Михаил Крюков - О людях и самолётах

Ну вот, запустился я, взлетел, тысячу даже ещё не набрал, вдруг – удар какой-то и движок встал. Ну, думаю, секунды три у меня есть. Попробовал аварийно запуститься – была там такая возможность – не запускается! Ну, я и выпрыгнул.

– А какие ощущения при катапультировании? – полюбопытствовал я.

– Ну, какие-какие… как будто совковой лопатой с маху по заднице наподдали, вот какие! Да… Катапульта сработала, все штатно, парашют раскрылся, землю видно хорошо. Сел, погасил купол, «Комара» [28] «Комар» – маленькая аварийная радиостанция Р-855. включил, ощупал себя – вроде все нормально, не поломался, губы не порвал, язык не прокусил. Уже хорошо, значит летать буду. А тут и вертолёт ПСС-овский [29] ПСС – поисково-спасательная служба. садится, тогда с этим чётко было. Ну, доктор ко мне. Тоже ощупал, посмотрел, видит, нормально все, достаёт фляжку и наливает мне спирту полстакана.

– На, – говорит, – стресс сними.

А у меня, видно, и вправду что-то в башке сместилось, потому что я ему решительно так отвечаю:

– Я, товарищ майор, один пить не буду!

Он на меня посмотрел внимательно и говорит:

– Ну, тогда – конечно, давай и я с тобой.

Выпили, водичкой запили – не пьянею! Давай, – говорю, – ещё по полстакана.

– Давай, – отвечает, – в лечебных целях.

Ну, ещё по полстакана вмазали. Как в вертолёт садились – помню, как рапорт в штабе писал – тоже помню, а потом во мне как выключатель повернули – вырубился внезапно! Никогда со мной такого не было. А на следующее утро в санчасти проснулся – все болит. То есть, буквально все! Я и не знал, что у человека столько мышц, и все – болят! Растяжение…

– А потом что было?

– Потом? Да ничего. Комиссия приехала, движок моего «мигаря» разобрали, нашли там перья воробьиные, ну, всё и прояснилось. А медики потом ещё долго ржали:

– Ты, – говорят, – когда в следующий раз катапультироваться соберёшься, нам заранее скажи, мы к тебе всей санчастью прилетим на халявку спирта попить, даже и не сомневайся!

Треск и шипение в эфире.

– «Коршун» – «Валторна»!

– «Коршун», ответил.

– Азимут 227, удаление 120, цель одиночная, смотри!

– Понял, смотрю.

– «Дренаж» – «Коршун»!

– Ответил «Дренаж».

– «Валторна» передаёт: азимут 227, удаление 120, цель одиночная!

– Выполняю.

–«Коршун» – «Дренаж». Нет там ни хрена…

– Как это нет?!

– А так, нет и всё!

– Ладно…

Треск и шипение в эфире, наконец:

– «Валторна» – «Коршун». Цель не наблюдаем! Слышь, Коль, а чего там?

– «Коршун», бля, когда научитесь в эфире работать, как полож…

Треск и шипение в эфире.

– Коль, то есть «Валторна», хорош звонить, чего летит-то? Перелётчик?

– «Коршун», цель боевая, бо-е-ва-я – как понял?! ПВО-шники только что передали.

– О-па!

Тут надо пояснить. Это сейчас у нас скрестили ежа и ужа – ВВС и ПВО, а в советское время истребительная авиация ВВС и истребительная авиация ПВО жили по-разному. У ПВО-шников было боевое дежурство, на полосе всегда стояла пара-другая вооружённых истребителей. А истребительная авиация ВВС во внутренних округах жила спокойной, размеренной жизнью. Шёл «нормальный процесс боевой учёбы» – это наш комдив так говорил.

Ракеты на самолёты вешали только перед учебными стрельбами, то есть два раза в год. В остальное время летали так. Во избежание.

И вдруг – нате вам. Боевая цель. Такой подлянки от братского ПВО никто, конечно, не ждал, просто не было раньше такого. Все, что летело не там, где надо, и не туда, куда надо, ПВО-шники принуждали к посадке, а тем, кто не мог или не хотел самостоятельно сесть, вежливо помогали. А в тот раз что-то не сработало.

Ну что ж, надо, так надо. На стоянке вокруг МиГ-29 заметались одичавшие от безделья оружейники, подогнали ТЗ, АПА, [30] ТЗ, АПА – топливозаправщик, агрегат питания аэродромный (подвижная электростанция). благо, что день был лётный.

Между тем на КП полка обстановка раскалялась, так как вожделенную цель никак не удавалось засечь.

– «Дренаж», где цель?!

– Не наблюдаю!

– Как это «не наблюдаю»?! Да ты же фашист, у тебя руки по локоть в крови! Вот только приди на КП! Показывай давай!

– Да не вижу я его! Спроси хоть, что за цель-то? Он «опознаванием [31] «Опознавание» – система «свой-чужой». » не отвечает!

– Ну, «облучённые», [32] «Облучённые» – кличка локаторщиков. вашу мамашу!

– «Валторна», что за цель?

– Шар воздушный, разведчик, ПВО-шники не смогли перехватить на Су-15, [33] Су-15 – истребитель-перехватчик ПВО. поднимайте 29-й!

– Не, ну в натуре, а сразу сказать было нельзя?! «Дренаж», вырубай защиты!

– Понял, понял, уже вырубил. Вот он!

– Держи!!!

В те годы наши заклятые друзья из НАТО частенько присылали такие подарки. К воздушному шару крепился контейнер с разведстанцией, шар запускали откуда-то из Скандинавии. Империалисты умели подгадать так, что шар ветром могло протащить через всю европейскую часть СССР. Информация с разведстанции уходила на спутник. Обнаружить такой шар было очень сложно, потому что его несло ветром, а наши РЛС все нескоростные цели считали метеообразованиями и на индикатор не выводили. Если же отключить защиту, экран забивали метки от облаков, птиц и прочей ерунды.

Подготовка по тревоге закончилась, вздымая тучи брызг, по полосе с заполошным рёвом турбин на форсаже промчался истребитель, чиркнул по бетону бледно-оранжевым факелом и ушёл в низкие облака.

На КП облегчённо вздохнули, но, как вскоре выяснилось, самое интересное было впереди. МиГ-29 тоже шар перехватить не мог! Раз за разом истребитель наводили на цель, лётчик убирал скорость до предела, рискуя свалить машину, но серый шар на фоне серого неба не видел. Не видел, и всё тут!

К тому времени на КП полка уже объявился местный контрик по кличке «Ласковый Толя», видно получил сигнал по своим каналам. Чекист ни во что не вмешивался, по обыкновению вежливо улыбаясь, но в зале управления как-то враз потянуло казематной сыростью.

В это время по трассе плелся «грузовик» Ан-12. С отчаяния решили навести на шар его.

Командир транспортника, старый опытный майор, с истребителями спорить не стал – себе дороже обойдётся – развернул свой сундук, сбросил скорость до минимума и почти сразу его штурман увидел цель. Под длинной серой сморщенной оболочкой, напоминавшей изделие № 2, болтался серебристый ящик.

– «Коршун» – я полсотни восьмой, цель наблюдаю, наблюдаю, как слышите?

– Полсотни восьмой, что наблюдаешь?

– Да так, болтается какой-то гондон серый, госпринадлежность определить не могу. Сбить нечем. Прикажете таранить?

– Брось шутки шутить, Гастелло, бля! Не уходи от него, сейчас вертушка к тебе подойдёт! – завопил оперативный.