Виктор Шендерович - Неснятое кино

– Ага. Вот! – Фема влезла в палатку целиком и выставила локоть.

Альберт улыбнулся:

– Ну-ка, дай сюда пузырек.

Он осторожно смазал ранку на локте, и Фема заойкала.

Альберт подул на ранку:

– Ну-ну-ну, ничего-ничего… Сначала поболит, а потом перестанет.

– А у меня еще есть царапина, – вспомнила Фема. И, задрав платье, показала симпатичный животик. – Вот! Помажь.

– Тут нет царапины, – сказал Альберт и прокашлялся от волнения.

– Есть! Вот!

– Ну хорошо…

Стараясь не прикасаться в Феме, он мазнул указанное место.

– А подуть? – напомнила Фема. Альберт послушно подул. – Сначала поболит, а потом перестанет? – уточнила Фема, и тут в палатку вошел старый Вуду.

Фема, страшно смутившись, выбежала прочь – и напоролась на взгляд Локотка; тот сидел метрах в пяти от палатки.

Окончательно смущенная, Фема порывисто припустила вдоль реки. Локоток рванулся было за нею, но передумал и только еще ожесточеннее принялся точить каменное острие.

– Вы приехали сюда, чтобы вывести нас из тьмы веков… – напомнил Альберту Вуду.

– Да, – смущенный не меньше Фемы, ответил миссионер.

– Угу-угу… – Вуду пожевал губами. – Ну, что же. Мы все желаем вам успеха, – сообщил коренастый старикан. И, откусив от плитки шоколада вместе с оберткой, начал жевать, бесстрастно разглядывая Альберта.

– Простите, а вы?..

– Я – Вуду. Здешний шаман, – представился коренастый. – Духи реки поручили мне присматривать за здешним народом. У нас такой народ, с ним без присмотра нельзя…

Помедлив, миссионер протянул руку:

– Альберт!

Вуду взял ладонь гостя и несколько секунд щупал ее, рассматривая.

– Какая у вас мягкая рука… – сказал он наконец.

Альберт рывком попытался освободить ладонь, но клешня старика держала ее крепко.

– С приездом… – сказал старик, глядя прямо в глаза приезжему. И разжал клешню.

Потом стемнело, и стали слышнее звуки – завывание ветра, крик чаек, плеск волны. Потом сквозь плеск начали доноситься далекие крики травли, потом раздался чей-то смертный крик – похоже, человеческий.

Потом рассвело, и снова раздался крик, но уже – крик младенца.

– Это кто плачет? – заговаривала детский плач женщина. – Это Дудо плачет! У Дудо болит животик… Бедный Дудо, бе-едный… У всех детей болят животики, да-да… Это карачуры злые колдуют, не дают деткам спать…

От нежных интонаций плач постепенно перешел во всхлипывание, а потом и в агуканье.

– Ну, вот, Дудо уже не плачет, Дудо проснулся. Это кто открыл глазки? Это наш мальчик открыл глазки! Доброе утро! Вот какой мальчик проснулся!

Из хибар начали появляться люди племени. И как магнитом, тянуло их к коробкам и мешкам из раскуроченного грузовика.

Снесенное на мшистую площадку меж валунов, миссионерское имущество дразнило глаза аборигенов, но на страже сидели двое крепких бойцов.

– Ушел отсюда! – рявкнул один из них на подошедшего слишком близко.

Из юрты вышла теща Вождя, Агуня. На ней была кепка с эмблемой «Макдоналдса». Она широко зевнула, подошла к коробкам и, разодрав одну, вынула оттуда пачку крупы. Расковыряла пальцем дно, задумчиво сжевала горсть…

Стражи временно ослепли.

– Агуня, сон какой-нибудь видела? – крикнул жилистый абориген в майке, куривший на завалинке.

– Ну, видела, – неохотно ответила Агуня.

– Расскажи! – начал подначивать абориген.

– Ну, тебя видела, – ответила Агуня.

Веселость мигом слетела с лица жилистого:

– Да ладно!

– Ничего не «ладно», – мрачно отрезала Агуня. – Видела тебя с какой-то бабой.

– С какой бабой? – повернулась от мостков женщина, полоскавшая белье.

– Не знаю, не разглядела. Завтра разгляжу – скажу, – пообещала Агуня.

– Молодая? – уточнила женщина.

– Не старая, – подумав, вспомнила Агуня.

– Ах ты, пес! – крикнула женщина и с короткого разбега огрела жилистого связкой скрученного белья.

Племя с удовольствием втянулось в потасовку:

– Давай-давай!

– Наваляй ему!

– Откуси ему и съешь! Давай, не робей!

– Народ Конца Света! – перекрыл все звуки голос Вождя.

Он входил в этот утренний пейзаж вместе с Альбертом, сопровождаемый обычным окружением: Правая Рука и пара бойцов.

Потасовка быстро сошла на нет – впрочем, последний подзатыльник от своей бабы жилистый получить успел.

– Я хочу, чтобы вы познакомились поближе с нашим новым другом, – мягко объявил Вождь. – Его зовут Альберт. Он хочет немного отогреть наши мозги, замерзшие среди этих камней. Он расскажет вам много нового, покажет интересное… Любите Альберта, он – наше будущее… – проникновенно закончил Вождь.

– Это да, – неопределенно сказал одноглазый абориген. – Это мы щас.

– Если что, я здесь, – закончил Вождь и удалился с эскортом.

Десятки глаз проводили глазами рослую фигуру и сосредоточились на пришельце.

– Благородный Народ Конца Света! – сказал Альберт и прокашлялся от волнения. Начиналось то, зачем он проделывал этот огромный путь. – Я хочу сразу сказать вам главное…

Но сразу перейти к главному не удалось: из-за гряды вышла и не спеша расположилась в первом ряду Фема. На ней была очень короткая шкурка, удачно подчеркивавшая сразу все.

– Главное… – повторил Альберт, пытаясь вспомнить, о чем это он. – Да! Все мы: я, вы, э-э… карачуры – и вообще все, кто живет дальше, вниз и вверх по реке, все мы хотя и очень разные, но – люди! Человечество. Одна семья. Братья!

Он сделал паузу, но изумления не последовало.

– Вам это понятно? – тихо спросил Альберт.

– Чего ж тут непонятного? – ответил абориген в кепке с козырьком. – Ну, братья.

– Очень хорошо, что вы понимаете это. Это вообще самое главное! – Альберт вздохнул, не в силах сдерживать нахлынувшие чувства. – У вас тонкие души, открытые навстречу добру!

– Это да, – сказал одноглазый абориген.

– Много лет назад, – продолжал миссионер, – жил на свете один человек. Его звали Христос. Он был послан небесами, чтобы спасти людей. Чтобы объяснить нам всем, что надо любить ближнего, как мы любим самих себя…

Фема вдруг рассмеялась.

– И вот Господь… то есть Христос… – Альберт был выбит из колеи. – Он пришел в Иерусалим… это такой город…

– Да знаем мы! – уже в откровенном раздражении бросил абориген в кепке.

– Откуда?

– Так… – неопределенно ответил тот, и наступила тишина. Только шла за спиной Альберта река, и звенели вокруг комары.

– Может быть, вы хотите что-нибудь узнать? – спросил наконец гость.

– Ага! Что это? – спросила хозяйственного вида тетка и выставила вперед руки. В горсти у нее лежал десяток маленьких мыльных брусков.