Михаил Левитин - Возлюби ближнего!

В знак согласия я кивнул головой, но Адвентист, не глядя в мою сторону, важно откашлялся, нацепил пенсне и начал переводить:

— Лидия Катушкина просит вашего милостивого соблаговоления разрешить ей…

Я вежливо остановил попугая:

— Переводить не надо. Я, правда, на русском языке еще говорить не умею, но понимаю все.

Явно недовольный, что его перебили, Адвентист, очевидно в отместку, чуть ли не десять минут переводил Лиде сказанные мною пятнадцать слов.

— Хорошо, что вы понимаете русский язык, — сказала Лида, — а то Адвентист, хоть и полиглот, но переводит, по-моему, все на восточный манер. Очень уж витиевато и с ненужными подробностями… Прошу без ваших попугаевых штучек! — сердито прикрикнула Лида, заметив, как обиженный ее словами Адвентист ударил клювом по клавише транзистора, чтобы заглушить неприятную для него речь.

Лида поставила транзистор подальше от попугая и, видя, что он продолжает хмуриться, поцеловала своенравного старца.

— Ну, не сердись, дедуля. Я больше не буду. Не сердишься?

— На сердитых воду возят, — бойко проговорил попугай и тут же дал пояснение: — Народная пословица. Сборник крылатых слов. Том первый, страница девяносто восьмая. Бесплатное приложение к журналу «Нива», Санкт-Петербург, год — тысяча девятьсот десятый…

— Не правда ли, эрудированный старикан! — снова поглаживая мою спину, сказала Лида. — Он мне о вашем дельфиньем житье тысячу баек рассказал. И про гринду тоже. Так что я в курсе.

— А как вам нравится моя жердочка? — ни с того ни с сего вмешался в наш разговор попугай. — Вы знаете, на чем я сижу? Нет, вы не знаете, на чем я сижу!

— Ну, чего пристал? — укорила попугая Лида Катушкина.

Адвентист смиренно склонил голову, буркнул: «Пардон, мадемуазель» — и, видимо, забыв, что он попугай, залаял по-собачьи.

Продолжалось это безобразие всего минуту.

Адвентист поймал на себе недовольный взгляд Лиды и страшно смутился.

— Простите… — извинился он, — со мной это случается… Нет-нет, знаете ли, да прорвется попугаево нутро.

— По Павлову, — улыбаясь, сказала Лида, — это называется сигнальная система.

— Про попугаев у Павлова нет ни слова, — аппетитно пощелкивая семечками, важно отозвался Адвентист.

Я увидел, что этот попугай порядочный задира и ему явно не терпелось затеять какой-нибудь научный спор, не столько, понятно, для установления истины, сколько по извечной попугаевой привычке — показать свою эрудицию. Только ничего у него на этот раз не получилось.

Откуда-то сверху послышались частые звонки.

— Товарища Катушкину к телефону! Товарища Катушкину к телефону! — явно повторяя слышанные им ранее слова, прокричал попугай.

Видя, что Лида бросилась к выходу, Адвентист сказал ей вдогонку:

— Посмотрите в ящике… нет ли газет… И захватите заодно семечек… Только чтобы не очень пережаренных.

— Все будет сделано, мой великий повелитель! Разрешите выполнять?

Лида Катушкина откозыряла попугаю и, смеясь, побежала наверх.

И вот здесь я обнаружил, что мудрый Адвентист начисто лишен чувства юмора. Любой дельфин сразу бы понял обращенные к нему слова Лиды не иначе, как шутку. Попугай же важно поскреб свой сильно поредевший хохолок и вполне серьезно заметил:

— Не могу жаловаться… здесь меня ценят… Однако, уважаемый дельфин, — вспомнил он, — вы так и не ответили на мой вопрос…

— Какой вопрос?

— Тот самый — «на чем я сижу?».

— Я же сказал, на жердочке…

— Вот и не угадали, — сердито нахмурился попугай. — К вашему сведению, я сижу не на жердочку, а на костях своего врага. Жердочка сделана из позвонка поглотившей меня и убитой вами желтой акулы! Вот так! Ха-ха-ха! — зловеще рассмеялся Адвентист. — Может ли попугай лучше отомстить акуле? Ха-ха-ха!

Я внимательно обнюхал жердочку. Да, это действительно позвонок акулы. Но чтобы превратить эту кость подводной хищницы в предмет повседневного попугаева обихода, нужно было много поработать.

— Объективность требует отметить, — продолжил свою речь попугай, — что в данном случае я только подсказал идею, а выполнение, то есть реализацию ее, взяла на себя наша милейшая, наша умнейшая…

— Опять этот древневосточный подхалимаж! — сердито остановила попугая вошедшая Лида и обратилась ко мне: — Вам доводилось пробовать пищу, которую едят люди?

Адвентист на этот раз слово в слово перевел мой ответ.

— Да, в мои молодые годы папа служил в подводном флоте, и ему давали компот… много компота… Я очень любил компот… Но это было давно… я даже забыл его вкус…

— Тогда полный порядок! — сказала Лида. — Как раз сегодня в меню самый лучший компот в мире. Экстралюкс. Сплошные витамины. Небывалая калорийность! Сию минуту!

Вскоре она вернулась, таща большой железный бачок, объемом не меньше чем четверть хорошего озера.

— Простите, — извинилась Лида, — но с посудой нас затирает. Ни фарфора, ни серебра. Так что не стесняйтесь, наворачивайте прямо из бачка.

Я не заставил долго себя просить.

Опустошив бачок, я обратился к гостеприимной хозяйке с благодарностью и высказал примерно такую мысль, что если бы даже люди не изобрели ничего, кроме консервированного компота, то одним этим кушаньем они утвердили бы свое превосходство во всей вселенной.

Собственно, я сказал это менее высокопарно, но Адвентист, привыкший к красотам древнего стиля, и на этот раз остался верен себе.

Тем временем мой переводчик, вооружившись очками, уткнулся в принесенные ему газеты. Я задал обычный в этих случаях вопрос «нет ли чего интересного?».

Попугай тяжело вздохнул, и по его гримасе я понял, что, с его точки зрения, ничего интересного в подводной газете нет.

— Разве они умеют писать? — скрипуче произнес он. — Не знаю уж, как вы, дельфины, а даже мало-мальски смышленый попугай вряд ли найдет в этих газетах что-нибудь интересное для себя… А вот раньше…

Здесь я обнаружил еще одну странную черту попугаева характера. Восхищаясь, например, газетами древней Греции, он то и дело сыпал именами прославленных и высокочтимых философов, ученых, писателей, при этом каждый раз не забывал подчеркнуть, что со всеми этими людьми был в коротких приятельских отношениях и все они очень ценили его собственные таланты.

По смеющемуся, снисходительно улыбающемуся лицу Лиды Катушкиной можно было определить, что замеченная мною слабость Адвентиста известна ей уже давно.

— Э-э! — неожиданно вскрикнул попугай, тыча клювом в развернутую газету «Подводные новости». — Тут, кажется, что-то про дельфинов написано. Не жирно, правда. Всего две заметки. Ну да хоть что-нибудь!

Эти две заметки Адвентист прочел вслух.

Все разумные существа, обитающие в Индийском океане, готовятся к торжественной встрече своей любимицы гринды, которая возвращается на днях из дальнего путешествия. Но не дремлют и ехидные акулы. Вместе с барракудами они усиленно мутят воду, распространяя всевозможные небылицы, порочащие нашу общую любимицу. По имеющимся у нашего корреспондента сведениям, созданы команды дельфинов, взявших на себя обеспечение безопасности гринды.