А Крамер - Трое раввинов в лодке

Ничего нет демократичнее израильской армии. Лозунг в казарме гласит: «Рядовым следует любезно воздерживаться от подачи советов офицерам».

Еврейские шутки охватывают так много тем и имеют столь пестрое происхождение по времени и месту, что практически невозможно придать им четкую классификацию — хотя мы и постарались сделать максимум возможного. Итак, до сих пор мы имели:

Шутки и случаи про раввинов.

Нью-йоркские шутки и случаи.

Шутки про город Хелм.

Шутки про «шнорреров».

Шутки про «люфтменшен».

Израильские шутки.

Шутки в одну строку.

Шутливый мидраш.

Вот такая классификация. Но шутки и анекдоты продолжают появляться, разные по всех отношениях, взаимно не связанные, так что дальнейшая их классификация невозможна, многие представляют собой отдельный класс.

И мы придумали универсальный раздел — «Нит ахин, нит ахер» (ни то, ни другое). И есть в этом разделе универсальный элемент, даже два: эти шутки смешные, и они, в основе своей, еврейские.

Величайшая за сто лет снежная буря, продолжавшаяся четыре дня, засыпала город Голдфут в штате Невада и все дороги, ведущие к нему. Снегоуборочная техника работала беспрестанно, но за неделю удалось лишь сделать проходы на главных магистралях. Жителям ранчо и гор еду сбрасывали на вертолетах.

Высоко в горах, у непроходимой горной тропы, недоступный вертолетам, под глубоким сугробом оказался в своей избушке Мейер Шапиро. Организовали спасательную команду Красного Креста, чтобы не дать ему погибнуть от голода и холода. И очень боялись не успеть.

Долго пробирались к нему люди с лопатами и техникой, и добрались. Окликнули — никакого ответа. Откопали дверь, постучали.

Внезапно раздался слабый шорох и еле слышный голос:

— Кто там?

Люди обрадовались: слава Богу, живой!

Главный произнес:

— Это Красный Крест!

Дверь слегка приоткрылась.

— Зря вы так суетились, — раздался голос Мейера. — Красному Кресту я уже пожертвовал через свою контору.

Хоронят богатого человека. Незнакомец, примкнувший к траурной процессии, начал плакать и бить себя в грудь — больше, чем кто-либо другой.

— Вы что, разве родственник? — спросили его.

— Нет.

— Так чего ж вы так убиваетесь?

— Вот потому и убиваюсь.

Психиатр с досадой качает головой и говорит расстроенной женщине:

— Мы лечили вашего мужа полгода, но так и не смогли избавить его от иллюзии, что он курица. Надо помещать его в клинику.

Женщина залилась слезами.

— Нет, доктор, не делайте этого!

— Почему? Ведь там же его вылечат!

— Вылечат. А кто же у нас будет нестись?

Бланк жила в «Фонтенбло» на широкую ногу. И все время хвасталась своими сыновьями — «великим» адвокатом по уголовным делам и «великим» хирургом. Мать не могла нарадоваться на детей. Они никогда, говорила она, не забывали о её дне рождения. И в этом году, хотя и не смогли найти время приехать на день рождения матери, выслали ей дорогие подарки: «Ягуар» и Пикассо.

Пару дней спустя подруга спрашивает её, пришли ли подарки.

— Один я получила. А другой — идет.

— А что ты получила?

Бланк застенчиво улыбнулась.

— По правде говоря, я не знаю, что это из двух.

Хельманы и Струдники заправляли общественной жизнью еврейской общины своего города и вечно соперничали, кто кого переплюнет. Если Клэр Хельман выходила на первую полосу в местном еженедельнике, то Йетта Струдник старалась её превзойти в следующем номере.

Денег не жалели, и общество с интересом ждало, что в очередной раз выкинут конкуренты.

Празднование бар-мицва Сидни Хельмана побило, казалось, все рекорды. Чем-то ответят Струдники на такой же праздник своего сына Гордона?

И вот этот день настал. Было все — море закусок, икра, шампанское, ледяные скульптуры лебедей и овец. Но этого мало. Йетта Струдник заготовила гвоздь программы: в розовом свете ламп в конце зала стояла фигура Гордона в полный рост, выполненная из провернутой печени.

Йетта подвела к скульптуре Клэр Хельман, которая, хотя у неё глаза от зависти вылезли из орбит, сделала вид, что ее-то такими штучками не удивишь.

— М-м-м, неплохо, — протянула она. — Это чьё, не Шлеппермана ли?

— Шлеппермана? — победоносно ответила Йетта Струдник. — Шлепперман работает только в технике халвы!

Симпатичная еврейка приходит к врачу и жалуется, что её половая жизнь «капут», потому что у её Иззи отказало оборудование.

— Скажите, доктор, можно чем-то помочь?

Врач попросил, чтобы Иззи зашел к нему. Иззи пришел, и услышанное от врача ему не понравилось.

— О чем она говорит? Я же не молодею, я теперь не так просто возбуждаюсь! Однако полугодовые эрекции у меня есть.

Врач передал разговор его жене по телефону. Та вздохнула.

— Да он всё путает! У него годовые полуэрекции.

Оказывается, не только любовь к деньгам влечет молодых евреев в медицину. Как сказал один врач, это так приятно — сказать женщине, чтобы она разделась, спокойно посмотреть на нее, а потом прислать за это счет её мужу.

Дело было в XIX веке. Два парижских еврея крепко повздорили, ссора закончилась вызовом на дуэль. Утром следующего дня один ждет другого на назначенном месте. Проходит полчаса, час, полтора, а второго дуэлянта все нет. Наконец появляется посыльный с запиской:

«Мойше! Если я вдруг опоздаю, то ты не жди меня, а стреляй первым».

В Атлантике разыгрался шторм. Судно швыряет как скорлупку. Пассажиров охватил ужас. Все ждут самого худшего. Один обезумевший еврей начал кричать:

— Господи! Спаси это судно! О, Господи, оно же тонет, его сейчас разнесет в щепки! Спаси же его!

Кто-то хлопает его по плечу и раздраженно произносит:

— И чего вы так расшумелись? Ваше оно что ли, это судно?

Старый еврей оказался в католическом госпитале на предмет операции. К нему подходит сестра-монахиня и спрашивает, кто будет оплачивать счет. Старик, тяжело вздохнув, объясняет:

— У меня единственная родственница — сестра. Но заплатить она не может, она старая дева. Она приняла католицизм и стала монахиней.

— Вы неправы, — взялась объяснять ему монахиня. — Мы, монахини, вовсе не старые девы, а невесты Иисуса Христа.

— Ну-у, тогда все в порядке: посылайте счет зятю.

Хотя он давно ушел от нас, ни одна книга еврейского юмора не может считаться полной без ссылки на этого мастера малапропизма (сказанного некстати — примеч. перев.), «царя острословов», голливудского гиганта Самуэля Голдуина. Вот несколько его перлов.