Евгений Дубровин - Эксперимент «Идеальный человек». Повести

- Подлец! Подлец! - вдруг закричал Геннадий Онуфриевич, кинулся к висевшим на стенах портретам, стал срывать их, топтать ногами. Потом он сел на диван и заплакал, обхватив голову руками. Вся семья столпилась вокруг него, не зная, что сказать. Онуфрий Степанович машинально, подчиняясь древней крестьянской привычке, аккуратно сматывал ленты в рулон. Вера вынимала из разбитых рамок свои портреты, разглаживала их на столе…

- Это не я, - твердил Сенечка. - Честное благородное… Я преданный до конца…

- Среди нас предатель, - сказал Геннадий Онуфриевич. - Он продался Курдюкову…

- Это не я, - опять повторил Сенечка.

Все смотрели на младшего лаборанта.

- Постойте, - воскликнула Вера. - Я видела, как Катька брала кинокамеру.

- Ну и что? - лениво спросила «баламутка».

- Ты снимала?

- Ну и что?

Все наперебой заговорили, столпились вокруг «баламутки».

- Признавайся!

- А мне до фени…

- Тебя подкупили?

- Ну и что? Какой-то дядечка дал коробку конфет и научил, где нажимать. А мне до фени! Мне надоел этот младенец! Вопли, слюни, в туалет и ванную никогда не попадешь.

- Выпороть! - сказал Онуфрий Степанович и стал вытаскивать из брюк ремень.

- А мне до фени! Пожалуйста! Только вы сами не лучше. Я видела, как ваш этот Сенечка двигал блюдце. Анна Керн… Топор… Наполеон… Умора одна! Господи, когда же я уйду от всего этого?

- Пори, дедушка, - воскликнула Вера. - Стать предателем! Иуда! Продаться за коробку конфет! Катька, снимай колготки!

- Оставьте ее, - устало сказал Геннадий Онуфриевич и ушел в спальню.

Щелкнул замок.

Позже из «баламутки» вытянули подробности ее предательства. Однажды на улице к девочке подошел увешанный фотоаппаратурой приятный старичок, представился сотрудником исторического музея и попросил ее помочь в секретном деле: дескать, они в музее хотят оборудовать стенд с фотографиями, посвященный выдающемуся эксперименту, но сделать это надо тайно, так как сотрудники музея хотят преподнести сюрприз для семьи Красиных.

- А мне до фени, зачем вам фотографии, - ответила на эти слова «баламутка». - Я этого младенца хоть на луну готова закинуть.

- Вот и прекрасно, - обрадовался старичок. - А я тебе коробку конфет дам.

- Конфеты - это вещь, - заметила Катька.

- Тогда так… - заспешил «сотрудник исторического музея». - Возьмешь незаметно у лаборанта Семена фото- и киноаппарат… Что и где нажимать, я тебя сейчас научу. И что снимать, расскажу… Потом, когда он проявит пленки, ты их возьмешь и передашь мне. Пойдем на лавочку…

- Я сразу поняла, что никакой он не сотрудник музея, а тот, которого вы все боитесь, - заявила Катька на допросе. - И продала я вас не за конфеты, а потому, что я принципиально против этого младенца… Носитесь тут с ним все… Тунеядец чертов! Бейте скорей, а то мне некогда. Скоро мультик начнется.

Катьку бить не стали, но лишили мультика, и обиженная «баламутка» закрылась в комнате, считая наказание несправедливо жестоким.

Семья вместе с Сенечкой (вышел из спальни даже Геннадий Онуфриевич) грустно обсудила происшедшее.

- Не понимаю, - пожимал плечами младший лаборант. - Зачем ему это понадобилось?

Геннадий Онуфриевич с удивлением посмотрел на него сквозь свои сжигающие очки:

- Как это зачем? Он хотел убедиться, что у нас получается… Что вакуумная ванна работает… Ему надо было знать, на чем мы остановились, нашу методику…

- Зачем?

- Затем, чтобы дальше продолжить уже самому.

- То есть ты считаешь…

- Да. Он хочет украсть Смита. Теперь это точно. На днях жди гостей…

- Слышь, старый, - сказала Варвара Игнатьевна. - Одну дугу не продавай - она мне пригодится.

- Тогда уж бери некрашеную, - заметил Онуфрий Степанович. - Тебе ведь все равно.

- Все равно, - согласилась старая женщина. - Уж я встречу голубчиков… Вовек не забудут!

Позже выяснилось, что «баламутка Катька» на семейном допросе рассказала не все. Боясь лишения других мультиков, она скрыла, что по просьбе «сотрудника музея» сделала слепки ключей с входной двери и с двери в спальню.

Таким образом, в то время, когда шел семейный совет, Полушеф уже имел готовые ключи от квартиры Красиных. Варвара Игнатьевна с дугой наготове ждала его днем опять в какой-нибудь личине, а Федор Иванович появился ночью в собственном облике.

Дождавшись, когда в доме Красиных погаснут огни (Федор Иванович не знал, что в спальне сидел Сенечка и вместе с Геннадием Онуфриевичем проектировал на стенку цветные диапозитивы), Полушеф с огромным чемоданом в руках бесшумно открыл ключом входную дверь, специальным крючком снял цепочку, разулся, на цыпочках прокрался к двери в спальню, вставил ключ и стал его поворачивать…

К тому времени Федор Иванович здорово потренировался открывать чужие двери. Ночью, когда институт пустел, ученый ходил по коридорам и открывал двери, звеня ключами, бородавками, отмычками. Через неделю он уже работал как заправский медвежатник.

Курдюков быстро справился с ключом от двери в спальню. Ключ, вставленный с той стороны, легко повернулся в гнезде и выпал.

Сенечка и Геннадий Онуфриевич разом вскочили. В замке слышалось осторожное царапанье.

- Он, - прошептал Красин. - Прячься в шкаф!

Сенечка метнулся к шкафу. Дрожащими руками младший лаборант открыл дверцу, нырнул головой в висевшую одежду. Снаружи повернулся ключ - это Геннадий Онуфриевич закрыл своего товарища.

Сенечка двинулся в глубь шкафа, чтобы устроиться поудобнее, и вдруг наткнулся на что-то живое, мягкое и теплое. Он собрался уже завизжать по-детски от неожиданности и страха, но тут кто-то зажал ему рот крепкой ладонью.

- Тихо! Молчать и не шевелиться! - прошептали ему в ухо.

В глазах у младшего лаборанта пошла голубая дымка, и он мягко осел на дно шкафа.

Между тем дверь спальни раскрылась, и в нее протиснулся Курдюков со своим огромным фанерным чемоданом. Федор Иванович так был увлечен протаскиванием чемодана в дверь и так был уверен в своей ловкости как медвежатника, что не сразу заметил стоявшего рядом Геннадия Онуфриевича.

- Здравствуйте, Федор Иванович, - негромко сказал Красин.

Шеф вздрогнул, и у него отвалилась челюсть. Огромный чемодан выпал из рук.

- Здрасьте, - пробормотал он машинально.

Наступило молчание.

- Как погода на улице? - спросил Красин.

- Теплый вечер.

- Ночь…

- Ах да, ночь…

- Садитесь, Федор Иванович. - Красин пододвинул кресло. - Вы на вокзал?

Шеф опустился в кресло. Он стал приходить в себя.

- На вокзал? Почему вы решили? Нет… Хотя да… Я ехал к своим родственникам в Курск…

- В Курск?