Айдас Сабаляускас - Три дня из жизни Филиппа Араба, императора Рима. День третий. Будущее

И вдруг мужчина осознаёт и уже не изумляется осознанному: исчезнувший отчий дом, где с рождения проведено всё его малолетство, отрочество и юность, и который только что воспринимался с такой ностальгией и теплотой, внезапно стал видеться жутко холодным, чужим и чуждым. Напротив, родным и близким стал мрамор и гранит в Риме, столице империи, родной и близкой стала курия Юлия, словно именно здесь Филипп из лона матери вынырнул и всю взрослую жизнь провёл.

…Над полями за быстро растущей крепостной стеной видно было ясно, как переливается прозрачный, жирный зной.

*****

Сон Филиппа не прерывается. Его мозг повторно озаряется мыслью, уже пробегавшей прежде в сером веществе, но в другой формулировке: «Позавчера в термах мне снилось, что было… эээ… и чего не было в прошлом. В далёком и близком прошлом. А сегодня – что будет и… чего не станет в грядущем! Я вижу, я прозреваю будущее! Предупреждён – значит, вооружён!»

Император продолжает спать и грезить. Он стремителен, из тени в свет перелетая . Его душа возвращается с востока обратно на запад, в столицу империи, в курию Юлия. Сенаторы как стояли в зале, так и стоят (вернее, все уже сидят, даже если прежде кто-то и находился в вертикальном положении), никуда не смея безнаказанно уйти или разойтись без команды.

Разве что в сенате скромной серой, словно кардинальской , тенью появляется новое физическое лицо со скорбной физиономией – это в помещение прокрадывается главный казначей империи и с ходу начинает жалобиться:

– Деньги любят тишину, но, молчи не молчи, кричи не кричи, казна от этого не наполнится! И тем паче не распухнет… от жира. Но её может разнести… от голода. Оскудеет!

– Короче!

– А если короче, то нынче казна пуста! В державе большой дефицит бюджета. Жалованье легионерам и чиновникам мы смогли выплатить в декабре лишь за август . Потребна рука дающего!

– Дефицит бюджета?

– Ну, большая дыра! На строительство Шахбы… эээ… римской колонии Филиппополь уже угрохана несметная уйма денег, и их теперь ни на что не хватает! Кругом одни долги и персияне-заимодавцы! Теперь понятно, что такое дефицит?

– Я знаю, что это такое!!! – рявкает император, вспоминая прелестную, но строптивую деву-прорицательницу из римских бань, усиленно намекавшую на дефицитную казну и налоги, а потом вдруг неизвестно куда пропавшую, будто её вовсе не бывало (сон в руку! Божественное провидение!). – Я не новому для себя термину подивился, а факту того, что он из твоих уст исторгнут. Твоё дело решать проблемы, а не рассказывать, как они тяготят державу…

– Мои уста вторичны. Они лишь надстройка над базисом.

– Тебе не нравится наш державный базис?

– Базис у нас – ого-го какой базис! Таких базисов и в Персии днём с огнём не сыщешь! Однако дефицита в моей надстройке не было бы, если бы его не случилось по факту. Никуда от него не деться! А есть факт – есть и акт! Вот он! – главный казначей империи понуривается и предъявляет императору и сенату, городу и миру плотный лист пергамента с чёткой бюджетной росписью.

Документ испещрён словами «займ», «просроченный кредит», «долги», «технический дефолт».

– Вот делов-то! – восклицает Филипп. – Повысьте налоги! Без Филиппополя Риму не жить! А с Филиппополем – процветать!

«А с Филиппополем – и подавно не жить… хорошо! Ведь хорошо жить – это всегда лучше, чем просто жить!» – мелькает в голове казначея: он поднимает голову, и император видит прилившую к лицу визави красноту, дрожащие губы и дёргающееся веко. Это ли не замешательство!

Август скор не только на руку, но и на идеи:

– Пошлите повеление покрыть дефицит бюджета моему брату Приску, префекту претория и ректору всего Востока! Я уверен, он с задачей на раз-два справится! Уж Приск-то нюни распускать не станет!

Казначей открывает рот и хочет что-то возразить, но Филипп не даёт ему произнести ни звука:

– Молчать! Я сказал, повысить налоги! Вот и сенаторы меня поддерживают! Все – сугубо по доброй воле, ибо они сами, за исключением некоторых отщепенцев, люди… доброй воли!

Сенаторы безмолвствуют, изображая из себя весь римский народ.

– Вам я держать язык за зубами не приказывал! – оглядев зал курии, гудит император и тычет пальцем в казначея, опять понурившегося. – Это он должен молчать!

– Повысить!!! Повысить!!! Повысить!!! – то вразнобой, то в голос гомонят сенаторы, спасая свои жизни от плахи, а души – от адского пламени.

Казначей, на миг приподняв голову, снова втыкает свой взгляд в пол и бормочет:

– Но и этого может не хватить. Обнищал нынче римский народец… даже в культурной Азии.

– Какие у нас ещё имеются источники покрытия дефицита и выплаты долгов? Впрочем, долги подождут, потом их вообще списать сможем. Остаётся дефицит и источник его покрытия, – задаётся вопросом август. – Может, твои закрома пошерстить?

– Там нет шерсти!

– Мы будем искать у тебя не овчинку, не стоящую выделки, а серебро и злато! Или… электрум.

– Мой дом не Дакия! А если он когда-то и был Дакией, то оттуда всё давно выкачано в римскую казну. Я все свои личные средства в неё внёс.

– В Дакию?

– В казну! Я римский патриот и поэтому гол, как сокол!

– А если пошуршать и поскрести по сусекам?

– Там пусто! Но, чтобы обошлось без шерстения , шуршания и скребения , у меня есть идея! Продаю… эээ… отдаю за просто так и во славу Родины!

– Говори!

– Так исторически сложилось, что Рим платит варварам… дань.

– Дань?

– Ну, пусть откупное… Субсидии… Дотации. Нет разницы в названиях, они лишь придают или отнимают красивость.

– Зачем?

– Чтобы не лезли своими грязными руками к нам в чистую душу… в пределы Рима. Чтобы не переходили наши кордоны и границы… приличий! И чтобы от других варваров нас обороняли. Варвара надо бить варваром! Разделяй и властвуй! – даёт чёткую справку казначей.

– И кому мы сейчас платим?

– Вот хоть, к примеру, карпам.

– И в чём заключается твоя идея… столь дорогая, что покроет необязательность реквизиции всего твоего личного имущества? – медленно шевеля мозгами, жуёт губами император.

– А разве непонятно?

– Нет!

– Хм…

– Я хочу не гадать… на кофейной гуще, а услышать это от тебя! – хмурится Филипп.

– Можно перекрыть карпам кислород – у нас его больше останется, – медленно изрекает казначей, думая при этом почему-то о Гае Мессии Квинте Деции, префекте претория и Рима, с которым сегодня поутру у двух мужчин состоялась случайная, но отнюдь не мимолётная встреча в термах Каракаллы (по её итогам ударили по рукам).

Филипп улыбается во всё своё августейшее лицо:

– Правильно мыслишь! Оборонять себя мы и сами… с усами! Повелеваю: прекратить любые и всякие выплаты карпам! Сорвать с них все и всяческие маски !