Александр Козлов - Флотский юмор в квадрате

И подпись.

Время 8 часов утра. Командир, построив офицерский состав на юте корабля, делает объявления. Проходя вдоль выстроившихся в одну шеренгу офицеров, командир улавливает запах перегара и, обращаясь к капитану 3 ранга Сироткину, с досадой замечает:

– Ну вот, вчерашним перегаром прет!

– Никак нет, товарищ командир. Свежак, – гордо поправляет его Сироткин.

Ловит матроса дежурный по кораблю в районе буфета офицерской кают-компании. В руках у матроса пачка сахара-рафинада.

– Кто такой? Что несешь? Где взял? – налетает на матроса с вопросами дежурный по кораблю.

– Матрос Иванов. Несу пачку сахара. Взял в буфете! – четко отвечает на них не растерявшийся матрос.

– Воруешь, гад! – грубо предположил-таки дежурный.

– Никак нет! – отвечает матрос. – Иду по просьбе вестового, выбросить упаковку от сахара. После чего сахар верну обратно!

– Находчивый! – резюмирует дежурный, забирая сахар, и добавляет: Брысь, отсюда!

Мичман береговой базы Саня Стопкин весь субботний день не находил себе места: страшно хотелось выпить. Но выпивка – в магазине, деньги – у жены в кармане, карман – на «замке». Причем, на амбарном… Нужен повод, точнее говоря веский довод, чтобы убедить жену открыть «амбарный замок», достать из кармана заветные деньги и купить в магазине долгожданную бутылку. Голова же, как назло, совершенно не расположена к фантазиям на этот счет. Лезет в нее всякая чепуха.

– Может предложить ей отметить столетие освобождения африканского континента от английской колонизации?.. Не поймет! – немного подумав, делает вывод Стопкин.

– А если просто попросить к ужину. Для аппетита! – вдохновляется Александр.

– Не-е-е, – тут же «спускает пар», давно уже лишенный строгой женой всяческих иллюзий на этот счет, опытный супруг.

– Здесь нужен неординарный ход! – почти в духе великих изобретателей и комбинаторов заключает простой мичман береговой базы.

– А что если?.. Да, остается только это!

– Оля, – обращаясь к жене, приступает к реализации своего гениального плана Стопкин, – ты слышала новость?

– Какую? – спрашивает жена.

– Вчера Костя, мой лучший друг, умер.

– Как!? – удивляется и одновременно пугается жена. Ведь я его только позавчера видела!

– Скоропостижно! – находит что добавить к сказанному супруг.

Повод найден. Обсудив с женой все обстоятельства скоропостижной смерти друга и проявив при этом прямо-таки буйство фантазии, Стопкин переходит к реализации второй части своего безжалостного, но победоносного плана.

– Слушай, надо бы помянуть Костю. Давай я в магазин за бутылкой сбегаю, – обращается он к жене.

– Конечно, конечно! – отвечает та, растроганная случившимся. Только я вместе с тобой схожу, мне за маслом надо.

– Давай! – поддерживает ее Санек.

Разве мог предположить, уверовавший в свою легкую победу Стопкин, что именно в этот час, именно в эти минуты и секунды его «умерший» друг Костя соберется в тот же самый магазин. Счастье вот так близко: знакомая дорожка, знакомый магазин манит знакомой витриной…

– О-о, ребята! – радостно бросается им навстречу друг семьи – Костя. И Вы здесь!?

– Костя, ты жив!? – бледнеет на глазах впечатлительная женщина и падает в обморок, прямо на руки «безвременно ушедшему из жизни» Кости.

Было время, когда спирт-ректификат ара-губские и видяевские части получали на складах города Полярный. А до Полярного от Видяево по старой прямой наполовину грунтовой дороге – 37 верст! Ни много ни мало. С транспортом туго было, поэтому снаряжали, как правило, удалого мичманца с канистрой и отправляли на " перекладных» или, иначе говоря, на «попутках» в тот самый стольный град Полярный. До Ура-губы – на самосвале, до контрольно-пропускного пункта пограничников – на какой-нибудь хлебовозке, вместе с пустыми ящиками от хлеба, ну а дальше – как Богу угодно! То есть все больше пешком.

Был такой случай. Едет «уазик» штаба бригады по этой самой «проселочной» дороге, возвращаются на нем офицеры штаба с очередного совещания. А дело было зимой в феврале месяце: дорога скользкая, на улице мороз, скорость – 30-40 километров в час. Вдруг видит шофер: вдалеке, на обочине дороги – черный, перемещающийся в пространстве предмет! «Никак черный кот или еще какой-нибудь там зверь дорогу перебегает?» – предположил водитель, поделившись сомнениями с пассажирами. Подъезжают поближе, останавливаются и видят картину: лежит вусмерть пьяный мичман, перед ним на скользкой дороге – огромная канистра, на которой красными аккуратными буквами отмаркировано: «Спирт-ректификат, ГОСТ 18300-87, емкость 40 литров, войсковая часть – такая-то». Прямо как на визитной карточке… Вдруг как будто живая волна пробегает по бездыханному телу мичмана; и он, приподнимаясь на локтях и отрывая от дороги буквально на вершок голову, старательно начинает толкать лбом металлическую канистру с ценным грузом вперед. После двух-трех метров изнурительной работы, точнее говоря борьбы с многокилометровым расстоянием, тело мичмана вновь «замолкает». Но через 5 минут новая волна пробегает по телу мичмана… Вот уж поистине: безграничная ответственность!

Мичмана забрали в «уазик», доставили по назначению. Как выяснилось позже: доехал он из Полярного на этих самых «перекладных» до «гаджиевской развилки» (многим она знакома, я и сам там не раз прохлаждался в ожидании попутного транспорта).

Ждал мичман, ждал попутного транспорта на Видяево – известное дело, решил «погреться», да не рассчитал собственных сил. Рассказывали, что мичмана за этот случай, когда он стал достоянием широких масс (в том числе командования), никто не ругал. Наоборот, поощрили мичмана в приказе к очередному празднику «за высокую ответственность и преданность делу, которому служит». Но за «шилом» его больше никто и никогда не посылал.

Идет проверка подготовленности корабля к занятиям по общественной государственной подготовке (политзанятиям). Проверяющий из штаба флота полковник Прямолинейный повторяет молодому заместителю командира по воспитательной работе (замполиту):

– Я же Вам сказал, что боевой листок выпускается не так!

Замполит задает ему резонный вопрос:

– А как надо, товарищ полковник?

– Я же Вам говорю, не так! – ставит точку полковник.

Начальник штаба бригады капитан 2 ранга Жарков, сопоставляя два графика использования кораблей в период командно – штабного учения, вопрошает, обращаясь то ли к самому себе, то ли к господу Богу: