Владимир Сметанин - Осиновские чупакабры

В дороге свихнувшегося сопровождали два надзирателя, попеременке беря в руки вожжи. Он же безучастно глядел вперед, в одну точку, держа на коленях очередное, совсем уже маленькое гнездо и скоро задремал, опустив голову на грудь.

– Спит себе, хоть бы что, сволочь! – в сердцах сказал один из стражей. – А тут мотайся по морозу, стереги его.

– Говорят, такие не чуют морозу, ни огня, – бросил второй, зевая и зябко ежась. Может, подсунуть ему самокруточку за шиворот – посмотрим.

– А ну его к лешему! – отозвался первый. – Сидит смирно, и пусть сидит. А то еще вызверится, кто его знает! Будет морока. Как-то тоже такого везли и скажи ему мой товарищ: ты, мол, знаешь как надоел, голубь? Что с ним сделалось! Он начал царапать себе щеки, повалился на бок, изо рта – пена, весь выгибается. А ведь сидел тоже не день, не два, и обкладывали его матом, и звали свиньей, и кем только не звали. И по морде, конечно. И хоть бы что. А тут от «голубя» затрясло, да как! Через минуту кончился. И пришлось голову ломать, куда его везти-то – вперед или назад. Догадались, что впереди ждут-то живого, как отписали, а такого не примут. И повезли назад. Ну, конечно, про голубя ничего не говорили. Ты что! Просто свернуло, мол, бедолагу по дороге – вот и все. Задавила лихоманка. Никто ничего и не сказал. Так вот.

Время от времени, надувшись перед морозной дорогой горячего чаю, они бегали к ближайшему кусту, хотя таиться было не от кого: на всей дороге – ни души. Арестант сидел, не шелохнувшись, но временами покашливал – стало быть, жив. Наконец один из них захотел сходить в кусты и по большому, о чем сказал товарищу, а сам полез подальше в заросли черёмухи. Железные пальцы сомкнулись на шее оставшегося конвоира, он не мог крикнуть, не мог их разжать и уже терял сознание, когда получил вдруг возможность снова дышать. Седок поднял его винтовку и ударил прикладом ее хозяина по голове. Выскочил на дорогу и отбежал на сотню шагов по ней, и когда сзади раздался переполошенный крик «Стой!», свернул в лес. Через минуту раскатился гулкий звук выстрела. Мимо! Беглец мелькал уже за деревьями, выбирая путь так, чтобы позади оставались толстые сосны. Следующие два выстрела закончились смачными шлепками пуль в стволы деревьев. С веток осыпался снег. Стрелявший и пришедший в себя его сотоварищ бросились в погоню. Но где было им тягаться с прокаленным на морозе возчиком, который в особенную стужу мог часами бежать рядом с обозом, чтобы согреться! Версты через две, выбившись из сил, хотя и бежали по уже проложенному следу, проклиная глубокий снег, сумасшедших дураков и вообще всех арестантов и эту собачью жизнь, они вернулись к повозке.

***

К Алёниным родителям заехал дальний родственник из соседней деревни, время от времени навещавший их, как и ее отец наведывался, тоже нечасто, к нему. Попили чаю, пропустили по чарке самогону. Поговорили о житье-бытье, сходили во двор, судили-рядили, что можно сделать с просевшим на один угол амбаром, под которым летом вдруг распушилась земля. Улучив минуту, гость шепнул Алёне, что ее жених в бегах и будет ждать ее у него дома завтра утром, чтобы поговорить. Чуть солнце встанет над лесом. Надо ей найти какое-то заделье, чтобы сходить туда: родители неизвестно, как посмотрят на это, если сказать им правду. Хотя в Алёнином женихе они души не чаяли, но то было когда! Алёна чуть не лишилась чувств при этом известии, но быстро укрепилась духом.

– Я все поняла, – твердо сказала она.

Переночевав в лесном заброшенном зимовье, беглец осторожно пробрался в деревню. В хозяине он был уверен: как-никак родственник Алёны, а кроме того, ему обещаны хорошие деньги за услугу. Но надо быть осторожным. Главное – не переполошить собак. Хозяин курил самокрутку во дворе, нервно поеживаясь и глядя на дорогу, откуда должна была появиться Алёна. А вот и она – в чисто белом полушубке и в белой шали на голове. Андрей не выдержал и бросился за ворота, с трудом сдерживаясь, чтобы не крикнуть «Аёна!» Тотчас на противоположном конце деревни заскрипели полозья и открытые сани с четырьмя служивыми людьми, быстро стали приближаться к месту теперь уже не тайной встречи.

– Беги! – задыхаясь от быстрой ходьбы, крикнула Алёна и толкнула его в ту сторону, откуда только что пришла.

– Ал…

– Беги! – повторила она и указала на огороды.

Пятясь и не сводя с нее глаз, Андрей приблизился к забору.

– Быстрей!

– Стой! – раздалось одновременно два или три голоса и клацнули затворы.

Алёна подтолкнула Андрея на забор, за которым – амбары, курятники, стайки, опять заборы, опять стайки, лес.

– Вы что – стрелять; вы арестуйте! – крикнул Алёнин родственник и тут же грянул выстрел. Точно бык с разбегу боднул Алёну – на припала к забору и стала медленно оседать.

– Вы что же – стрелять, надо же арестовать! – побелевшими губами растерянно и безнадежно шептал родственник. Андрей, стоя на коленях, припал к своей невесте. На белом полушубке неудержимо расплывалось красное пятно.

Сергей открыл глаза, перевел дыхание, потер переносицу и свесил с дивана ноги.

– И приснится же! – Он отчетливо помнил весь сон, хотя обычно ухватить ночные видения, проснувшись, ему не удавалось. – Впору самому отправляться в лазарет!

Встал и прошелся по комнате.

– Но все-таки… Эх, Ланцов! Эх, ребята, ребята!

Заведующая Никольским районным отделом культуры в это утро уже чувствовала себя слегка утомленной, хотя пробило только одиннадцать. Планерка, звонки из администрации и в администрацию, наконец, звонок от родной сестры. Сестра напоминала, что дочь ее так толком и не устроена и работает деревенским библиотекарем, получая чепуховую зарплату – за день примерно столько, сколько начальники районных управлений получают за одну минуту. В отделе культуры зарплаты тоже невелики, но все-таки. С тех пор, как Нинель Капитоновна заняла кресло начальника отдела, она более или менее хорошо устроила всех ближайших родственников – кого в своем отделе, кого, по ее убедительной просьбе, устроили начальники других. Надо помогать друг другу. Дочка сестры сидела вообще без работы и библиотекарем ее устроила Нинель Капитоновна. Но теперь требуется что-то большее, чем должность библиотекаря. Хорошо бы подключить каким-то образом мэра, но не стоит слишком спекулировать на его лояльности. Достаточно того, что ее, заведующую сельским клубом, после своего избрания он назначил начальником райотдела культуры. Правда, она это заслужила, не покладая рук агитируя за его кандидатуру. Да ему ничего и не стоило такое назначение. Это король Франции не мог устроить Д.Артаньяна в роту своих мушкетеров: «нет вакансии!». И не мог никак. Так то – король. Какой-то там Франции. А никольский мэр, когда потребовалось устроить на хорошую работу внебрачную дочь, моментально учредил в администрации должность специалиста по связям с общественностью. И все дела. В пределах утвержденной суммы на оплату труда администрации, разумеется. Но с окладом примерно как у начальника комитета. А такой должности и отродясь тут не существовало. Или существовало? Существовала? Мэру проще. Но как устроить племянницу? Придется, видимо, дать пару невыполнимых заданий – друг за другом, с небольшой расстановкой, директору районного Дома культуры и как не соответствующую занимаемой должности, попросить уйти. Да, больше пока ничто не вырисовывается. А директор что? Ну, пусть высокий там специалист – он, то есть она же не билась за нынешнего мэра в пору предвыборной кампании? Не билась. Ну и гуляй. Высоких специалистов у нас пруд пруди. И прочих народных талантов. А действительно полезных людей – по пальцам пересчитать.