Михаил Жванецкий - Большое собрание произведений. XXI век

Каждая женщина состоит из двух половин: над столом и под столом.

Бывает, две половины показывают разное время.

Допустим, верхняя – на десять лет меньше.

Иногда верхняя не совпадает с нижней.

Верх от другого человека – стройней и выше.

Низ – сталинский, каменный, от девушки с серпом, на котором долго стояла вся страна, в том числе и мужчина с молотом.

Верх – для президиума.

Низ – для опоры.

Бывает – верх учёный, образованный, а низ – для работы.

Лучшее, что я видел, совмещая женщину и стол – мини-юбка над столом.

– Вот, – сказал я Сташкевичу из низов, – перестань мотаться под столом, сядь на стул и посмотри. Что колеблется над холодцом! Вот такой хотел бы я быть, чтоб всё увидеть.

Объявление на пляже: «Заколебала Иван Васильевич! Вас ждут родственники из тюрьмы у второго фонаря».

Самая дешёвая и самая дорогая собственность – «ты моя!».

Он так лихо раскрутил борьбу с коррупцией, что чуть не дошёл до себя.

– А разве наш трамвай идёт к Нарвским воротам? – спросил вагоновожатый.

– Идёт, идёт, – закричали пассажиры.

Утро редко бывает добрым.

Его надо любить.

В суматохе он рассчитался не с тем шофёром такси.

Мне бы встретить человека, который мне завидует.

Я бы с таким удовольствием с ним поговорил.

Это же надо быть настолько не от мира сего!

– Ребята, а что сегодня в театре идёт?

– Что ты в буфете спрашиваешь? Кто тебе ответит? Ты иди в зал и поспрашивай у людей…

– Что мне, делать нечего.

– А ты как сюда попал?

– Жена затянула.

– Она в зале, что ли?

– Дома.

– А ты чего?

– А я с товарищем вот этим, чтоб билеты не пропадали.

– Ну, наливай, театрал. Твой ход.

– Я ходил… Теперь твой ход. Что у тебя?

– Виски.

– Ходи…

– Всё… Теперь ты ходи… У тебя?

– Ета… Казацкая… или бурлацкая…

– Ходи…

– Будем… Какой это театр?

– Ходи, ходи… Пошёл?

– Пошёл.

– Мат. Ставь всем.

У нас в искусстве пауза и в науке пауза.

Мы учёные из шарашки.

Под палками пишем.

Под палками изучаем.

За деньги не работаем.

За деньги мы гуляем.

Палок нет – пауза у нас.

Открытий нет, чертежей, агрегатов нет.

Пауза у нас.

Старики палки помнят, работают ещё помаленьку.

Скоро так от всех отстанем, что деньги отменят и палки введут опять.

Наука вперёд скакнёт.

А я б науку временно мобилизовал на вопрос, почему так получается, что за деньги у нас работают качественно только приезжие.

А чтоб что-то придумать, свои нужны – это не двор подметать.

А свои от денег не заводятся.

Даже если ему одинаково как всем платят, и он за благодарность в личном деле тебе такое придумает!..

Почему никто не может, а он делает?

Это объяснить надо, чтоб дальше с ним дело иметь.

Верными человеку остаются только туфли и собаки.

В Москве всё есть.

Здесь и поэт не редкость.

В толпе он часто виден.

Пробирается домой с работы.

Усталый, молчаливый, тихий.

Неузнанный.

Нечитаный.

Непризнанный.

Обтрёпанный.

Бормочущий поэт в толпе.

Среди кошёлок, босоножек, абрикос и хлеба.

Ему всё это предстоит собрать и обобщить.

Разбить на рифмы, завершить эффектно.

Но это дома.

А пока не трогайте и не интересуйтесь.

Как быстро время летит!

Уже есть женщины, я старше которых на сорок лет.

Хорошо, когда нет времени.

Начальник:

– Изложите свою идею за тридцать минут.

Его начальник:

– Изложите свою идею за пятнадцать минут.

Высокий начальник:

– Изложите свою идею за пять минут.

Вот это и есть литература.

– Ты где?

– Я в Одессе.

– Надолго?

– Месяц.

– А потом?

– Тоже в Одессе.

– А потом?

– Тоже… До Нового года.

– А после Нового года?

– Тоже здесь.

– Долго?

– Месяц.

– А потом?

– Здесь, здесь буду.

У МВД есть такой концертный номер.

Время от времени ищут в Москве авто с мигалками без разрешения.

И не находят такого идиота.

Все с разрешением.

Кто полностью исчез из нашей жизни – невесты.

Невест теперь не бывает.

Если скажут «она его невеста», значит, никем иным уже не будет.

Нашему человеку необходим тиран, чтоб бороться, чтоб победить, чтоб гордиться победой над тиранией.

А потом создать новую и победить её, укорачивая себе жизнь и быстро сменяя друг друга.

Мой двоюродный брат Борис, встретив красивую женщину, шептал:

– Альберт, к ноге!

Цивилизованный чиновник называет проблему и путь её разрешения.

Наш – сообщает проблему и, очень довольный, уходит обедать.

– Михал Михалыч, не пойму, в чём смысл вашей мысли?…

Ах, в этом…

Ну, это… не для всех…

– Я и говорю – не для всех!

– Вы почему пересели? Вы же там сидели.

– Я хотел поговорить.

– Вот там и говорите. Идите туда.

– Я хочу поговорить.

– Оттуда разговаривайте.

Подходит другая официантка:

– Почему вы пересели?

– Я здесь сел. Потом захотел поговорить. Сел туда. А она сказала «вы куда»… И я сел снова сюда.

– Сюда нельзя. Почему вы пересаживаетесь? Идите вон туда, под знамя.

Подходит третья официантка:

– Кто вас сюда посадил? Сюда вообще нельзя. Это переходящее знамя, здесь вообще не для посетителей.

– А куда мне сесть?

– Откуда я знаю? Я официантка.

– Но вы же говорите – сюда нельзя, туда нельзя.

– Да, туда нельзя и туда нельзя.

– А куда можно?

– Откуда я знаю? Я официантка, я знаю, куда нельзя.

– А пересаживаться?

– Нельзя.

– Так мне что, уходить?

– Откуда я знаю?

– Значит, остаться нельзя, а уходить или нет, вы не знаете?

– Не знаю.

– А я останусь.

– А я позову директора.

– Зовите.

С тех пор жду директора.

Отъезжающих любят сильнее.

Тот, кто назвал себя доктором, – выписал мне вот это…

Я пил какое-то время – ничего…

Тогда он выписал вот это.

Тоже ничего.

Тогда я вернулся к образу жизни, который был до него, и приспособился.

Но у России свои прелести.

Вот их имена и телефоны:

255-36-26 и т. д.

Не думай обо мне на работе: они по лицу догадаются.

Они успели встретиться и разойтись в течение первой брачной ночи.

Она не знала, а он не подозревал.

Простите, где первый этаж?

Одарённые и темпераментные натуры редко живут без конфликтов, раздувая их своим воображением.