Николай Лейкин - Под южными небесами

Сзади удящихъ стояла глазѣющая публика. Остановились посмотрѣть на рыбную ловлю и супруги, сопутствуемые докторомъ.

XVII.

Рыба ловилась плохо, какъ и всегда у удильщиковъ, сидящихъ въ компаніи. Попадалась, по большей части, мелкая, серебрящаяся макрель и изрѣдка та крупноголовая, тоже чешуйчатая рыба, которую французы называютъ "волкомъ" (loup). Удильщики тотчасъ-же отцѣпляли рыбу отъ крючковъ и бросали ее каждый въ свою корзинку. Наибольшая удача была для баска въ широкополой шляпѣ и съ давно небритой бородой, которая засѣла густой щетиной на его щекахъ и подбородкѣ. На баска взирали всѣ съ завистью. Но вотъ пришелъ католическій священникъ въ черномъ подрясникѣ и круглой шляпѣ. Онъ былъ съ удочками, корзинкой съ крышкой и жестянкой съ наживками. Баскъ и сидѣвшій съ нимъ рядомъ мальчикъ въ шляпѣ съ надорванными въ нѣсколькихъ мѣстахъ полями тотчасъ-же раздвинулись и дали священнику мѣсто. Тотъ сѣлъ на молъ, свѣсивъ къ водѣ длинныя ноги, обутыя въ башмаки съ серебряными пряжками, и только что закинулъ удочку, какъ тотчасъ-же вытащилъ довольно крупную рыбу.

-- Тьфу ты пропасть! Попамъ вездѣ счастье!-- воскликнулъ по-русски бородачъ въ сѣрой парочкѣ, плевавшій на крючекъ.-- Только пришелъ, какъ ужъ и съ рыбой.

Священникъ торжествующе спряталъ рыбу въ корзинку и, только что закинулъ свою удочку еще разъ, какъ у него снова клюнуло.

-- Опять? Ну, поповское счастье!-- продолжалъ по-русски бородачъ въ сѣрой парочкѣ.

Супруги переглянулись другъ съ другомъ и Николай Ивановичъ шепнулъ:

-- Землякъ-то нашъ какъ сердится!

Священникъ медленно вытягивалъ изъ воды лесу.

На этотъ разъ показалась не рыба, а какой-то темнобурый комокъ, съ перваго раза казавшійся похожимъ на гигантскую жужелицу, какъ-бы обмотанную потемнѣвшими водорослями. Эти водоросли шевелились, вытягивались и извивались. Удившіе и смотрѣвшая публика захохотали.

-- Что это такое?-- спросилъ доктора Николай Ивановичъ.

-- Каракатица. Здѣсь ихъ много.

Глафира Семеновна, замѣтивъ извивающіеся, выходящіе изъ головы каракатицы щупальцы, пронзительно воскликнула: "ахъ, змѣи!" -- отскочила отъ удящихъ и опрометью бросилась бѣжать по набережной. Супругъ и докторъ Потрашовъ побѣжали за ней.

-- Что съ вами? Что съ вами?-- кричалъ ей докторъ.

-- Она змѣй видѣть не можетъ. Съ ней дѣлаются даже какія-то конвульсивныя содроганія,-- отвѣчалъ супругъ.

-- Да это вовсе не змѣи, это каракатица, чернильная рыба.

-- Она даже угрей и налимовъ боится.

Николай Ивановичъ и докторъ подбѣжали къ Глафирѣ Семеновнѣ. Она уже сидѣла на скамейкѣ и, слезливо моргая глазами, смотрѣла въ морскую даль.

-- Чего вы испугались? Это вовсе не змѣи. Это каракатица, самое невинное животное,-- проговорилъ докторъ, садясь съ ней рядомъ.

-- Но вѣдь я видѣла, какъ что-то извивалось... Фи!

-- Ноги каракатицы или, лучше сказать, щупальцы. Вотъ они и извивались. Это животное головоногое, какъ его называютъ,-- разсказывалъ докторъ.-- Самое безобидное животное, никогда ни на кого не нападающее, кромѣ мелкой рыбешки, ракушекъ и креветокъ. Вотъ какому-нибудь зубастому морскому хищнику каракатица непріятна. Спасаясь отъ него, она тотчасъ выпуститъ изъ себя вонючую, черную, какъ чернило, жидкость, и хищникъ, ошеломленный вонью и темнотой воды, останавливаетъ свое преслѣдованіе, а каракатица въ это время спасается. Отъ способности испускать изъ себя черную жидкость, ее иные и зовутъ чернильной рыбой.

Докторъ Потрашовъ приготовился прочесть цѣлую лекцію о каракатицѣ, но Николай Ивановичъ его перебилъ:

-- Вотъ и отлично. Теперь по крайности будемъ знать, какая такая эта самая каракатица А то у насъ каракатица въ родѣ ругательнаго слова. Самъ говоришь иногда про кого нибудь: "ахъ, ты каракатица!" А что такое каракатица, до сихъ поръ не зналъ.

Глафира Семеновна улыбнулась.

-- Одну нашу знакомую мы все зовемъ каракатицей,-- отвѣчала она, взглянула на мужа и прибавила:-- Пелагею Дмитріевну. Она такая смѣшная, на коротенькихъ ножкахъ и ротъ до ушей.

Они поднялись со скамейки и пошли по Плажу. Глафира Семеновна успокоилась и спрашивала Потрашова:

-- Гдѣ-бы намъ, докторъ, начать завтра утромъ брать теплыя ванны?

-- Да вотъ...-- и докторъ указалъ на двухъэтажное строеніе, пріютившееся внизу, подъ самой набережной около воды.-- Только зачѣмъ вамъ брать теплыя? Возьмите тепловатыя.

-- Будто это не все равно?-- спросилъ Николай Ивановичъ.

-- Тепловатыя прохладнѣе теплыхъ. Здѣсь градусники децимальной системы -- ну, возьмите двадцать шесть градусовъ, двадцать пять.

-- Тутъ мужскія и женскія ванны?-- спросила Глафира Семеновна.

-- Здѣсь полъ вообще не раздѣляется. Вы видите, и въ открытомъ-то морѣ купаются мужчины и женщины вмѣстѣ.

-- Нужно впередъ записаться, или можно и такъ?

-- Прямо приходите и закажите себѣ ванны. Вамъ отведутъ одинъ кабинетъ, а мужу вашему другой. Ванна стоитъ франкъ и двадцать пять сантимовъ. Впрочемъ, въ верхнемъ этажѣ, кажется, обстановка получше и стоитъ полтора франка.

-- Вотъ въ полтора франка и пойдемъ.

-- Тамъ есть консультація врача и стоитъ это два франка, но зачѣмъ вамъ консультація? Да и врачъ-то этотъ, кажется, сомнительный.

-- Ну, что тутъ! Поконсультируемся. Важная вещь два франка! Два франка я, два франка она -- четыре франка! Ужъ пріѣхали на морскія купанья, такъ надо все испытать. Пускай наживаются.

Часы показывали еще только около трехъ. На Плажѣ не было особеннаго многолюдія. Только ребятишки усѣивали своими пестрыми костюмами песокъ у воды и дѣлали берегъ похожимъ на цвѣтникъ. Пестроту прибавляли няньки и мамки-кормилицы, одѣтыя въ національные костюмы разныхъ департаментовъ Франціи и обвѣшенныя яркими разноцвѣтными лентами. Былъ морской приливъ, песчаная полоса берега у воды съузилась, а потому дѣтскія толпы были теперь тѣснѣе, чѣмъ утромъ. Слѣпые пѣвцы надсажались, распѣвая аріи и аккомпанируя себѣ на мандолинахъ. Былъ и скрипачъ, выводившій смычкомъ убійственныя ноты, былъ даже кларнетистъ. Сидѣли и такъ слѣпые нищіе, сидѣли на стульяхъ и побрякивали раковинами съ положенными въ нихъ мѣдными монетами, приглашая гуляющихъ къ пожертвованію. У нѣкоторыхъ слѣпыхъ на груди были прикрѣплены докторскія свидѣтельства въ рамкахъ, объясняющія, что сбирающій подаяніе дѣйствительно слѣпъ, и даже объясняющія, вслѣдствіе какихъ причинъ онъ ослѣпъ. Одни слѣпые нищіе были съ провожатыми женщинами или мальчиками, у другихъ были собаки, пуделя, привязанные къ ножкамъ стульевъ. Бросалось въ глаза, что всѣ эти нищіе были прилично и даже франтовато одѣты.

-- Сколько слѣпыхъ-то!-- вырвалось у Глафиры Семеновны и она сунула одному изъ нихъ полфранка.

-- И хорошо здѣсь собираютъ,-- отвѣчалъ докторъ.-- Въ особенности щедро имъ русскіе подаютъ. Здѣшніе нищіе откровенны. Я разговаривалъ съ ними, и они говорятъ, что времени лучшаго, какъ русскій сезонъ, для нихъ нѣтъ. Вы вотъ будете въ воскресенье въ русской церкви у обѣдни, такъ посмотрите, сколько тамъ на паперти нищихъ стоитъ! Я пришелъ въ первый разъ туда и подумалъ, что я на русское кладбище попалъ. Да вотъ вамъ мальчикъ при этомъ слѣпомъ старикѣ. Я думалъ, что онъ старику внукомъ приходится и, разговаривая съ мальчикомъ, назвалъ старика его дѣдушкой -- гранъ-перъ. Мальчикъ улыбнулся и отвѣчалъ мнѣ: "нѣтъ, онъ мнѣ не дѣдушка, онъ мой хозяинъ, а я его доместикъ -- слуга". Ахъ, такъ ты и жалованье получаешь?-- спросилъ я его шутя. "Да, онъ мнѣ платитъ франкъ въ день и даетъ мнѣ два завтрака и обѣдъ". И мальчикъ сказалъ мнѣ правду. А вотъ и еще сортъ нищенства,-- указалъ докторъ на проходящаго старика.-- Продавецъ.