Михаил Левитин - Возлюби ближнего!

Глядя на то, как, расставаясь, мы плачем в четыре глаза, даже безжалостный кровавый ястреб, пролетавший в этот момент над океаном, уронил крупную слезу.

А может быть, это была не слеза? В моем тогдашнем состоянии было нетрудно и ошибиться.

Как только я очутился в Черном море, меня приветствовал знакомый писк:

— Кого я вижу! Уж не дельфин ли Бывалый посетил наш самый красивый в мире водоемчик?!

Ну да, так и есть! Она! Моя хорошая знакомая скумбрия!

Сразу ее и не узнаешь. Вроде как располнела. И чешуя не отливает серебром, как прежде, а больше похожа на матовый жемчуг.

— А я уж думала, что вы предпочитаете странствовать, находясь в закрытом помещении.

Я недоуменно повел хвостом:

— Простите, не понял… Вы, кажется, сказали что-то остроумное?

— Ничего не поделаешь! — печально призналась скумбрия. — С годами тяжелеет не только наше тело, но и наши остроты…

Выяснилось, что, говоря о «путешествиях в закрытом помещении», скумбрия имела в виду некоего попугая, который совершил длительный переход из Индийского океана в Черное море, находясь в брюхе акулы.

— Вы о каком попугае говорите? — не скрывая своего повышенного интереса, спросил я.

— По-моему, — ответила скумбрия, — за все время, что мы, скумбрии, существуем, это единственный попугай, которого удалось проглотить акуле. Как очутился он в океане, понятия не имею!

Чувствуя, что напал на желанный след, я решил расспросить скумбрию как следует.

— Скажите, а вы сами видели этого попугая?

Скумбрия попыталась увильнуть от ответа.

Только после неоднократного повторения вопроса она объяснила причины своего нежелания вести более подробный разговор о заинтересовавшем меня предмете.

— Да, видела собственными глазами, — сказала она после трехкратного повторения вопроса. — С попугаем я не только знакома, но даже имела с ним довольно продолжительную беседу. Случилось это на второй день после того, как спасенная вами аквалангистка Катушкина извлекла его из акульего живота. Лично я никогда не забуду этот день! Ведь если бы не вы, то аквалангистки Катушкиной уже давно не было бы в живых!

Моя схватка с желтой акулой, видимо, произвела на скумбрию огромное впечатление.

Не скрою, что в другое время я был бы не прочь услышать эту историю и в более подробном изложении, но только не сейчас.

— Ну уж ладно, так и быть, — объявила скумбрия, с явной неохотой возвращаясь к интересующей меня теме. — Впервые я увидела этого попугая на берегу, после купанья он грел на солнце свои больные ноги. Заметив меня, попугай даже не шевельнул крылом, а когда я назвала свое имя, он ни с того ни с сего стал облизываться и хриплым голосом сказал: «Мы с вами, скумбрия, давно знакомы… и вы мне очень понравились». Представьте себе, этот только что выстиранный урод имел в виду скумбрию горячего копчения! Вы понимаете сами, — закончила свой рассказ скумбрия, — что после таких слов я потеряла всякий интерес к этому противному скумбрееду!

Когда я поведал о цели своего приплыва в Черное море, скумбрия тут же выразила полное одобрение и обещала свою помощь. Но захочет ли она стать посредником между мною и оскорбившем ее попугаем? Без содействия же Адвентиста я никак не мог обойтись. Только он, знаток превеликого множества языков от древнеобезьяньего до сравнительно молодого языка речных форелей, мог стать посредником в предстоящей беседе с Лидой Катушкиной.

План мой был прост. Надо срочно через Адвентиста сообщить Лиде Катушкиной о моем прибытии. Но мне самому, без помощи скумбрии, не так-то легко отыскать место их пребывания. А время дорого. Пройдет еще неделя, того и гляди, усилится ветер, начнутся штормовые дни, а в плохую осеннюю погоду люди, как меня уже предупреждала гринда, не любят задерживаться у берегов моря.

Нет, нет, надо действовать немедленно. Попробую как следует поговорить со скумбрией.

Понятно, попугай был не совсем тактичен. Уж на что не самолюбивы барабульки и бычки, но и те горько обижаются, когда их принимают за рыбные консервы. А каково же было легкоранимой, самолюбивой и нежной скумбрии услышать от попугая комплимент сугубо гастрономического свойства!

И все-таки мне удалось доказать скумбрии, что оскорбление, нанесенное ей попугаем, не что иное, как результат длительного нахождения в отвратительных условиях и связанное с этим неизбежное загрязнение мозговых извилин.

— Ладно уж, — согласилась скумбрия, — поговорю еще раз с этим грубияном… Только вы, пожалуйста, не уплывайте далеко… Мне надо вернуться до захода солнца… У нас сегодня танцы, и меня ждут.

Пока скумбрия выполняла мое поручение, я решил порадовать гринду.

В эфире было сравнительно просторно. Без особого труда я настроился на Индийский океан, надеясь, что если не сама гринда, то кто-нибудь из ее бывшей свиты постарается доставить мою дельфинограмму в ее собственные руки.

Текст состоял всего из двадцати пяти слов.

«Адвентиста увижу скоро Готовлюсь свиданию Лидой Катушкиной Скучаю беспокоюсь вашем здоровье Нахожусь левый берег Черного моря точный адрес сообщу дополнительно Вода вам и щука [3] Приблизительно то же самое, что «желаю творческих успехов и счастья в личной жизни». (Примечание переводчика.) Бывалый».

Ответа ждал долго.

И вдруг кто-то рявкнул. Раз, второй, третий. Как хорошо, что в бытность свою на обучении у гринды я, вперемежку с человеческими языками, изучил еще практически никому не нужные, жаргонные выражения гренландских белых медведей.

Сейчас это мне пригодилось. Какой-то медведь продиктовал следующий ответ: «Не беспокойся Завтра увижу гринду все передам».

Заканчивался ответ привычными в медвежьем обиходе словами: «Жму лапу!»

В данном случае вошедшая в поговорку «медвежья услуга» являлась просто бесценной, а что касается лапы — то он просто забыл, что разговаривает с дельфином.

Интересно все-таки, куда же это занесло гринду? Ведь, насколько мне известно, белые медведи преимущественно обитают в арктических водах. Но там, где льды, — гринде делать нечего.

Не иначе как она вернулась в Атлантику, решил я. В Атлантике тоже иногда можно встретить белого медведя…

— Вот видите, как я быстро обернулась, — услышал я характерную для скумбрии скороговорку, — как это говорят веселые пикши: одна жабра здесь, другая там!