Морис Слободской - Стакан воды

Явное волнение Гребешкова передалось и Баклажанскому.

— Кто это? Кто? — с нетерпением спросил он, чувствуя, что происходит нечто необычайное.

— Он говорит, что он Харитонов! — беспомощно прошептал Гребешков.

— Но ведь он же умер! — воскликнул Баклажанский.

— Вы же умерли! —повторил в трубку Гребешков и тут же растерянно сообщил скульптору: — Он говорит, что нет!

— Проверьте его! — посоветовал Баклажанский.

—Сейчас! — Гребешков строго обратился к трубке: — Простите, товарищ, это очень важно. Скажите, вы Николай Иванович Харитонов, пиджак, радиоуправление? Что? Да, да, я хочу сказать: сдали нам пиджак и работаете в радиоуправлении. Ах, на радиозаводе?

Гребешков быстро развернул лежавшую перед ним уже знакомую нам жалобную книгу, проглядел памятную запись.

—Да, да... — шепнул он Баклажанскому, закрыв рукой трубку. — Это можно прочесть и как радиозавод. Именно радиозавод, а не радиоуправление. Ах, Маша, Маша... — Гребешков отнял ладони от трубки. — А вы уверены, что были в комбинате именно в это время? Ах, записано в книжке! И квитанция! А теперь, — голос Гребешкова стал торжественным, — я умоляю вас ответить мне со всей серьёзностью. Скажите, когда вы были у нас, не пили ли вы воду из графина, который стоял на столе? Постарайтесь вспомнить точно.

— Ну? Пил? — насторожился Баклажанский. — Что же вы молчите?

—Одну минуточку, — тихо сказал Гребешков в трубку. — Не отходите от телефона. Несколько секунд мне будет дурно... Но я скоро оправлюсь... — и, отложив трубку, он обернулся к скульптору, который уже предупредительно протягивал ему стакан воды. Баклажанский все понял по выражению его лица.

— Пил!

Гребешков утвердительно кивнул.

— Но, может быть, из другого графина?

— Нет... Он говорит: вы извините, конечно, что действительно налил себе стакан воды из какой-то дурацкой стеклянной рыбы... Он до сих пор не может забыть этот кошмарный графин. Так и сказал!

— Это прекрасно! — благородно пренебрёг авторским самолюбием скульптор. — Как хорошо, что я создал такую запоминающуюся вещь! Теперь все в порядке, мы нашли его...

Гребешков предложил Харитонову немедленно приехать, но тот отказался. Он не мог уйти с работы. Тогда Гребешков заявил, что он сейчас же приедет к нему на завод. Харитонов отвёл и это предложение.

— Хорошо, — сказал Гребешков. — Тогда мы встретимся позже... А пока я вам все скажу по телефону. Но прошу вас не удивляться и поверить мне... В дальнейшем я вам представлю доказательства...

Семен Семенович встал, и его маленькая фигурка как бы выросла, стремясь соответствовать торжественности момента.

— Николай Иванович, отныне вы бессмертны! Да, да! В самом прямом и научном смысле! — сказал Гребешков и замер, слушая ответ Харитонова.

— Как он реагирует? — с любопытством спросил Баклажанский.

— Смеётся! Он говорит, что я непоследовательный, что у меня крайности! То я говорю, что он умер, то, что он бессмертный... Он удивляется!

И Гребешков, ещё раз призвав Харитонова к серьёзности, в самой сжатой форме изложил в трубку историю константиновского элексира.

— Вот и все! — закончил он перечень фактов. — Вы мне, конечно, не верите? Ах, вы всё-таки считаете, что это очень возможно! Не возможно, а так и есть! Подробности вы узнаете при встрече! Что? О времени свидания сговоримся позже? Хорошо! Но обязательно сегодня. Будьте здоровы, Николай Иванович.

Гребешков положил трубку и победно посмотрел на Баклажанского.

— Все! — взволнованно и гордо сказал он. — Мы выполнили свой долг перед человечеством. Мы, наконец, нашли настоящего бессмертного!

Глава семнадцатая

НАСТОЯЩИЙ БЕССМЕРТНЫЙ

Перед вечером бывшие бессмертные по телефону договорились о свидании со своим преемником. Харитонов пригласил их к себе. Правда, он был очень занят и окончательное время встречи предстояло ещё уточнить.

Но нетерпение подгоняло Гребешкова и Баклажанского. Они не стали ждать этого уточнения и решили просто прийти к Харитонову домой и дожидаться его там.

Харитонов жил в заводском районе Москвы, в получасе ходьбы от комбината. Сквозь зелень листвы на фоне серого бетона и сверкающего стекла то и дело Мелькали синие спецовки рабочих и инженеров. Из заводских ворот выезжали новорожденные автомобили. Из-за заборов взмывали в небо только-только оперившиеся самолёты, и Семен Семенович, поднимая голову на их шелестящий шум, никак не успевал поймать глазами ни одного самолёта, потому что это были новые наши современные машины, которые обгоняли свой собственный звук, как часто наши современные дела обгоняют слова.

Впрочем, вопреки обыкновению, Семен Семенович почти не смотрел по сторонам. Он был слишком поглощён предстоящей встречей с настоящим бессмертным. Лишь один раз он задержался.

— Стойте! — схватил он Баклажанского за локоть. — Смотрите!

И Гребешков указал на большой щите объявление, стоящий у входа во Дворец культуры. На щите было написано, что сегодня в лектории состоится встреча со стахановцем Н. И. Харитоновым, который расскажет, как он выполнил в истекшем году пять годовых норм.

— Да он уже живёт в будущем... — удовлетворенно кивнул Федор Павлович.

Гребешков и Баклажанский некоторое время молча разглядывали этот щит, словно волнующую картину. Их радовало, что Харитонов, по-видимому, оказывался человеком вполне достойным того, чтобы первым прикоснуться к вечности.

Дальше всю дорогу вплоть до дома Харитонова они наперебой пытались нарисовать себе его портрет. Причём тут выявились серьёзные расхождения: Гребешков уверял, что Николай Иванович окажется немолодым, солидным брюнетом, а Баклажанский, напротив, утверждал, что Коля Харитонов — молодой, светловолосый юноша.

В азарте спора Баклажанский и Гребешков прижали к перилам спускавшегося по лестнице высокого, крепко сбитого мужчину с седыми висками и молодо блестящими глазами. Горячо жестикулируя, они загораживали ему дорогу и никак не давали проскочить вниз. Высокий гражданин прижался к стене, чтобы осторожно обойти Гребешкова со спины, но в этот момент Семен Семенович сам отшатнулся назад и оказал:

— Вот сейчас мы войдём к товарищу Харитонову, и вы увидите...

— Простите, — вмешался высокий. — К Харитонову вы не войдёте. Его нет дома.

— А где же он? — спросил Баклажанский.

— На лестнице, — улыбнулся высокий. — Я Харитонов Николай Иванович. Будем знакомы.

Несколько смущённые необычностью знакомства, Гребешков и Баклажанский, в свою очередь, представились Харитонову.

— Ах, значит, это вы и есть? — приветливо улыбнулся Харитонов. — Бывшие владельцы бессмертия? Что же вы всё-таки не позвонили, как мы условились? А теперь неловко получается — у меня как раз сейчас начинается депутатский приём.