Maly Al - In Vitro

– До-вьи-рвуйяй, но-перворвуяй, – он переделал фразу на французский лад и, довольный, записал в блокнот.

«А, – махнула я мысленно рукой, – какая разница! Пусть говорит как хочет».

– Как-как, повтори ещё, – неведомыми силами наглый парень оказался позади меня.

Когда он успел прилететь? Ведь расстояние в десять рядов! Его ухмылка расползлась на все зубы, которые, к слову, были ровные и белые. Но я лишь презрительно цыкнула в ответ, не собираясь отвечать, и отвернулась.

– Молодой человек! – прикрикнул на него профессор. – Вернись на место! Продолжаем занятие!

А после лекции, восхищенно щебеча, меня окружила толпа девушек. Вперёд выступила рыжая, которую я хорошо запомнила только потому, что её лицо украшала россыпь золотых веснушек. Я обожала веснушки! Настолько, что порой рисовала их себе коричневым фломастером на носу.

– Ах, мы так и знали, что ты какая-то не такая. Ах, по тебе видно, – она так восторженно жестикулировала, что я отшагнула назад, опасаясь, как бы мне не заехали по лицу. – Ах, ты отличаешься от нас.

И сразу в голове поплыл список моих достоинств, которые сейчас начнут перечислять: красивая, умная, высокая (невысокая, ну ладно), – что ещё? Маленький курносый носик, большие глаза, пухлые губы, правильные черты лица, белая кожа…

Эх. Приятно, когда тебя замечают. Особенно таким образом.

– Чем же? – готовая принимать комплименты, снисходительно улыбнулась я.

– Щёки. – Моя взлетевшая до предела самооценка тут же стремительно рухнула вниз, больно ударив нелицеприятной реальностью по голове. – Они такие круглые…

Я так соскучилась по вкусной пицце и специальным предложениям, что продают вместе с ней! Когда я жила дома, папа раз в месяц обязательно покупал нам несколько коробок, при этом напоминая, что мы должны худеть. Здесь этого удовольствия я была лишена: обычная пицца и никаких плюшек к ней. Тем не менее, звоня в местную пиццерию, я на всякий случай спрашивала:

– А у вас есть жареный хлеб с чесноком? А креветки? А куриные крылышки?

Но они всегда отвечали:

– Нет.

Так было три или четыре раза.

Сегодня, когда я вновь решила побаловать себя фаст-фудом, не успела задать привычный вопрос про креветки, как раздраженный голос на том конце телефона перебил, не дав договорить:

– У нас нет креветок и нет жареного хлеба с чесноком, – рявкнул он мне прямо в ухо, да так громко, что пришлось отстраниться. – И нет куриных крылышек. Ты та девушка, что постоянно об этом спрашивает?

– Да, – ошарашенно протянула я. Не то, чтобы я такого не ожидала, если бы меня постоянно долбали одним и тем же вопросом, я бы тоже гаркнула. И гораздо грубее. Но именно сейчас меня застали врасплох.

– Извини, – после секундной паузы его голос стал немного мягче. Словно он пожалел о своей грубости или через трубку увидел мое растерянное выражение лица. На самом деле, это была не паника. Я просто таким образом думала, не зная, что предпринять.

А после вместо мини мне привезли макси-пиццу с пояснительной запиской, что это их извинения за бестактность, и выгодным предложением на следующий заказ.

Понятно, что когда я рассказала о случившемся маме, последовало:

«Он молодой?»

«Кто? – сперва не поняла я. – А», – потом дошло, о ком она спрашивает.

«Нет, старик», – успокоила её я.

«А как ты узнала?» – не отступила маман.

«По голосу. У него старческий голос».

«Это не показатель», – парировала мама и запретила спрашивать про креветки и жареный хлеб.

«Мам, – решила сменить я тему, пока она не объявила, что продавец пиццы хочет на мне жениться, и не дошла до запрета на пиццу, – через два дня на стадионе будут соревнования для девочек из нашего общежития. Как думаешь, стоит идти?»

«Пойди, – тут же ответила она. – А что делать надо?»

«Не знаю. Соревнования спортивные».

«Бегать, что ли?» – и этот вопрос таил в себе столько иронии, ведь мама знала, что я жутко не люблю бегать. Приседать? Пожалуйста. Качать пресс? Запросто. Танцевать? Без проблем. Но только не бегать. Правда, ещё более ироничным было то, что она угадала.

«Да» – отвечая, я предполагала, какой вопрос последует дальше.

«А ты что, быстро бегаешь?»

Мама была предсказуема, как всегда.

«Спасибо», – я послала кривую рожицу моего любимого смайлика: толстый единорожек с длинными волосами из радуги.

«Что? – не поняла мама. – Я же не знаю, быстро ты бегаешь или нет».

«Конечно, нет. Я же корова».

«Ты издеваешься, да? Нарываешься на комплимент? – а вот тут она была неправа. Комплименты она отвешивала только по выходным и на праздники. Точнее, по выходным, которые приходились на праздники, и дни рождения не в счёт. Поэтому напрашиваться было бесполезно. – Если там соберутся только девочки, пойди».

«Нет, серьезно. – Я действительно была серьезна. Настолько, что от собравшихся в кучу межбровных складок заболела голова. – Ты же помнишь, что случилось, когда в пансионе я однажды пыталась бегать».

Неудивительно, что мама с её многофункциональной памятью ничего не помнила, хотя я ей рассказывала.

«Я свалилась, мам, и прокатилась на животе два метра перед кучей людей».

«А была первее всех?» – уточнила ничего не помнящая мама.

«Нет! Я с первого шага грохнулась».

«Как? Даже не разбежалась?»

«Да! Ты серьезно не помнишь?! А тогда так смеялась, что чуть со стула не упала! Какая ты ужасная, мама!»

И мне пришлось пересказать всю историю заново. Как девочки устроили соревнования в школе, и я тоже решила поучаствовать.

Собравшись в одну линейку, мы сорвались с места по команде: «На старт! Раз, два, три! Марш!».

Я так хотела выиграть, что напрягла все мышцы и… раз, два, три – и уже качусь на животе. Я даже не поняла, как свалилась. Просто раз – и на полу. Перед толпой друзей и врагов.

«И ты опять хочешь попробовать?» – последовал вопрос мамы.

«Не-ет. Я поэтому и боюсь».

«Не бойся! Ты сможешь! Ты сделаешь это! Пусть даже лёжа».

«Это не помогает». – Перед глазами против воли всплыли неприятные воспоминания: шум и гам вокруг, напутствующие гиканья команды поддержки, прикованные ко мне взгляды учениц и преподавателей и я, как бомбардировщик, пикирующий носом землю.

«Да. На пузе выиграть невозможно». – продолжала оказывать «моральную поддержку» мама.

«Спасибо. Всем бы такую маму, как ты», – раздосадовано ответила я.

«Чего? – не поняла та, на что я обиделась. – Ты ничего не потеряешь. Пойди, побегай».

«Ладно. Подумаю», – послала я на прощание пухленького единорога, показывающего класс.

«Похож на тебя, – ответила мама. – Красивые волосы. И пузо».