Владимир Сметанин - Осиновские чупакабры

В дверь постучали.

– О-о, Сергей Сергеевич! – деланно радостным голосом воскликнула хозяйка кабинета. – Какими путями к нам?

– Фольклорными, Нинель Капитоновна, фольклорными, – отвечал Локтев и присел на край предложенного кресла. Дали мне задание воскресить поиски фольклорных вещей, ибо давно к этой теме не обращались. И предложили Никольский район. Я не совсем по этой части, поэтому – к вам. Вы в курсе всех дел на культурном фронте района. И, конечно, отметиться, что я тут объявился. Кстати, какие новости? Я слышу лишь обрывки. Как духовой оркестр поживает? Все собирался заехать, посмотреть.

– К сожалению, сейчас молчит. Баритонист наш уехал – отца перевели в другой район, И вся семья уехала. Баритонисту 20 лет – куда же он без отца – матери? Взялись обучать нового, но дирижер сказал, что он без больших способностей и вообще половина оркестрантов – ребята в музыке тупые. Он-то написал рапсодию, отправил в союз композиторов, но ее там не приняли. Бесталанные потому что, завистливые. И тупые. Он говорит, что все они тупые, кто пишет музыку и кто исполняет. В том числе наши оркестранты. Мне-то казалось, начинали они хорошо.

– Да, мне так тоже казалось. Жаль.

– А что у вас из последнего?

– В числе последнего – не очень оптимистические новости: грядет у нас московская проверка. Ответственные – в трансе. Говорят, не сваливалось давно такой напасти.

– По районам они, надеюсь, не станут ездить?

– Кто знает! Можно ожидать чего угодно. Проверка, говорят, комплексная, масштабная.

– Да. Покой нам только снится. Насчет фольклора – чем могу?

– Надо бы мне фамилии знатоков старинных песен там, сказаний, обрядов.

– Некоторых я могу назвать, которые постоянно где-то светятся. Вот по сельским администрациям…

Исследователь фольклора прилежно записывал имена и фамилии.

– Наверное, я кого-то упустила. Но это можно уточнить еще в сельских администрациях. А всех старейших можно взять в районном совете ветеранов. Уж они-то старые песни и байки, частушки знают. Другое дело, что не выступают, может, внукам поют да рассказывают, а на широкую публику редко выходят.

Нинель Капитоновна подумала, что, может, стоит, прикомандировать в помощь Локтеву директора районного ДК, пользуясь удобным случаем – и пусть-ка она раздобудет фольклор, дотоле неизвестный. Ага! Тут-то директриса и погорит! Но по зрелом размышлении отказалась от этой идеи: признать, что задание руководительница ДК провалила, это признать, что провалил задание и спец министерства культуры. А это Нинели совсем ни к чему. Пусть они там разбираются сами. Мило улыбнувшись на прощание, она пожелала Локтеву успеха в его благородном предприятии.

Председатель совета ветеранов не имел приемной и, следовательно, секретарши. Он поэтому был вынужден пригласить очередного посетителя присесть и пока подождать, поскольку беседовал с поспевшим ранее. В коридоре сидеть оказалось не на чем, и совесть не позволяла председателю держать ветеранов в коридоре стоя. Хотя этот-то молодой, мог бы и постоять. Да уж ладно. Опередившим Локтева посетителем являлась дама преклонных лет, по всей видимости, наторевшая в словесных баталиях – возможно, в свое время она подвизалась комсомольским вожаком в коллективе пошивочного цеха, а скорее всего – заведующей продовольственным магазином, и как раз в то время, когда горячительные напитки продавали по талонам.

– Ну как же так, – возмущенно говорила она, – вот наш сосед: ему 45 лет, а он уже пенсионер и ветеран труда. И пенсия – о-го-го! А мой Николай Иванович имеет 70 лет от роду, 50 лет стажу – и он не ветеран! А пенсия – тьфу, просто. Надо что ли, до ста лет работать, чтобы стать ветераном труда?

– А ваш сосед – он…

– Кровь с молоком. Пенсионер. Ветеран, из какой-то незаменимой конторы. Хотя незаменимых нет. А Николай Иванович худой, больной, 50 лет стажу – и он не ветеран. Ему что ли, опять на работу устраиваться? И сколько еще мантулить?

– Наталья Петровна, ведь у некоторых трудная и опасная работа, рискованная. Опасная для жизни. Поэтому те, кто на переднем краю, уходят на пенсию очень рано. А звание ветерана присваивается, если человек имеет награды – в смысле медали, ордена или там грамоты от федерального правительства.

– У моего килограмма два этих грамот – от комсомола, от профкома, от парткома, от монгольского народного Хурала даже есть.

– От Хурала – это хорошо. Но требуется от российского правительства.

– Так что же, ему в правительство заявку писать надо? Так вы дайте форму, я его заставлю написать.

– Но все это делается во время работы человека, или же сразу после, если он пострадал, например, во время героического подвига. Допустим, пострадал здоровьем на государственной службе, или кого-то спас.

– Николай Иванович тоже пострадал на службе: он заработал ревматизм, всю жизнь работавши на ферме – в холоде, как это?.. во влажном, загазованном микроклимате, все время – в резиновых сапогах. Да и почки… А насчет спасения – так он спас трех человек: они вчетвером выпивали после трудового дня в подсобке, она загорелась, тем временем он отлучился в туалет. Хватились – нет его: обсыпались снегом и давай лезть в самое пламя. Хорошо, он успел справить нужду, подскочил, дал одному, другому, пока не утихомирил всех, а то они рвались его выручать. В другой раз корова провалилась сквозь лед на реке – никого нет, помочь некому. И побежал он к силосной яме, где трактор стоял, на горке, потому что без аккумулятора. Хотя в кооперативе числился аккумулятор. Но на председательской машине. Ну вот, поехал он на тракторе, разломал лед до самой коровы, она и выбралась. А трактор увяз. Председатель потом сильно ругался, хотел высчитать с Николая Ивановича за солярку, но мой сказал: «Если так, давайте эту свою корову мне на мясо, все равно она бы сдохла, и колхоз бы имел вместо коровы фигу». И отстали. А Ванька Ильин – ему только-только сорок стукнуло, а уже тоже ветеран. А моему Николаю Ивановичу 70 – он не ветеран. Это что – по блату?

– А этот… он тоже незаменимым работал? Или какая у него профессия?

– Да какая у него профессия? Никакой профессии нет. Пожарник он, вот и все.

– Ну, значит, тоже награжден был медалью. При такой работе это очень даже возможно: опасность для жизни, спасение из огня…

– Так я о чем и говорю: мой-то тоже спас из огня, трех человек. Дал одному, другому – не лезьте поперед в пекло! И не ветеран! Это как? Это разве можно?

– Ладно, я узнаю, можно ли что-нибудь сделать для Николая Ивановича, – сдался председатель, вытирая со лба испарину. – Обещать твердо ничего не могу, но узнаю. Известно будет через месяц.

– Вот спасибо-то! – расцвела просительница. – Так я надеюсь.