Миервалдис Бирзе - Розовый слон [сборник]

Бертул важно сел на стул.

— Это можно получить не только от моряков. Страупе знаете?

— Туда съезжаются алкоголики-добровольцы. У них есть даже своя церковь, — вспомнил Пакулис. — Я там слушал орган.

— Съезжаются не только пьяницы, потому что вообще это наркологическое заведение. Некоторые по пути заворачивали к нам в Гауяскалнсский санаторий. На вино я выменял… — И Бертул задрал штанину до колена. К тонкой голени лейкопластырем был приклеен пакетик. Все теперь глядели в оба на ногу Бертула.

— Ищут обычно в карманах, а сюда заглянуть никто не додумается, — сказал Бертул. — Гонконгский прием. — И стал отдирать лейкопластырь вместе с прилипшими к нему волосками. Когда развернули пакетик, в нем обнаружилась цветная коробочка медикаментов. Бертул вытряхнул из нее крохотные коричневые шарики. Он поднял один шарик для всеобщего обозрения: — Сахарные крупинки с половиной минимальной дозы ДЛК. Так что — совершенно безвредно… Лучше всего сядьте спокойно, поудобнее, расслабьтесь, чтобы лучше мечталось, чтобы не давило на бока, не опирайтесь на локти!

Все стали рассаживаться, готовясь к продолжительному сеансу. Азанда, все с тем же котелком на голове, села в коляску и, слегка утомленная, прильнула к Нарбуту, который этим вечером был настроен меланхолически. Он необычайно нежно обнял ее за плечи. Возле ног Нарбута на краю коляски примостился Скродерен. Опьянение и глубокое раздумье клонили долу его повязанный лоб, и он ладонями уперся в колени. Биннии легли возле колес один за другим, Байба в изгибе Брони. Неожиданно тоном пророка Нарбут пробормотал:

— Человек встал на ноги, чтобы дальше видеть. И что увидел… опять опустился на четвереньки… — и притянул к себе Азанду.

Ванде было плохо. Она подтянула конец матраса под передок коляски и прилегла там. Камилла стащила на пол Пакулиса и своей спиной оперлась о его спину. Отлично, в таком положении он не сможет фотографировать первое пиршество наркоманов в Бирзгале, а всего лишь рессорную коляску с округлой тыловой стороной Ванды под ней.

— В Калифорнии и в Непале — групповой секс… — лопотал Броня.

Кипену не нужна была группа, а Инта не возвращалась… Он уже стал искать костыли. Нельзя было выпускать свидетеля до окончания сеанса.

— Обожди! Я провожу тебя по лестнице. Ты не знаешь, где выключатель, — удержал его на шезлонге Бертул. — Прими это, улучшится настроение, тогда и кости быстрее заживут.

Наступила минута довольно благоговейной тишины; большинство по газетам и журналам знало, что вскоре они "отдадут концы" и уплывут в лучший мир. Бертул в стаканчики налил немного вина, чтобы запить. Затем на стерильно белой финской писчей бумаге предложил каждому коричневатые крупинки. И чудо — брали все. Биннии, доказывая, что для них это в порядке вещей и ДЛК привычна, как аспирин от простуды, взяли каждый по два шарика. Разве не читали они, сколько новых ощущений дают наркотики! Но читали и про то, что наркоманы взламывают даже шкафчики амбулаторий и вместо йода воруют таблетки от кашля, становясь преступниками. Но сильная воля удержит от этого. Те, которые не были еще пьяны, знали, что сила воли у них есть. А тем, которые были умеренно пьяны, тем уже было все равно. Все во главе с Бертулом съели крупинки. Только Пакулис схитрил — упустил свою за воротничок рубашки. Бедняга, не доверяет своей силе воли, усмехнулся Бертул. Все запили сладковато-терпким пойлом и с полуприкрытыми глазами, вслушиваясь в свой внутренний мир, ждали появления снегов Килиманджаро, негритянских танцев живота и убранных цветами туземок из Самоа, а Кипен надеялся на европейском ралли промчаться через Францию на Монте-Карло сквозь шпалеры француженок.

Бертул же, словно завзятый психолог, ждал, как будут вести себя подопытные, так как сам он от крупинки сахара, приправленной "Рижским бальзамом", ничего не ждал. Первой среагировала Ванда, — высунув рыжую голову из-под коляски, она сказала:

— Я, наверное, вылезу в окно, меня тошнит…

— Нельзя! — строго прошептал Бертул. — Мы на пятом этаже! Можно упасть и сломать каблук у сапога!

Напуганная такой перспективой, Ванда заползла обратно.

Скродерен, сидя на коляске в ногах у Нарбута, стал тискать свои колени. Начинается? Биннии уж никак не должны были отставать. Потряхивая космами и бородкой, спотыкаясь, как исколотый на арене бык, Броня поднялся на ноги и задрал руки. Искренне воображая, что не видит ничего, он основательно наступил Пакулису на ногу, и тот отдернул ее без проклятий и стона.

— Зеленые облака… Зеленые облака! — выкрикивал Броня и ухватился за серую ткань потолочных декораций. Та не оборвалась. — Она же голая… Теплый дождь… — продолжал бредить Броня, двигаясь к окну.

У Бертула возникли подозрения, что Броня собирается за декорациями облегчиться в окно. Но удерживать нельзя было, потому что Бертул тоже считался в состоянии транса.

Байба вспомнила, что за рубежом в подобных случаях обязательно бывают галлюцинации зрения. Она вяло поползла к дверям и лопотала:

— Розовый слон… Розовый слон… Смотрите, в дверях розовый слон с пестрым хоботом. Слон во всей комнате!

Все тайком устремили взоры к дверям и мгновенно, словно по команде, вскочили на ноги. В дверях стояло нечто более опасное, чем слон, — участковый уполномоченный Липлант, и вовсе не с пестрым хоботом, а со Шпоре в зеленом брючном костюме и дружинником Мараускисом в зеленом пиджаке. Первая часть наркотического сеанса окончилась.

Липлант накануне получил письмо, в котором между прочим было написано: "Вышеупомянутый Бертул Сунеп был уволен из Гауяскалисского санатория за моральное разложение, так как он путался в клубе с больными женского иола. Сейчас одна больная, родом из Бирзгале, поставила меня в известность, что подобный образ жизни он ведет и в Бирзгале, в его квартире живут непрописанные лица и там все уже подготовлено для аморального образа жизни, чтобы принимать такой же породы гостей". И так далее. Подписалась Алма Путниня.

Это походило бы на клевету, если бы не был упомянут "аморальный образ жизни". Кабы там было написано, что Бертул собирается украсть свинью, Липлант спокойно спал бы до утра, но упомянутое в письме обвинение было куда тяжелее. Свинья затрагивает отдельного индивидуума, а вышеупомянутый образ жизни — все общество. Для чего он втащил в комнату рессорную коляску? Ясно, для разврата. Именно. И в самом деле: тот долговязый бородач действительно не был прописан! А вдруг оргия уже началась и там голые женщины? Тут при проверке необходимо присутствие женщины. Липлант позвонил Шпоре, Мараускису; они дождались темноты и отправились на Речную улицу, ибо при дневном свете разгулов не устраивают.