Мора фон Эпштейн - Рыжий рыцарь, золотой менестрель

Это была она. Та хрупкая женщина в длинном развевающемся платье и с нежными чертами лица. Я смогла бы её узнать где угодно, потому-то именно она и была Ключом. Не знаю, как всё получилось и что помогло ей покинуть статуэтку, но сейчас окружённая сиянием фигура стояла рядом и грустно улыбалась. Мы никогда раньше не встречались, она не пыталась со мной заговорить или явиться посреди ночи, но сейчас мне показалось, что я знаю её всю свою жизнь. Она была мне ближе, чем сестра, наши сердца бились в унисон, потому-то она – Ключ, а я – Хранитель.

– Прости, я обещала быть сильной и защищать тебя, а вместо этого расплакалась как обиженный ребёнок.

Она снова улыбнулась и, бережно вытерев мои слёзы, погладила по голове. Искорки с её рук посыпались гуще, я их не замечала, но чувствовала, что начинаю меняться. Вместо дорожного костюма – белоснежное платье, ниспадающее с плеч свободными складками, вместо стрижки – снова длинные волосы. Мои золотые кудри, как в детстве вновь свились в тугие кольца и рассыпались по плечам и спине до самых колен. Привычная тяжесть заставила выпрямиться и вспомнить гордость наследницы древнего рода

– Спасибо, – я поднялась с пола, – спасибо тебе… ты, как никто можешь напомнить, кем я была рождена.

Она кивнула и направилась к Эвану, продолжая грустно улыбаться и едва касаясь ногами пола. Опустившись рядом со спящим магом, Ключ какое-то время гладила по волосам и его, и мне показалось, что яркие пряди заполыхали огнём. Потом она перешла к Георгию, и под её тёплыми пальцами мальчик заулыбался и счастливо засопел, словно его посетил самый красивый в мире сон.

– Не уходи, – я схватила её за руку и крепко сжала, – останься со мной ненадолго. Не оставляй меня одну, побудь со мной.

Она рассмеялась и указала на лютню. Я тихонько заиграла, а она стала танцевать. Это были самые незабываемые минуты моей жизни последних пяти лет. Я забыла обо всём, о том, что мой брат так и не вернулся, о том, что Марк находится в плену, о том, что Штейн ещё жив, о том, что меня окружают чужие люди и что я оказалась втянута в скверную историю. Это всё стало не важным. На всём свете остались только мы, я и она, какие есть на самом деле, а не какими нас хотят видеть.

Это была незабываемая ночь. Весёлые, озорные, неугомонные, мы выбрались через окно и побежали к реке. Мы носились друг за другом по мелководью, танцевали, пока нас держали ноги, кружились, взявшись за руки, словно дети, валялись по траве и смеялись, пока у нас не заболели животы.

– Ты ещё придёшь? – я положила руку на подоконник и оглянулась на неё. – Правда?

Она, засмеявшись, кивнула.

– Не исчезай надолго. Мы нужны друг другу, так давай чаще встречаться. Хорошо?

Женщина снова кивнула и, обняв меня на прощание, исчезла. Близилось время рассвета…

– Грегуар! Грегуар! Грегуар!

Я бежала по мягкой зелёной траве, раскинув руки, словно крылья и выкрикивала одно и то же имя. А мой брат, живой и невредимый махал рукой, сидя среди корней столетнего дуба. Он улыбался, красивый и родной, а летний ветер колыхал его золотые кудри, рассыпанные по широким плечам.

– Грегуар!

Не было ни разлуки, ни одиночества, ни страданий, мы снова вместе, как и пять лет назад. Мне снова тринадцать, и я Амелия де ЛаФен. И длинные волосы, похожие на золотой плащ, развевались за моей спиной.

– Грегуар!

И совсем не важно, что это сон. Я была рада даже ему.

– Грегуар, ты ведь никогда не оставишь меня? – я сидела у брата на коленях, прижимаясь щекой к его груди. – Правда?

– Конечно, я никогда не оставлю своего маленького Соколёнка, даже не думай об этом.

– Я не смогу без тебя, если ты уедешь. Не покидай меня, брат.

– Не покину, – он прижался щекой к моему затылку и улыбнулся, – не покину никогда. Мы всегда будем вместе.

– Брат… Мой единственный брат… Грегуар…

– Грегуар…

Я проснулась с его именем на губах.

В окно заглядывали первые солнечные лучи, и я сделала вывод, что пора вставать. Все ещё спали.

– Хр-р… м-м-м…

Я натянула сброшенный перед сном камзол и на цыпочках подкралась к спящему Эвану. Как говориться: спешите видеть! Впервые за всю вашу жизнь! Повторов не будет! Он спал. Трогательно так обхватив подушку и сонно причмокивая губами. Большой и милый ребёнок, которому снится красивый сон. Огненно-рыжие волосы разметались по плащу и полу, а губы сложились в такую глупую улыбку, что мне стало смешно. После ночного посещения Ключа на нём зажили не только все царапины, вплоть до моего укуса, но и словно он помолодел лет на десять. Сейчас передо мной спал парень никак не старше Альберта.

– Да кто же это там всё ржёт, невзирая на раннее время, – мой смех всё-таки его разбудил, Эван перекатился на спину и открыл глаза.

И мы застыли, вытаращившись друг на друга, словно впервые увидели. У Эвана челюсть отвисла, да и сам он поспешил отодвинуться, пока не упёрся спиной в стену. Судя по остекленевшим глазам, он меня не сразу узнал, хотя мои волосы вновь стали короткими, как только Ключ исчезла. Но я тоже изменилась, исчезли следы усталости и беспокойств, волосы стали ярче, а локоны гуще, и я ощутила себя так, словно заново родилась. Что, похоже, послужило ему шоком.

Но он изменился не меньше. Помните, я говорила, какие страшные у него глаза? Чернее самой чёрной ночи. Теперь они стали голубыми. Чистые как зимнее небо в погожий день, глубокие как лесное озеро и цепкие, как стальные когти. Такие принято воспевать в балладах и ассоциировать с волчьими. И хотя они были не более чем удивлёнными, я сразу подумала о наглости, взбалмошности и неугомонности. К чему бы это?

Проклятие! Вот что она вчера сделала! Сняла с него проклятие.

– С добрым утром, – объявила я, не придумав ничего лучше и ретируясь за дверь.

– Доброе утро, Лоран, – великодушно улыбнулся Эжен, поймав меня за талию в свободном полёте за порогом.

– Доброе. Спасибо. Я умываться.

Он кивнул и убрал руку, позволяя выскочить во двор. Там в углу, под водостоком, стояла бочка, наполненная до самых краёв.

Я с наслаждением погрузила ладони в холодную воду и, пофыркивая, начала умываться. Прохлада разлилась по лицу, а затем и по всему телу, выгоняя остатки утренней дрёмы. Но из-за плеска воды я не расслышала за спиной шаги, благодаря которым мне, возможно, удалось бы избежать последующего купания. Но, увы, моя недолговременная память была наказана по достоинству, не успела я выпрямиться, как чья-то рука опустилась на мой затылок и макнула по самые уши. Гадать, кому я обязана своим испугом, мне долго не пришлось.

– Доброе утро, Лоран, – улыбнулся Эван, когда я мрачно обернулась, – как водичка?