Михаил Сендер - СКАЗКА О ТОМ, КАК МЕДВЕДЬ С КОЛЕН ВСТАВАЛ

Тут лев и медведь разговорились не на шутку. Медведь начал приводить случаи и рассказы о львиных нападениях, услышанные им в лесу. Как оказалось, все они были результатами преувеличений, недоразумений и просто выдумок. Те звери, которые тайком вышли из леса, на самом деле добровольно переселились на саванну, где их радушно приняли, и где они живут до сих пор. Лев заверял медведя, что ни разу не нападал ни на одного жителя леса. Более того, он уже давно в принципе не ест мяса.

— Это — неэтично, питаться плотью других животных. — пояснял лев. — Все животные саванны давно стали вегетарианцами, ибо ни у кого нет права отбирать жизнь у другого.

Чем больше медведь слушал льва, тем всё более невероятным местом ему казалась саванна. Оказалось, что звери там жили в полной свободе, и подчинялись только законам, которые принимали совместно. Роль льва была лишь представительской, а решения на саванне принимались общим собранием зверей. При этом, все звери, кроме старых и больных, целыми днями доблестно трудились, выращивая корм и строя общие жилища, где львы и гиены могли жить вместе с зебрами и жирафами. И хотя у них вообще не было мёда, всем зверям всегда хватало еды и ещё оставалось на подкормку случайно заблудших на саванну бродячих зверюшек без роду и племени. Эти открытия удивляли и восхищали медведя, и скоро он понял, что никакой угрозы от льва и саванны для лесных жителей на самом деле нет.

Вернувшись в лес, медведь объявил зверям, что они со львом теперь друзья, и что посещение саванны больше не является нарушением порядка безопасности. Звери обрадовались, и с энтузиазмом бросились осваивать саванну и знакомиться с её жителями. Некоторые лесные жители теперь целыми днями резвились на тёплых просторах саванны, приносили оттуда экзотические фрукты и невиданной красоты цветы, которыми хвастались перед соседями и украшали свои норы. Некоторые и вовсе осели на саванне, встретили там любовь и построили жилище по местному фасону. Особую любовь к саванне испытывали выдра, норка и бобёр. Лиса то и дело кокетливо прохаживалась между лесом и саванной, как бы невзначай посматривая на солнечную сторону, в надежде привлечь к себе любопытные взгляды жителей саванны, но делая вид, что ей как будто бы туда и не нужно. Заяц саванны откровенно побаивался. Он давно забыл, как он когда-то резво скакал по опушке, пока она не заросла деревьями, и теперь ему всё время казалось, что без прикрытия деревьев его обязательно кто-нибудь выслеживает и норовит схватить.

Медведю саванна нравилась. Его вдохновляло то, как тактично и вежливо обходился со всеми зверями лев. И хотя лев был больше и сильнее любого другого зверя, его никто на саванне не боялся. При этом, все звери его любили и уважали. «Как это ему удаётся?» поражался медведь. «Ни разу ни на кого не рычал, не ревел, ни на кого лапы не поднимал — а все его слушают, да ещё с таким воодушевлением…»

— Каждый зверь, даже самый маленький, заслуживает уважения и имеет право быть со мной не согласным. Я, может быть, и сильнее других, но ведь не во всём я мудрее! — пояснял медведю свою позицию лев. — И если каждый зверёк поделится со мной хотя бы частицей своей мудрости, представьте только, господин медведь, каких высот мы можем достигнуть вместе!

Медведь восхищённо слушал льва, и в душе даже немного завидовал ему. Ведь сам он, по правде, редко прислушивался к другим зверям. Медведь привык в лесу командовать, и после всегда сетовал, что всё его звери делали не так, за что получали потом по ушам, и всё равно потом всё повторялось. Вернувшись после очередного посещения саванны, медведь твёрдо решил впредь прислушиваться к зверям и дал им свободу во всех начинаниях, лишь бы без дела не сидели. Обрадовались звери, засуетились, закопошились — стали каждый своё творить, жилища свои обустраивать, огороды рассевать, и всё реже за мёдом к медведю ходить. Рассосались очереди у медвежьей берлоги, и медведю спокойней стало, и даже на медведицу времени стало хватать. Так редко стали звери к медведю заглядывать, что ему со временем даже тоскливо стало без их внимания. Тут зима подкралась, и медведь с семейством залёг в спячку до весны. И так хорошо ему спалось, так спокойно без назойливых дармоедов, обивающих пороги в поисках мёда, что доспал он почти до самого лета.

Проснувшись в уже вновь позеленевшем лесу, потянулся медведь, зевнул блаженно, и направился на прогулку, лес свой осмотреть, да заодно со зверьми повидаться. Глядит — лес изменился заметно. Похорошела нора у лисы, цветами обвешано всё. И у других зверей всё по-новому, на манер саванны все норы украшены, сады-огороды благоухают, растения необычные тянутся к солнцу, звери песни поют непривычные, какие только на саванне медведь слышал, да так и не понял, о чём те песни. Направился медведь к окраине леса. У заячьей норы ничего почти не изменилось. Заяц сидел у норы и щипал всё ту же заячью капусту, которой питался ещё с тех пор, как его поляну поглотил лес.

— О, Патапыч, здарова! — воскликнул заяц, увидев медведя.

— Здоров, косой. Как зиму пережил? — откликнулся медведь.

— Да пацихоньку, Патапыч. Ты ж меня знаешь, я ж никагда не жалуюсь. Трудна канешна, лапу не пасасёшь, как вы умееце. Но мы ж тожа не лыкам шыты: тут немнога кары, там чуць-чуць карышкоу, так и да вясны дажыли кое-как. — со вздохом поделился мыслями заяц. — Слушай, Патапыч, может медком пабалуешь, а?

Медведю вдруг стало приятно на душе. Давно уже его никто о мёде не просил. А ведь быть полезным — само по себе благодать. Да и сам давно не ел, так что от мысли о мёде стало вдвойне приятно.

— Прям сейчас с собой нет, но ты подскочи завтра, может горшочек и найдётся с осени. — ответил он, изображая лёгкое равнодушие.

Зайца, видимо, немного насторожила манера медвежьего ответа, и он решил на всякий случай подкрепить свою просьбу дополнительными аргументами:

— Спасибо, Патапыч, ты — настаяшчы друг! Такой друг, каторый сваих не брасает. Ты ж знаешь, я за цебя всегда гарой. Не то што эци, бабры да выдры, павырубали всё, как тока ты в спячку…

Тут пришла очередь медведя насторожиться. Невольно он отвернулся от пляшущего перед ним зайца и бросил тревожный взгляд на север. Только сейчас он заметил, как ярко оттуда мерцали проблески весенних лучей. Не дослушивая заячьи признания в верности медведь двинулся резким шагом в сторону северной окраины, но не дойдя до неё вдруг оказался на залитом солнцем мысе, утыканном свежими пнями. Охватив недоумевающим взглядом это непонятное место, медведь наткнулся на встречный взгляд бобра, вцепившегося зубами в ствол одного из немногих оставшихся на мысе деревьев. Бобёр застыл в своей грызущей позе, растерянно пялясь на медведя и не зная, как себя повести в этот деликатный момент. Кровь медведя забурлила от ярости. Норка и выдра, чуя неладное, шмыгнули за ближайший пень.