nepridumalname - Коктейль

Насаждение себя в костюмы губит твою кожу, то есть. Твою личность губят примерения ролей… Так, я не хотел философствовать, тут не туалет в античностях!

Велю целовать руку и дале поражаться моим победам в красно, бело, чёрно и других цветов речьях. Смотрите, другие авторы строят музей фраз, ведут туры по протоптанным шествиям, увековечивают события, сравнивают обитаемое с утопленьем. Как хотите богатите себяпребывание любой темой, да не оставляйте душу чахнуть на одном, при чём, неудобном месте.

Глава 4

Да, дорога из кирпичей недоумеваний привела в экскурс пред всем сборником прозы, продолжь я ещё – вернусь в стихию ведения в строках действий и оценок их мною же. В дневник, грубее выражаясь.

Итак, как вы поняли, мне суждено править вашими эмоциями – удивлением, вытекающим дале восхищением аль отторжением, быть может, вдохновением, ностальгией, смехом, ранимостью и чем-то ещё. Писал всякое – и доброе, и что-то с броской манерой, и наглое, или искреннее, в конце более инфантильные сокровища выставил, ну поймите, не скрывать же мне, каким носитель фамилии и имени с обложки был в самой грани детства (говоря о возрасте)!

Возрастайте, любите, трясите наш шар, но не меня, когда я сплю. Я не пошёл спать, просто так будет эпичнее, как думается мне, кончить повествование.

Можно ли думать мысль, что в полости дверного наличника прячется что-то? Изумрудные холмы протяжены полно в дюймовом просторе, а по гладкому чёрному небу скачут галопом звуки, являющиеся самостоятельными организмами в пространстве без времени, ибо меняется форма лишь. Все колебания кажутся разными, будучи поистине родными братьями, что урезают свою ширину аль удлиняют свою стройность, раскрывают свою зажатость иль успокаивают гулкость. Статика невозможна, постоянное перемещение по кабелям, расстояниям между бетонными плитами, а затем и обоями… После лезут по атмосфере до облаков, на которых прыгают в вакуум.

Внутри слушающего лишь меркнет по обману слабого уха звук. А соприкосновение двух или более поверхностей зыблется в бесконечность Космоса. Родившийся объект не ведает путей, стремится всюду, где-то сворачивает, но продолжает движение. Бесцельно путешествуя, встречает братьев, но от других родителей, и даже похожих братьев, но от чужих создателей. Сотворители просто не могут понять, что творят! Они бьют палкой барабан, дёргают струну пластиком, верещат воздухом сквозь связки горла, не осознавая масштабов мощи их детей. Предки глупы, будучи гениями. Ими сделанные вибрации летят выстрелом во все стороны и навсегда, иногда попадая в самое сердце, что по нитям нервов вытолкнет за палубу слезу. Она – важнейшая валюта в искусстве.

Хмурной день, непонятное время года, юноша брошен в скитания по городу, принимающему душ. Молчание внешнее, насыщенная полемика внутренняя. Покуда не постарел, ещё что-то осталось от благоразумия. Перемысливая, что все слова, соответственно, и идеи – явления заимствованные, скопированные, не рождённые индивидуально, приходит точно увиденная ранее в ком-то грусть.

Лужи малы, но дырявым сапогам угрожают перспективно простудой. Параллельно обдумывая данное опасение, стоит юнец возле океана для муравьёв и червей, да смотрит в своего близнеца, что спрятался на волнах, что дело рук (ног) прохожих спешак. К чему же брови выделяются, зубы прячутся, зачем нужна красота, которая бездействует.

Красные берёзы, построенные на жадной почве, колонной провожают путь печальца по аллее. Фонари, о, желтейшие, теплейшие очистители темноты. Только они радуют глаз, заставляя улыбнуться душу, но не губы. О чём может мечтать любой молодой человек?

Апогей уныния спонтанно велел ногам посетить магазин рукоделий. Чихнул, чего после воображая, как ему пожелают быть здоровым, а тот остроумно уронит, что нежели они настаивают, то непременно придётся, подобая джентльмену послушаться советам самих… Да кого, вокруг незнакомые мимопроходцы. Входит мечталец, ища на богатых полках незнамо чего. Попадается взору свиток миниатюрных декоративных роз. Выбрав тёмный алый цвет, покупка совершается. Кладётся в карман с мыслью, что та не сумеет завянуть.

Нагрянул бордовый вечер, тучи сбежали в другие края, юный романтик спускается в метро, даб реализовать несделанное ещё никогда. Турникет, эскалатор, орнаменты на стенах, опять чуждые мимоидущие, подземное спокойствие. Топанье работяг и туристов не давит.

Поезд приехал, открылись двери, юноша присел напротив одного красивого парня, лет так восемнадцати. Классическая причёска, карие глаза, ресницы, в яркой кофте сложен торс, в мощных руках обнажена книга. Какая-то дурацкая, не запомним названия. Долгая неуверенность. Шум колёс. И тут наш хрупкий юноша с трясущимся стремлением встаёт, достаёт спрятанный свиток и вручает его здоровяку. Сперва очумев, тот упялился в бумажное творенье секунд с пять, затем перевёл взгляд на голубые глаза, глаза, надеявшиеся на добро, ах, рокова ошибка мягкосердечности. Швырнув в сторону искусственные цветы, выпрыгивает с кресла прямо на юнца, парень мутузит огромными кулаками ещё детское лицо. Кровь, нокаут, поражение.

Через какие-то промежутки времени в вагон зайдут и выйдут с тысячу людей, кто-то наступит на истрёпанный свиток, тем его грязня, и лишь под конец рабочего дня уборщица подметёт остатки прекрасного, да кинет мусором в ведро, ругая молодое поколение за пренебрежение эстетикой.

Глава 1

Не жил, но был кусочек булыжника. Лежал он себе, глядя на небо в песках предморья. Некий бедный город сельского фасона, выживающий летними нашествиями туристов, ничем не примечательный: всюду пьянеют бары, шансонят рестораны, длинится парочка пешеходных улиц торгового плана, окутан вниманием фонтан у мэрии, всего-то. Да мост к холмам других деревень красуется. Море вот вечно не спит, храпит громко, но людям это нравится. Оно выбрасывает множество ракушек, камней и мёртвых представителей фауны солёного водоёма.

Твердейшие знакомятся, общаются, веселятся, обмениваются историями, в каких местах бывали, в чьих ботинках ютились, кто в доме даже жил немного! А наш одинокий миниатюрный булыжник ничего не может рассказать, потому что веками судьба нарекла ему не двигаться с одной точки. Бывало, дети пнут слегка, дабы видным оставался на пляже, но в полёте никогда бывать не случалось, поэтому даже утонуть не возникало шанса. Круги на воде достаются избранным, вкусившим в полёте яркость упущения существования на поверхности, где вероятности путешествий куда больше, чем под синью. Пару поцелуев с волнами, да прощай, бытие.

Но помимо столь трагичному исходу крохотный камушек часто завидует иным успехам то из рассказов отдыхающих полуолигархов про камины на даче, или про кирпичный построенный не самостоятельно, а среднеазиатами сарай, или про кошерные дороги в Европе, пару раз которую изволили посетить; то сам камень засмотрится в мост, поселивший множество полезных, крепких кусков булыги. Ему таким не быть.