Олег Батлук - Мемуары младенца (сборник)

Потом он зачем-то вслух читал какие-то стихи. А она зачем-то громко пела какие-то песни.

Наконец, жених с невестой все так же прилюдно падали друг другу в объятия (не обнимались, а именно что падали в объятия, то есть, если бы один вдруг сделал шаг в сторону, другой рухнул бы пластом лицом вниз), и из их глаз сочилась густая патока.

«Я ща блевану», – сказал однажды мой друг Сема, когда молодожены в очередной раз изобразили перед нами этот Цирк дю Соплей.

Эти двое были как Кен и Барби, в которых добавили слишком много пластмассы и не доложили правды жизни.

Можно предположить, что Сему, да и не только его одного, тошнило от показного лицемерия сладкой парочки. Но это не так. Никакого показного лицемерия там не было, как раз наоборот. Нас всех тошнило от их искренности, вот ведь как бывает. Жених с невестой так громко шуршали фантиком своей любви, что никому уже не хотелось конфеты.

Похожие чувства испытывают пользователи современных соцсетей, когда их перекармливают успешностью и благополучием. Когда на них выдавливают содержимое своих эклеров. Когда чья-то жизнь поворачивается к ним своим фотошопом.

А для нас в те годы все это происходило вживую. Ведь тогда соцсетей еще не было и в помине: люди выходили во двор, а не в «Фейсбук». Молодожены круглосуточно торчали перед нами во плоти, так что их нельзя было просто отправить в бан.

Как-то раз наша дружная компашка весело наклюкалась. Молодежь валялась по двору россыпью, где кого догнал алкоголь. Какая-то собачка задорно закапывала в песочнице Сему. Я расположился на лавочке, облокотившись о старушку, сидевшую там с подружками. Все дворяне были в дрова, и лишь я один благопристойно сохранял вертикальное положение. Хотя нет, вертикальное положение также сохраняли жених с невестой, поскольку они снова упали в объятия друг друга и поэтому устояли. Молодожены обнимались непослушными руками – плетьми. Жених спорадически выкрикивал в воздух громкие лозунги о вечной и бессмертной любви к своей невесте. Задорная собачка перестала закапывать моего приятеля и начала подвывать в такт заунывным признаниям жениха.

«Расплескают, дурачки, ох, расплескают», – вдруг сказала старушка, к которой я прислонился. Старушка смотрела на жениха с невестой и грустно качала головой.

«Да не расплескаем, бабуся, – ответил я ей тогда, – нечего расплескивать, мы все уже выпили…»

Их медовый месяц закончился ничем. Во всяком случае, он не закончился свадьбой.

Заявление они забрали.

Со стороны все выглядело так, словно жених с невестой сдулись, как шарики после праздника, причем сдулись синхронно. Мимо пробегал злой мальчишка и лопнул их одной иголкой.

Права была та мудрая старушка: они все-таки расплескали.

Потому что счастье, как и деньги, любит тишину.

Среди дворовых мифов есть одна особенно незамутненная здравым смыслом категория – мифы о сексе.

Я до сих пор помню ходившее по дворам в начале девяностых поверье о том, что курение сигарет Magna приводит к импотенции. Я, правда, не понимаю, чего мы, шестнадцатилетние, тогда все так переполошились. Даже если бы нас, болтавшихся по району, разом накрыла импотенция, большой спорт этого не заметил бы. Потому что в те годы мы еще тайно смотрели «Спокойной ночи, малыши» и играли в солдатиков.

В старших классах школы Сема принес во двор другой могущественный миф. В оригинале звучал он так: громкий смех – признак «недотраха». Мол, все девочки до единой об этом знают и в момент раскусят вас по веселому гоготу.

И вот, по мере того как этот миф распространялся по округе, в окрестных дворах становилось все тише и тише. Местная общественность старалась продемонстрировать тотальный дотрах. После анекдотов воцарялась гробовая тишина. Если кто и позволял себе смешок, то со стороны это больше напоминало рыдания. Слепой Хорхе из «Имени розы» был бы нами доволен.

Среди нас затесался старший товарищ. Он учился на первом курсе института. Более того, старший товарищ был уже женат. Нам он казался почти Джеймсом Бондом. Как у агента 007 была лицензия на убийство, так у товарища была лицензия на секс.

Однажды этот молодожен-первокурсник дул с нами портвейн на лавочке. И кто-то рассказал анекдот. Смешной. Очень.

И вдруг на наших глазах старший товарищ принялся ржать, как конь, показывая зубы и брызжа слюной, всхлипывая и хлопая себя по ляжкам. Отсмеявшись, молодожен обвел нашу похоронную процессию непонимающим взглядом и спросил:

«А вы чего не смеетесь?»

Мы посмотрели друг на друга и все как один синхронно начали краснеть.

Агенты тотального недотраха еще никогда не были так близки к провалу.

Лучшая тактика ухаживания за девушками – наглость. Меня этому научили дворовые романы.

Не мои романы, сам я в те годы практиковал довольно редкую технику покорения дам под названием «пугливый сурикат»: «Ой, девочка!» – восклицал я про себя, пока девочка беспрепятственно проходила мимо моей остолбенелой тушки.

Чемпионом по наглому ухаживанию за девушками был главный бонвиван нашего двора Тор. Вот это был размах!

В то далекое советское время конца восьмидесятых он прельщал девиц одним и тем же приемом: говорил, что воевал во Вьетнаме. Две трети целевой аудитории верили. Не четверть, не половина – две трети! Их нисколько не смущало, что ветерану на тот момент было пятнадцать. Правда, выглядел он на все шестнадцать, но все равно. Этой слепой вере в кумира способствовал ряд обстоятельств:

1. История в нашей средней общеобразовательной школе преподавалась с перерывами: учителя в то время менялись едва ли не чаще, чем сама история;

2. Тор был невероятно красив: не исключено, что часть пострадавших просто слушали музыку его голоса;

3. На плече у ветерана красовался шрам. Мы, его старые приятели, знали, что это результат падения с трехколесного велосипеда, причем не во Вьетнаме, а в детстве. Мы, но не девочки. Тор в теплое время года неизменно дрейфовал в алкоголических майках без плеч, обнажая бравый порез (прямо как настоящий Тор – я имею в виду безрукавку). Девочкам он объяснял, что это от напалма. Две трети по-прежнему верили, без вариантов.

4. Наконец, и это было самой сильной стороной его легенды, Тор много рассказывал о своей службе во Вьетнаме. Причем с такими деталями, что порой даже мы сами начинали плыть и сомневаться – а вдруг? Все вокруг с открытыми ртами заслушивались историями о рейдах по деревням, об эвакуации раненых на вертолетах под огнем противника, о вылазках в подземные норы вьетконговцев, о злом сержанте, который пытался его убить, и о том, как они курили что-то через дуло двустволки.