Леонид Резников - Хлопоты ходжи Насреддина

– Но ведь мы же ничего не сможем доказать, ходжа. Люди напуганы, и будут слушать скорее муллу, чем тебя.

– Верно, – задумчиво огладил бороду ходжа: «вера в человека заканчивается там, где начинается вера в сверхъестественное».

– Эх, знать бы, к кому направится мулла следующей ночью, – ударил кулаком в ладонь Саид. – Я бы ему…

– И это нам не ведомо, мой друг. Но отчаиваться не стоит. Мне кажется, я кое-что придумал, – весело подмигнул Насреддин Икраму. – Давайте сделаем вот что!

Он поманил к себе друзей и шепотом поведал им свою идею, а пять минут спустя Саид с Икрамом унеслись в сторону базара. Еще через полчаса к Икраму во двор повалил народ. Спешащие к Насреддину за помощью люди все как один держали в руках здоровенные дубины…

Мулла после ночной вылазки ликовал – все шло лучше и не придумаешь. И не успел муэдзин призвать верующих на утреннюю молитву, как двор мечети быстро наполнился, и муллу взялись осаждать множество людей, слезно моля его избавить селение от проделок шайтана. А как богаты были их подношения!

– Вот видите, до чего довели вас спесь, гордыня и знакомство с проклятым нечестивцем Насреддином? – вдохновенно вещал прихожанам мулла, принимая дары. – Он снюхался с шайтаном и призвал его на ваши несчастные головы. Неверие закралось в ваши души, и вот чем оно обернулось. Но только я – истинный хранитель ваших душ и спокойствия могу изгнать злого духа. Верьте мне, люди!

– Мы верим тебе, о мулла! – отвечал народ. – Умоляем тебя, избавь нас от страшилища.

– Избавлю, избавлю, – снисходительно кивал мулла, принимая подарки с весьма важным и довольным видом, – только если вновь забудете о божьем слуге или чем обидите его, то он вас покарает еще пуще прежнего, так и знайте!

Непонятно было, чьей карой в данном случае грозил мулла: своей или всевышнего, – но люди побоялись спросить. Страшно было и то и другое.

– Мы поняли, о мулла. Мы все поняли и осознали. Спаси нас! – слезно умоляли они.

– Спасу, спасу. Обязательно. Но вы должны изгнать этого нечестивца ходжу! От него все ваши беды. Разве являлся к вам шайтан до появления Насреддина? А может, он и есть сам шайтан во плоти?

И народ, находясь под впечатлением ночных происшествий, замолкал от предположений муллы. Люди жались друг к дружке, шепчась и бормоча молитвы. Мулле верили и не верили. С одной стороны, появление шайтана и ходжи действительно можно было связать, но с другой, люди, порядком измученные беспросветными буднями и сопутствующими им тяготами под гнетом жадных баев, лживых кази и коварных владык, лелеяли надежду на избавление от страданий и мук, символом которой был ходжа Насреддин, столько они слышали в своей жизни про него хорошего. Но не сказка ли все это? А вдруг прав мулла? Тяжкие сомнения терзали людей. Мулла же продолжал проникновенно вещать, вселяя в души простого доверчивого люда сомнения:

– Не забудьте, что я вам сказал! Вы отвернулись от Аллаха, и он покарал вас. Вы оговорили меня – честного муллу, всю жизнь ратующего за чистоту ваших душ и помыслов, и вот он – результат! Идите и изгоните презренного оборванца! Не слушайте его – слушайте меня, ибо я один могу справиться с шайтаном. Идите же!

Люди покидали мечеть с тяжелым камнем на сердце, не в силах решиться на что-либо, но за воротами их встречал Икрам. Он тихонько отзывал людей в сторонку и что-то советовал им. От его слов люди сначала недоверчиво крутили головами, а затем, несколько повеселев, быстрым шагом расходились по своим домам. Но там они задерживались ненадолго и, прижимая к себе дубины, торопливой походкой устремлялись к дому дехканина, где уже собралось множество народу. Мулла с потаенной радостью наблюдал за спешащими из ворот мечети людьми. Народ валил скопом к дому Икрама – выходило, он все-таки добился своего: противный старик будет изгнан из селения, и жизнь вернется в привычную колею. Так успокаивал себя мулла, тешась надеждами на лучшее. Но вот прошел день, за ним другой и третий, мусульмане совершали положенные молитвы, но щедрые подношения вновь иссякли.

Мулла сначала ничего не понял, а затем разозлился так, что едва не отколотил любимого слугу, хотя тот был ни в чем не повинен. А немного успокоившись, мулла принялся размышлять, что могло пойти не так. После того как ему удалось вселить в души прихожан неподдельный ужас, все вроде бы стало налаживаться, но вдруг гениальный план муллы дал трещину и обсыпался горсткой праха. Что могло случиться на этот раз? Неужели стоило «шайтану» пропасть на пару дней, как нищие глупцы вновь почувствовали себя в безопасности, уверовав в избавление от нечистого? Или дело здесь совсем в другом? Только вот в чем именно?

Не додумавшись ни до чего путного, мулла решил прогуляться по базару, и каково же было его удивления, когда у одной из лавок он повстречался с ходжой Насреддином! Сначала он не поверил своим глазам: ходжа оказался вполне здоров и совершенно невредим, когда ему давным-давно полагается быть побитым и изгнанным вон из селения? Ответа на столь сложный вопрос мулла не нашел, но, сочтя за лучшее не попадаться на глаза Насреддину, он поспешил скрыться за стеной лавки горшечника. Однако ходжа заметил муллу и окликнул:

– Эй, мулла! Разве тебя не учили здороваться?

Мулла замер с поднятой левой ногой, решая, как следует поступить. Можно было, конечно, сделать вид, что он не расслышал Насреддина, но тот обратился к нему громко, и никто из тех, кто оказался тому невольным свидетелем, не поверит глухоте муллы, а не поверив, обязательно решат, будто мулла испугался ходжи. Поэтому мулла опустил ногу и обернулся к Насреддину.

– А, это ты, – кисло произнес он. – Здравствуй.

– Здравствуй, мулла. Как твои дела? Как здоровье?

– Твоими молитвами, ходжа. Твоими молитвами, – издал томный вздох мулла.

– Странно, – потеребил бородку Насреддин. – Почему же ты до сих пор жив?

Мулла покраснел как помидор и уж было открыл рот, чтобы опрокинуть на голову ходжи поток отборной брани, но сдержался:

– Все в руках всевышнего, – смиренно воздел он глаза к небу. – Вероятно, я угоднее ему здесь, на земле, влачащий тяжкое бремя заступничества за души правоверных. И он вменяет мне молиться, не жалея сил, даже за таких прожженных грешников, как ты!

– Понимаю, – хмыкнул Насреддин. – А вот ответь мне, о светоч мудрости, на вопрос, который давно мучит меня.

– Слушаю тебя, ходжа, – мулла сложил лапки на животе и чуть прикрыл глаза.

– Я слыхал, Ной разделил всех животных на два рода. Из них он обозначил семь пар чистых, коих правоверным дозволено трогать руками и употреблять в пищу, и семь пар «нечистых», с которыми нельзя даже дышать одним воздухом.