Пэлем Вудхауз - Этот неподражаемый Дживз

Вид у неё был встревоженный.

- Берти, - спросила она, - чем ты занят в ближайшее время?

- В каком смысле? Сегодня я обедаю с:

- Нет, нет, я не это имела в виду. Чем ты занят следующие несколько дней? Впрочем, и так понятно, что ничем, - продолжала она, не дожидаясь моего ответа. - Ты бездельник. Вся твоя жизнь - сплошное ничегонеделание: но об этом мы поговорим в другой раз. А теперь слушай меня внимательно. Я желаю, чтобы ты поехал на несколько недель в Харроугэйт с твоим дядей Джорджем.

Тут мне показалось, что она перешла всякие границы, и я горячо запротестовал. Я ничего не имею против дяди Джорджа, но предпочитаю держаться от него как можно дальше. Я попытался объяснить положение дел тёте Агате, но она от меня отмахнулась.

- Если в твоём сердце есть хоть капля жалости, Берти, ты выполнишь мою просьбу. Твой бедный дядя Джордж испытал страшное душевное потрясение.

- Как?! Ещё одно?

- Он считает, что только полный отдых и тщательный медицинский уход смогут восстановить его нервную систему. Он говорит, в прошлом Харроугэйт неоднократно возвращал его к жизни, и поэтому сейчас желает отправиться именно туда. Все мы считаем, его нельзя оставлять одного, так что тебе придётся поехать с ним.

- Но послушай!:

- Берти!

Наступило молчание.

- Какое нервное потрясение он испытал? - спросил я.

- Между нами, - ответила тётя Агата, понизив голос до трагического шёпота, - я склонна считать, что у него просто разыгралось больное воображение. Ты член семьи, Берти, и с тобой я могу говорить откровенно. Тебе хорошо известно, что твой бедный дядя Джордж в течение многих лет слишком сильно: э-э-э: вел не совсем: гм-м-м: привык: как бы это точнее сказать?

- Закладывал за воротник?

- Что?

- Упивался до чёртиков?

- Я не одобряю этих выражений, но должна признаться, его можно было упрекнуть в неумеренном употреблении некоторых напитков. Дядя Джордж человек вспыльчивый, ну и: короче, он испытал нервное потрясение.

- Да, но какое?

- Я сама с трудом его поняла. Твой дядя Джордж обладает многими достоинствами, но он всегда путается, когда начинает волноваться. Одним словом, его ограбили.

- Ограбили!

- Насколько я поняла, незнакомец с бакенбардами и каким-то странным носом вошёл к нему в квартиру на Джермин-стрит, когда его не было дома, и украл ценную вещь. Дядя Джордж говорит, что, вернувшись, обнаружил незнакомца в своей гостиной. Он тут же выбежал из комнаты и скрылся.

- Дядя Джордж?

- Нет, незнакомец. И, если верить бедняге Джорджу, у него пропал золотой портсигар. Впрочем, как я уже говорила, я склонна считать эту историю плодом его больного воображения. Он сам на себя не похож с того самого дня, как встретил на улице Юстаса. И поэтому, Берти, я хочу, чтобы ты отправился с ним в Харроугэйт не позднее субботы.

Она величественно удалилась, а Юстас выбрался из-под софы. Судя по выражению его лица, придурок был потрясён до глубины души. Я тоже был потрясён до глубины души. У меня кошки на душе скребли при мысли о том, что мне придётся провести несколько недель в Харроугэйте в обществе дяди Джорджа.

- Так вот откуда у него портсигар, будь он проклят! - с горечью воскликнул Юстас. - Мерзавец! Обворовал свою плоть и кровь! Его место в тюрьме!

- Его место в Южной Африке, - сказал я. - И твоё тоже.

И, проявив несвойственное мне красноречие, я минут десять распинался по поводу его долга перед семьёй, ну, и всего прочего. Я призывал его к благоразумию. Я расхваливал Южную Африку на все лады. Я по нескольку раз повторял одно и то же. Но придурок лишь бормотал о том, как нечестно с ним поступили. Почему-то он вбил себе в голову, что с помощью портсигара Клод его обскакал, и когда тот вернулся из Хэрст-парка, между ними произошла очень неприятная сцена. Они проговорили полночи, и я долго слышал их голоса после того, как улёгся в постель. Никогда не встречал парней, которые могли спать так мало, как эти двое.

* * *

На некоторое время в квартире установилась напряжённая атмосфера, потому что Клод и Юстас не разговаривали друг с другом. Вы не представляете, до чего утомительно жить с двумя деятелями, каждый из которых делает вид, что другого не существует на свете. Я думал, это будет продолжаться вечно, но, разрази меня гром, как выяснилось, я ошибался. Впрочем, если бы накануне кто-нибудь пришёл ко мне и сказал, что это произойдёт, я бы иронически улыбнулся. Я имею в виду, мне давно уже казалось, что только взрыв бомбы может избавить меня от близнецов, поэтому когда Клод скользнул в гостиную в пятницу утром и сообщил о своём намерении, я сначала решил, что ослышался.

- Берти, - сказал он, - я тщательно всё обдумал.

- Что "всё"? - спросил я.

- Вообще всё. То, что я остался в Лондоне, а не отправился в Южную Африку. Я поступил нечестно, - заявил он с надрывом в голосе. - Я поступил несправедливо. Короче говоря, Берти, старичок, завтра я уезжаю.

Я едва устоял на ногах.

- Правда? - выдохнул я.

- Да. Если, - тут душа у меня ушла в пятки, - ты пошлёшь старину Дживза за билетом. Боюсь, мне придётся взять у тебя денег на дорогу. Не возражаешь?

- Нет! - воскликнул я, с чувством пожимая ему руку.

- Ну, тогда порядок. Да, кстати, чуть не забыл. Ни слова Юстасу, ладно?

- Но разве он с тобой не едет?

Клод задрожал с головы до ног.

- Слава богу, нет! При мысли о том, что я могу оказаться на борту парохода с этим придурком, меня тошнит! Так что не вздумай ему сказать. Послушай, а ты сможешь достать мне билет всего за день до отплытия?

- Конечно! - Я готов был купить этот дурацкий пароход, лишь бы не упустить такую возможность.

- Дживз! - крикнул я с порога кухни. - Мчись быстрее ветра в кассу пароходства и купи билет на завтра мистеру Клоду. Он уезжает от нас, Дживз!

- Да, сэр.

- Мистер Клод не хочет, чтобы мистер Юстас знал о его отъезде.

- Да, сэр. Мистер Юстас высказал такое же пожелание, когда попросил меня достать ему билет на тот же пароход.

У меня отвалилась нижняя челюсть.

- Он тоже уезжает?

- Да, сэр.

- Очень странно.

- Да, сэр.

Если б у нас были другие отношения, в эту минуту я наверняка излил бы Дживзу душу. Ну, сами понимаете, посетовал бы на то, что было, и порадовался бы, что всё так хорошо закончилось. Но штрипки воздвигли между нами невидимый барьер, и, должен с сожалением признаться, я не упустил возможности утереть Дживзу нос. Я имею в виду, малый вел себя так безразлично и отчуждённо как раз тогда, когда его молодой хозяин нуждался в утешении, что я не преминул указать ему, как прекрасно всё получилось без всякого вмешательства с его стороны.

- Вот так-то, Дживз, - сказал я. - Полный порядок. Я знал, что рано или поздно всё станет на свои места, если не суетиться. На моём месте многие суетились бы, Дживз.