между прочим, этим летом ни одна, кроме тебя, не сидела за моей спиной, и, когда ты осенью уедешь, я по субботам — одним духом — буду ездить к тебе в Булдури!

Фу, как они болтают в присутствии посторонних! Алнис уже приготовился, чтобы окликнуть: "Эй, вы тут не одни!"

— Ну да, так тебе и поверила…

Опыт подсказывал Алнису, что так говорит каждая приличная девушка перед тем, как целоваться. Землю трамбовали уже совсем рядом с его ухом. Алнис опустил диафрагму, чтобы накачать успокоительный воздух, и тут раздался испуганный возглас девушки:

— Нет, Мунтис, нет! Я побегу домой… Приезжай завтра утром… когда я иду на работу. Привези стиральный порошок "Рига"… — И частый топот на лугу.

— Подожди… Кажись, дождя не будет! — Потом, поняв, что даже обещанная отсрочка дождя не поможет делу, парень от злости заколотил кулаком по сиденью. Затарахтел реактивный двигатель, и неудачник уехал.

Дождик и в самом деле заморосил. Значит, следов не будет. Алнис выкурил сигарету, пепел зарыл в землю и сладко уснул.

Как трубный глас, его разбудил рев коровы у самого уха. Засим последовали неприятные шлепки коровьих отправлений. Алнис рывком подобрал ноги, будто оберегая их от нечистот, и проснулся окончательно. Корова была на привязи, к сену ей не подойти. Он выполз на солнышко. Действительно, ночью шел дождь, на каждой малой травинке сверкало по росинке. Ополоснувшись у речки и расчесав волосы по направлению от головы к вселенной, он съел последний ломоть белого хлеба, уложил в рюкзак цепь и вымытую дверную ручку. После обмывания она оказалась стоящей трудов и страха: четко выделялись щеки медного ангела и крылышки за волнистой прической. Груди, разумеется, не были видны, потому что у ангелов, даже у девушек-ангелов, таковых не имеется. Поэтому-то оня и ангелы.

Жилет, правда, был испачкан — плечи белые, будто он нёс мешок с гипсом или с мукой. Боже упаси, тронуть мокрым! Мало ли он в мастерских художественной школы возился с гипсом! Пучком сухого сена он а основном очистился.

Рискнем, сказала лягушка, прыгая в холодную воду. Надев ради маскировки поперечно-сине-полосатую рубашку под жилет, Алнис направился в Пентее, чтобы начать обратный путь в Бирзгале.

Приближаясь к часовенке, он все же испытывал скверный холодок под ложечкой, хотя он и ее трогал кооперативное имущество, а всего лишь осмотрел его. У дверей часовенки возился старичок, что-то долбил в двери, а рядом стоял ящик с инструментом. Вот и все. Ни одного поста, не говоря уже о толпах местных жителей. Странно: неужто взлом в здешних местах столь же обычное явление, как и пьянка?