Array Коллектив авторов - Морские досуги №5

Других записок в ту пору никто не писал, другие «записки» в промерзших мозгах крутились, да так часто и оставались не прочитанными, на холодных камнях, под пробитой каской… Так там и лежат они, проклятые и убитые, до сих пор.

Второй раз пытаюсь начать «Пушкинский дом» А. Битова. Ну, не идет! Читал Ю. Скопа — всё, что про Шукшина, как информацию, остальное — нет, не по мне. Так никогда и не будет для меня писателя Юрия Скопа, а останется хороший знакомый В. М. Шукшина, да еще исполнитель одной из главных ролей в «Странных людях».

«Вокруг Чехова» — воспоминания об Антоне Павловиче, надо бы прочитать, но в море как-то не читается подобная обстоятельная, серьезная литература. Хочется читать про тех, кто тосковал бы по чему-нибудь ещё больше, чем тоскуешь ты по берегу, по дому.

Вечереет. Сейчас выйду из библиотеки, а на «улице» уже темно, скоро ужин, кино, а там спать и… еще день прошел. Понял, чего не хватает для поднятия настроения — попутного ветра. Сейчас бы фордевинд метров 10–15 в секунду! И всё стало бы на свои места. Так много нынче встречных ветров — ужас! А может это только так кажется?

03.02.92 г. Вот тоска мало-помалу и рассосалась. Много ли надо для счастья на сю минуту? Ветер фордевинд (прямо в корму), скорость 10 узлов, солнечный день, ну и, может быть, еще пару веселых пустяков. Пока хорошее настроение, напомню не для моряков, что такое скорость в узлах. Иногда приходится слышать: 10 узлов в час. Грубая ошибка! Как только вы так скажете — сразу станет понятно, что вы не моряк и море знаете только с пляжной стороны. Расстояние в море мерят милями, которые, к тому же, делятся на кабельтовы, как сантиметр на миллиметры. Так вот — одна миля в час — это и есть один узел. А узел в час — масло масленое.

Завтра утром должны войти в Эгейское море. А там… на Север, на Север! До дома останется десять дней. Ишь, ты, будто до дембеля дни считаю. Десять — кажется много, а потом и три будет — много… А когда о причал стукнемся — буду считать дни до отъезда в Мурманск, а когда дома буду — буду думать: в море хорошо, всё там без проблем, всё организовано, расписано, и только ждешь одного — попутного ветра. А тут!.. Но дома всё же лучше. Там можно встать, одеться, сесть, поехать, пойти, увидеть, поговорить, уйти. А тут?

Встал, оделся, вышел на палубу, покурил, поговорил… А? Нет, дома лучше. Сейчас дома и солнце уже всходить начинает, зима на весну повернула. Да и проблемы, которых теперь, хоть пруд пруди, на миру, на народе, как-то легче решаются. А отсюда думаешь о тех проблемах, как о чем-то непреодолимом. Вот, говорят, чаю в Мурманске нет, сахар по 70 рублей… Кошмар! Как же без чаю-то? А в Германии всё дорого. Нет, определенно, даровая помощь только вредит, развращает. Пока сами не возьмемся за работу — никто нам не поможет.

05.02.92 г. 17 ч.30 м. Подходим к Дарданеллам. До входа — 10 миль. Где-то здесь, неподалёку, на пустынном холмистом берегу, развалины знаменитой Трои. Ну, и что нам до неё, если не можем ни причалить, ни сойти, ни посмотреть? Ночью нас даже в пролив не пускают; будем висеть до утра в дрейфе, как… Ну, вот «какать» не надо! Как прекрасное русское судно, жаль только — не окрыленное парусами в эту минуту. Вон, сегодня, три эсминца нашего ВМФ прошли навстречу, поприветствовали нас флагами. И мы им, как дорогим землякам, трижды прогудели, пугая чаек чужестранных. Смотрите, дескать, греки с турками, жива Россия!

На доске объявлений свежий обзор: в Мурманске чаю нет, и мяса не предвидится. Хлеб — 7 руб. буханка… Но до Германии нам еще далеко; там 4 марки стоит маленькая, но очень красивая булочка, на наши деньги — «всего» три сотенки. Такие, брат, дела. Что-то творится на мурманских базарах? Ах… ах! Надо думать о душе, господа. С нашей ленью не хрен животы распускать. Надо думать о душе и учиться работать.

08.02.92 г. Скоро (через пару часов) будут сутки, как мы в Черном море. Сегодня с утра — зима, температура — минус шесть, идет снег, ветер северо-западный, свежий. Только что подняли косые паруса и по одному марселю на каждой мачте. Скорость подросла сразу на пару узлов. Хочется быстрей к родному берегу. В голове тут же идут подсчеты: если сутки пройти с такой скоростью, семь помножим на двадцать четыре — около 170 миль. Вот так и считаем мили, часы… больше на ум ничего не идет. А дома — зима… А в стране — бардак, но… дома, как говорят, и солома едома. Вот же, блин, поговорки на Руси! Попробуй, переведи такое иностранцу.

Может быть завтра, к концу дня, увидим, наконец, свой желанный берег. И хотя до швартовки еще целых 6 дней, но… к берегу, в тихую бухту Феодосии стремится и тянется душа. Будет день! Будет пища! Вперед, на северо-восток! Вот думаю: отчего же так тянет к берегу? Видно, оттого, что плавание — это всегда несвобода. Судно — своего рода тюрьма, где свобода твоя ограничена бортами, и еще неизвестно, насколько такая несвобода компенсируется возможностью повидать дальние страны, чужие, заморские земли. К примеру, я — в первый раз в сорок лет вырвался за границу. Это, конечно, здорово, и поначалу даже очень интересно было: чужестранный берег, впервые увиденный так близко, будто игрушка красивый немецкий лоцманский катер, потом такие же аккуратные, словно только вчера покрашенные, немецкие буксиры… Тут же мысленно сравнил их с нашими, ободранными, заскорузлыми, увешенными веером старых покрышек…

Первые шаги по чужой земле, о которой так много слышал, читал, и вот, наконец, под твоими ногами немецкий асфальт, ровный, прочный, какой-то пупырчатый и надежный весь. Нет на нем привычных наших заплат, ям и колдобин. Как-то шли мы с соседом по каюте из порта в город, и увидели на тротуаре немецкого рабочего. Он стоял… на коленях! (в наколенниках, конечно) и укладывал плитку так, как у нас, разве что, мозаику выкладывают художники.

«Вот, Коля, — говорю, — когда наши так же будут работать, и мы, наверно, по-другому будем жить».

«Не дождёсси!», — ответил бы тебе наш рабочий», — сказал мне Коля с ухмылкой.

Я не стал ему возражать.

А немецкие домики! Самая паршивая служебная будка выглядит вполне солидно, аккуратно, рядом обязательно постриженные кустики, зеленый газончик (в январе!). Её и будкой-то назвать неудобно. О жилых домах я вообще молчу…

Так стоит ли за возможность всё это увидеть хотя бы раз в жизни платить двумя месяцами несвободы? Да, раз в жизни — два месяца — стоит! И тут же возникает вопрос о тех, кто морю отдал всю сознательную жизнь.

«Плавать по морю необходимо». Фраза, прошедшая через века, сама по себе уже многое доказывает. По своему, пусть и малому опыту, знаю, как всякий раз приходит она на ум в конце морского пути. Кто осудит моряков? Завидуешь? Иди, плавай! А то, что большинство моряков чем-то заметно отличаются от людей «нормальных», то есть, немного, а, часто, и очень не похожи на нас, береговых, так за это бы их не порицать, а, наоборот, пытаться бы как-то компенсировать им эту постоянную оторванность от мира сухопутных. Вместо этого: «Морячьё! Ах, эти жлобы и пьяницы с большим карманом!» Уж эта наша привычка — считать деньги в чужом кармане. Всем им (нам) я бы сказал так: «Иди, плавай».