Дмитрий Бавильский - Последняя любовь Гагарина. Сделано в сСсср

– К победе коммунизма?

– Точно. К самому его, можно сказать, пику…

– Ну, конечно, с твоими-то мужиками, ты уже давно при коммунизме живёшь.

– А чем тебе мой коммунизм плох?

– Да ничем… Завидно просто.

– Это хорошо, что призналась. Хоть одна… Завидуйте мне, подруженьки, завидуйте, мне это ох как нравится. Я этого ох как заслуживаю…

Возгласы одобрения прервались, так как в зал внесли огромное круглое блюдо, на котором кольцом изображались все знаки Зодиака. На фундаменте каждого созвездия располагались соответствующие астрологическому прообразу яства.

Над Овном – овечий горох, над Тельцом – кусочки говядины, над Близнецами – почки и тестикулы, над Раком – вареные раки, над Львом – африканские фиги и кусочки вяленых бананов, над Девой – запеченные в йогурте цыплячьи грудки, над Весами – зеленые оливки, начинённые анчоусами, лимонами и прочими приправами, тут же – огромные бочковые маслины (любимое лакомство Гагарина), над Скорпионом – «дары моря» и мелкая жареная рыбёшка в стиле харчевни «Три пескаря», над Стрельцом – маринованный лупоглаз, над Козерогом – вяленое мясо горного козла, привезённое из Каталонии, над Рыбами – тонкая нарезка соленой рыбы самых дорогих сортов.

И только место Водолея оказалось свободным и блистало, отражая лампы электрического света. Блюдо несли сразу несколько молодых эфиопов, рядом семенил маленький кореец с хлебом на серебряном противне.

Эффект превзошёл ожидания гостей. На несколько мгновений в зале повисла тишина, которую нарушил хозяин. Гагарин улыбнулся и тихо, себе под нос, сказал всего пару слов.

– Прошу приступить к обеду.

И тут началась музыка («Виртуозы барокко» на этот раз играли без солистки, гордо восседавшей рядом с Самохиным и демонстративно не замечающей Королева с его выскочкой), и тут началась уже совершенно бессовестная обжираловка, убившая беседу на корню. Все углубились в изучение звёздного каталога, вкушая и выпивая, покуда хватило сил.

Олег ел мало. Он ещё не совсем оправился от болезни. Слабость и меланхолия. Всякая тварь, даже уверенная в собственной силе, грустна после исполнения давно предвкушаемых желаний.

Постепенно, пару дней спустя, честная компания выработала стиль жизни, лёгкий и необременительный. Вставали поздно, завтракали порознь, потом разбредались по берегу.

Гагарин всё это время «работал с документами». Уединившись в тайной комнате, Олег просматривал накопившиеся видеоплёнки, смеялся и потирал руки, если удавалось услышать что-нибудь особенно интересное.

Хотелось наткнуться на следы заговора, фронды. Хотелось, чтобы в неблагодарном сообществе зрели недовольство и непокорство. Воображение уже раскидывало ветвистые фантазии: вот он накрывает заговорщиков, милостиво прощает их, дарует им свободу, требуя убраться с глаз долой, лишиться его благодеяний (что в этом лучшем из миров может вообще оказаться страшнее?!) и остаться один на один с одинокой и несовершенной своей судьбой.

Но гости и родня выказывали высшую степень приязни и законопослушности. А если и ворчали, то скорее из-за недостатков воспитания или из имиджевых соображений (актриса Таня оркестрантам на завтраке: «Я сюда не рвалась, очень уж просили. Я и приехала…»).

Мама настраивала Эммануэля на лесть и выгоду.

– А ты подойди к дяде Олежику, попроси у него оплатить учёбу в Англии.

Почему в Англии, она и сама не очень понимала.

Садовник Гоша Антонов и его дружок Женя, освобождённый из СИЗО, все дни напролет торчали на берегу, ловили рыбу, купались, загорели до шоколадного состояния…

Пожалуй, самые беззаботные из гостей, увлечённые друг другом и не претендующие ни на власть, ни на влияние. В комнату, где Шабуров установил наблюдение, возвращались за полночь, валились в общую кровать (сдвинули, сорванцы) и вытворяли там… Молча… Олег включал ускоренную перемотку, фыркал.

Сильно хотелось разобрать оцифрованные архивы наб-людения за Даной, накопленные за последние полтора, что ли, года, но Гагарин, честно говоря, боялся. Ему одного разговора про «из грязи в князи» хватило. Хотя он давно ожидал услышать нечто подобное, был готов к «разоблачениям», однако одно дело умом понимать неизбежность раскрытия тайны, и совсем иное – участвовать в процессе разоблачения.

С Даной у них были разные спальни. Они встречались ежевечерне и проводили время вместе, но потом Дана уплывала «к себе», на «женскую половину», а Олег и не сопротивлялся, бесшумно (хотя кто его услышит?) поднимался и закрывался в «кабинете раздумий».

Смотрел, как Дана смывает макияж, раздевается, слушал её разговоры по телефону, бессмысленные перещёлкивания телевизора, и тогда где-то внутри поднималась, закипала волна нежности.

Один раз даже не выдержал, побежал на «женскую половину», впился долгим поцелуем и повалил на шелковые простыни. Дана молчала и только хлопала большими глазами, в которых зарождалась ответная страсть.

Чувства их, освобождённые от городской суеты и посторонних людей, переживали новый подъём. Хотя, честно говоря, Гагарин держался настороже и не расслаблялся, понимая, что грядёт важный для них обоих разговор.

Дана, кажется, тоже понимала, но тянула, не провоцировала Олега на откровения и старалась избегать двусмысленных ситуаций и намёков. Их обоих устраивала промежуточность, нужно было нарастить новую, экологически чистую кожу, свободную от советских и светских предрассудков.

Куда торопиться, если торопиться некуда, остров – он и в Тихом океане остров, тем более что с этой подводной лодки убежать можно только по воздуху.

Вечерами вели разговоры в главной зале. Ленивые и необязательные. Иногда, устав пялиться в мониторы до рези в глазах, Олег спускался и вступал в дискуссии о смысле жизни или геополитических раскладах современности.

Дни походили друг на друга, как покупные пельмени из картонной коробки. Кстати, иногда Гагарин заказывал на кухне пельмени с экзотическими начинками, и каждый раз Аки со товарищи придумывали изысканные и изощрённые варианты.

Если бы не ежедневные прогулки и заплывы в море, Олег бы растолстел. А ему важно держать форму. Особенно теперь, когда сорок и жизнь только-только начинается.

Темнело мгновенно, океан, оставаясь без присмотра, отбивался от рук, шумел, шкворчал, ничего более не отражая. Олег полюбил сидеть на берегу и слушать тиканье волн.

Олег полюбил бродить по берегу, всё хотел обойти остров по периметру, но никак не получалось. Каждый день он открывал новые места, мечтая «осуществить полное слияние с природой».

Раньше чужие ландшафты манили его с глянцевых страниц настенных календарей, теперь, приближаясь к чужой природе вплотную, погружаясь в её теплый, парной воздух, Гагарин спотыкался о подробности. Всё оказалось не совсем так, как он думал. И так, и одновременно не так.