А Крамер - Трое раввинов в лодке

Изумленный руководитель конкурсной комиссии встретился с одним из Херцогов и говорит ему:

— Вы не совсем представляете себе масштабы строительства, ваши оценки занижены. Как вы сможете сделать эту работу за предлагаемую вами сумму?

— Очень просто, — отвечает Херцог. — Берем с братом по лопате и начинаем копать — один с французского берега, другой с британского, в середине встречаемся — вот и все дела.

— А вы понимаете, что малейшая ошибка в расчетах — и вы разминетесь под проливом?

Херцог пожал плечами.

— Ну и что? Значит — судьба. Зато вы за те же деньги получите два туннеля.

У Моргенштерна, богатого владельца фирмы, появилась новая секретарша, которая сразу привлекла к себе интерес Моргенштерна, и не без взаимности. Начались встречи, уикэнды, и все эти удовольствия закончились тем, что Наоми оказалась беременной, о чем она в слезах доложила матери.

Опытный боец, её мать страшно возмутилась тем, что этот богач воспользовался неопытностью её девочки. Она успокоила дочь:

— Погоди, я ему покажу, этой скотине!

Встретившись с Моргенштерном, она сразу бросилась в атаку.

— Вы женитесь на ней!

Моргенштерн тяжело вздохнул.

— Нет, я не могу, я уже женат, и у меня двое детей. Вы мне можете не поверить, но я питаю симпатии к вашей дочери и позабочусь о ней. Судебные тяжбы не нужны ни мне, ни Наоми. Я позабочусь о ней.

— Только никаких абортов! — воскликнула мамаша. — Пусть у неё будет ребенок.

— О'кей, — согласился Моргенштерн. — Как я сказал, мне жаль, что так вышло. Но вот что я сделаю. Я положу ей на счет двадцать пять тысяч долларов, и она сможет растить ребенка…

— Что такое двадцать пять тысяч, при инфляции! Тридцать пять, сорок…

— О'кей, тридцать пять тысяч, и я покупаю ей прекрасную квартиру, оплачиваю все расходы по квартире. Это вас удовлетворяет?

Мать кивнула.

— Вполне, вполне. — Потом её вдруг осенила одна мысль. — А что если, не дай Бог, выйдет так, что у неё не получится ребенок?

Моргенштерн пожал плечами.

— Этого я ей не желаю, но при таких обстоятельствах все договоренности отпадают.

У матери похолодело внутри.

— И вы не дадите ей ещё одного шанса?!

Вторая мировая война. Истощенный боями взвод, без единого патрона, был отрезан от своей роты, и оказался лицом к лицу со взводом окопавшихся немцев, тоже оставшихся без боеприпасов. Поступил приказ прорвать оборону немецкого взвода. Боевой сержант обращается к солдатам:

— Ребята, надо опрокинуть нацистов. Примкните штыки, пойдем в штыковую, один на один.

Низенький рядовой, еврей, спрашивает сержанта:

— Один на один? А не могли бы вы мне показать моего одного? Может, я сумею договориться с ним.

Отто Кан, покойный крупный еврейский финансист, едет как-то по Манхэттену и видит в Ист-сайде мелкий магазинчик мужской одежды с огромной надписью:

МОЙШЕ КАН

КУЗЕН ОТТО КАНА

Возмущенный Кан велит своему адвокату пригрозить возбуждением иска, если хозяин магазина (никакой не родственник) не уберет надпись. Неделю спустя Отто Кан проезжает там же и видит новую надпись:

МОЙШЕ КАН в прошлом КУЗЕН ОТТО КАНА

Две дамы беседуют в баре «Фонтенбло». Одна говорит:

— Что вы сделали со своими волосами? Это ужасно, как парик.

— А это и есть парик.

— Да-а? Вот никогда бы не подумала.

Десятилетний сын спрашивает своего отца — совладельца магазина:

— Пап, а что такое этика?

— Ну, например, приходит в магазин женщина, покупает продуктов на восемь долларов и дает мне купюру в десять долларов. Я иду к кассе, чтобы дать ей сдачу, и обнаруживаю, что она дала мне две бумажки по десять долларов. Вот тут и встает вопрос об этике: сказать или не сказать своему партнеру?

Нищий подходит к Шапиро.

— Мистер, — говорит он, — я уже неделю не ведаю вкуса пищи.

Добросердечный мистер Шапиро похлопал его по плечу.

— Не волнуйтесь, вкус у неё за это время совсем не изменился.

Трем ученым, пораженным лучевой болезнью, врачи отпустили полгода жизни. На высоком уровне им сказали, что они могут иметь всё, чего захотят.

Первый ученый, француз, выбрал виллу на Ривьере и красивую женщину. Второй, англичанин, выбрал чай с королевой.

Третий, еврей, попросил другой диагноз.

Левин пожаловался строителю своего дома, что через щели в полу пробивается трава. Тот усмехнулся:

— А вы что, за эти деньги хотите, чтобы у вас росла капуста?

Человек приходит к врачу и жалуется:

— Доктор, я могу заниматься сексом только раз в неделю.

— А сколько вам лет?

— Семьдесят восемь.

— Семьдесят восемь, и раз в неделю? Так это же прекрасно! Чего же вам не хватает?

— А вот мой сосед Иззи, тоже семьдесят восемь, говорит, что он — шесть раз в неделю.

— Ну так и вы говорите!

Глубоко верующий человек увидел сон, в котором Бог велел ему стать моложе. Он стал заниматься спортом, сделал пересадку волос, вставил новые зубы, поставил контактные линзы, съездил во Флориду за загаром.

И вот в таком новом обличье он оступился, идя по краю тротуара, и попал под тяжелый грузовик.

На небе, к его изумлению, Бог не обратил на него ни малейшего внимания. Тогда он крикнул Богу:

— Э-э, это ж я! Ты велел мне стать моложе — и я стал. Мне это стоило целого состояния, а теперь ты даже не хочешь замечать меня!

Бог пригляделся к нему повнимательнее.

— Не сердись на меня, Ирвинг, я просто не узнал тебя.

Липковиц никому ничего не сказал, когда, получив конверт с недельной зарплатой, обнаружил там на доллар больше. Но через неделю в бухгалтерии нашли ошибку, и на следующей неделе Липковиц получил на доллар меньше.

Липковиц выразил недоумение, а в бухгалтерии ему и говорят:

— Интересно, что вы не жаловались, когда на той неделе получили на доллар больше.

Липковиц кивнул.

— Знаете, один раз можно ошибиться, но когда это начинает принимать систематический характер…

— Моя жена сведет меня с ума. Она все время видит сны, что вроде бы она замужем за миллионером.

— Мне бы твое счастье. Моя жена видит то же самое, только наяву.

Два нью-йоркских мануфактурщика встречаются в бассейне «Фонтенбло».

— Как идут дела? — спрашивает один.

Другой только скривил лицо.

— Ну, для этого времени года это ещё ничего.

Хаймович приходит в похоронное бюро.

— Я хочу, чтобы вы взяли на себя похороны моей жены.

Владелец бюро изумлен.

— Вашей, мистер Хаймович? Мы же занимались этим в прошлом году!

Хаймович вздохнул.

— Это была моя первая жена, Роза. А теперь я говорю о второй.