Павел Асс - Смерть Билла Штоффа

– Легко, - сказал Дамкин, доставая пачку.

Шофер прихватил три папиросы.

– В кабинете не курите, - сообщил он напоследок. - Максим Максимович этого не переносит.

– Учтем, учтем, - пообещал Дамкин, вылезая из машины. - Какой симпатичный домик... Столовая - это хорошо! Я сегодня еще не завтракал. Интересно, что будет на обед?

Стрекозов, пожав плечами, открыл стеклянную дверь и поклонился:

– Прошу вас, господин Дамкин! Директор уже запечатал конверт с двухсотрублевой премией и с нетерпением ожидает вашего появления!

– Как можно! - вежливо отстранился Дамкин. - Только после вас, господин Стрекозов!

– Поспешите, господин Дамкин, поспешите. Газ-то выходит!

Литераторы вошли в здание и направились мимо стендов с фотографиями Политбюро ЦК КПСС на второй этаж. На фотографии Брежнева кто-то подписал матерное слово, которое потом тщательно затерли, но все равно было видно.

Обитая черной кожей дверь с крупной табличкой "ДИРЕКТОР" нашлась сразу же. Дамкин вежливо постучался в табличку согнутым пальцем, и литераторы вошли в приемную.

Секретарша Маша, сидевшая за столом, заваленным бумагами, была, действительно, очень хороша. Не поднимая головы на посетителей, она двумя пальцами стучала по электрической машинке, ругаясь, когда нажимала не на ту клавишу.

– Ах ты, черт, не туда!

Литераторы, как завороженные, встали напротив нее.

– Здравствуйте, Маша, - сказал Стрекозов.

Секретарша подняла голову и посмотрела на молодых людей своими накрашенными глазками с длинными ресницами.

– Вы ко мне?

– Почти, - молвил Дамкин. - Вот этот гражданин, - литератор указал на соавтора, - страстно хочет, но стесняется, объясниться вам в любви. Он каждый день страдает, сохнет, скоро умрет, если не добьется взаимности!

– Вы кто?

– Кто я - это не важно, - заявил наглый Дамкин, - а вот он - это передовик производства, слесарь самого высшего разряда, активный общественник, член общества трезвости...

Стрекозов приосанился.

– Представляете, какой человек вас полюбил? - Дамкин присел на стол перед девушкой.

– Вали отсюда! - бросила Маша и дала Дамкину по голове папкой с надписью "На подпись".

– Во как! - поразился Дамкин. - Стрекозов, тебя здесь не любят!

– Нам бы к директору, - сказал Стрекозов. - Нас ждут.

– Что вы говорите! - язвительно воскликнула секретарша. - Ему вы тоже будете признаваться в любви?

– Нет, в любви мы признаемся только красивым девушкам, - сообщил Стрекозов. - Мы журналисты, будем работать в вашей заводской малотиражке.

– А, - вспомнила Маша и улыбнулась Стрекозову. - Так бы сразу и сказали. Вы - Дамкин и Стрекозов?

– Дамкин - это я! - представился Дамкин, протягивая руку, которую Маша проигнорировала.

– Максим Максимович отзывался о вас чрезвычайно лестно. По его словам, вы настоящие мастера пера!

– Так оно и есть! - бодренько произнес Дамкин. - И настоящие. И мастера. И пера!

– Ладно, - Маша протянула руку с накрашенными ногтями к селектору. Сейчас посмотрим, что там старик делает...

Маша привстала, чтобы дотянуться до кнопки. Обнаружилось, что на ней короткая юбочка и блестящие колготки, а ножки стройные, да и фигурка вся ладная, как на эротической картинке в порножурнале, что приносил на днях Сократов.

– Максим Максимович, - сказала девушка, - тут два журналиста пришли...

– Я уже полчаса их жду! - раздался голос из динамика. - Пусть войдут!

– Мы еще пообщаемся, - пообещал Дамкин Маше.

– Секретарши - это его слабость, - объяснил Стрекозов.

Литераторы вошли в кабинет.

В своем кабинете Иванов-старший разительно отличался от того человека, что встречался им в подъезде. Все в нем было пропитано властью, собранностью, уверенностью в завтрашнем дне.

Директор сидел за длинным лакированным столом, похожим на букву "Т". Верхняя перекладина этой буквы была заставлена разноцветными телефонами. Прямо перед директором лежал перекидной календарь, в котором Максим Максимович записывал важные дела.

Максим Максимович Иванов сурово посмотрел на литераторов.

– Садитесь, - бросил он и, когда литераторы присели на стулья, продолжил, - Надеюсь, мы с вами сработаемся.

– Мы тоже надеемся, - дружелюбно заявил Дамкин.

– Газета у нас небольшая, тираж пятьсот экземпляров, но тем не менее все статьи должны быть выполнены на должном уровне, - сказал директор. Штат газеты небольшой - вы двое.

– А кто редактор?

– Редактор есть и очень хороший. Член КПСС с 41-го года. Очень принципиальный человек, ветеран труда, коммунист старой закваски.

– Это просто замечательно! - хором воскликнули литераторы.

– Но сейчас он находится на лечении. Скажу вам сразу, чтобы не было потом недоразумений, в ЛТП. Принудительно. Так что и вам не советую здесь пьянствовать.

– Когда это мы пьянствовали? - покачал головой Дамкин. - Да мы трезвенники и язвенники.

– Язву вылечим, - сказал директор. - У нас отличный профилакторий.

– Если нет редактора, кто же нам будет давать редакционные задания? удивился Стрекозов.

– Задание у вас одно. Надо писать хвалебные статьи о передовиках производства и ругательные о пьяницах и прогульщиках. Особое внимание надо обратить на антиалкогольную пропаганду. Пьянство - это бич нашего времени и пролетариата. В Америке рабочие пьют, потому что после работы на конвейере попробуй не запей! А у нас работа творческая, каждый рабочий делает на станке что-то свое... От этого мечтательность. И, соответственно, выпивают...

– Творческая работа - это хорошо, - заметил Дамкин, чтобы поддержать разговор.

– Да! Рабочий Сидорчук, например, недавно выточил из медных болванок сервиз из двенадцати рюмок и трех больших чаш. Правда, болванки были предназначены для других целей, но зато какой творческий подход! Так что вы обязательно напишите что-нибудь о вреде алкоголя. Да так, чтобы рабочие этой статье поверили и бросили бы пить...

– Понятно. Хотя это уже высший пилотаж, - обронил Стрекозов. - Для этого надо, чтобы рабочие эту газету читали...

– Поэтому-то я и пригласил на работу именно вас. Пишете вы без ошибок?

– Смотря какие слова, - вздохнул Дамкин.

– А какая разница? - поинтересовался Стрекозов. - Ведь корректор должен быть...

– Корректора я недавно уволил.

– Спился? - предположил Дамкин.

– Нет. Ушел в декрет. Вернее, ушла.

– А как же КЗОТ? По закону не положено увольнять беременных!

– Она тогда еще не была беременна, но все к этому шло, - Максим Максимович поднялся с кресла и, заложив руки за спину, подошел к окну.

Соавторы в удивлении переглянулись.

– Без редактора и корректора нам еще не приходилось работать. Так, если мы чего ляпнем, редактор виноват. А без редактора - мы? Да и ошибки иногда сами собой возникают. А в своей статье даже опечатки очень трудно найти.